- Господи, - сказала она, - ты думаешь, я этого не знаю?
Она освободила меня от последней колючки. Я припустил за ней. Я снова
был с Лидией.
31
Через 3 или 4 дня я должен был лететь на чтения в Хьюстон. Я съездил на
бега, надрался там, а после поехал в бар на Бульваре Голливуд.
Вернулся домой в 9 или 10 вечера. Пересекая спальню на пути к ванной, я
зацепился за телефонный шнур. Упал и ударился об угол кровати - стальной
край рамы, острый, как лезвие ножа. Поднявшись на ноги, я увидел, что чуть
выше лодыжки у меня глубокая рана. Кровь хлестала на ковер, и я оставлял
за собой кровавую полосу, идя в ванную. Кровь лилась на кафель, и,
расхаживая, я оставлял везде кровавые следы.
В дверь постучали, и я впустил в дом Бобби.
- Святый Боже, чувак, что стряслось?
- Это СМЕРТЬ, - сказал я. - Я истекаю кровью до смерти....
- Дядя, - сказал он, - лучше тебе что-нибудь сделать с этой ногой.
Постучалась Валери. Ее я тоже впустил. Она завопила. Я налил по одной
Бобби, Валери и себе. Зазвонил телефон. Лидия.
- Лидия, маленькая моя, я истекаю кровью!
- Это опять один из твоих драматических приходов?
- Нет, я истекаю кровью до смерти. Спроси Валери.
Валери взяла трубку.
- Это правда. Он раскроил себе лодыжку. Тут кровищи повсюду, а он
ничего не хочет делать. Лучше приезжай....
Когда Лидия приехала, я сидел на тахте.
- Смотри, Лидия: СМЕРТЬ! - Из раны свисали крохотные сосудики, похожие
на спагетти. Я дергал некоторые из них. Потом взял сигарету и стряхнул
пепел в рану.
- Я МУЖЧИНА! Дьявольщина, я МУЖЧИНА!
Лидия сходила, нашла где-то перекиси водорода и залила ею рану.
Славно. Из раны ринулась белая пена. Она шипела и пузырилась. Лидия
подбавила еще.
- Тебе бы лучше в больницу, - посоветовал Бобби.
- Не нужна мне ваша ебаная больница! - сказал я. - Само пройдет....
На следующее утро рана выглядела кошмарно. Она все еще не закрылась,
но, казалось, уже покрывалась хорошенькой коростой. Я сходил в аптеку за
перекисью, бинтами и горькой солью. Налил в ванну горячей воды, насыпал
туда горькой соли и залез. Я начал представлять себя с одной ногой.
Преимущества тоже были:
ГЕНРИ ЧИНАСКИ, БЕЗ СОМНЕНИЯ - ВЕЛИЧАЙШИЙ ОДНОНОГИЙ ПОЭТ В
МИРЕ
Днем заглянул Бобби.
- Ты не знаешь, сколько стоит ампутировать ногу?
- 12.000 долларов.
После его ухода я позвонил своему участковому врачу.
Я полетел в Хьюстон с плотно забинтованной ногой. Пытаясь вылечить
инфекцию, я принимал антибиотики в пилюлях. Мой врач упомянул, что любое
пьянство уничтожит то хорошее, что мне принесут эти антибиотики.
На чтение, проходившее в музее современного искусства, я пришел
трезвым. После того, как я прочел несколько стихотворений, кто-то из
публики спросил:
- А как получилось, что вы не пьяный?
- Генри Чинаски не смог приехать, - ответил я. - Я его брат Ефрем.
Я прочел еще одно стихотворение и признался насчет антибиотиков.
К тому же, сказал я им, по музейным правилам распивать в его помещениях
запрещено. Кто-то из публики подошел с пивом. Я выпил и почитал еще
немного.
Кто-то подошел еще с одним пивом. После этого пиво полилось рекой.
Стихи становились все лучше.
После в кафе была вечеринка с ужином. Почти напротив меня за столом
сидела абсолютно прекраснейшая девушка, что я видел в жизни. Похожая на
юную Кэтрин Хэпбрн. Года 22 и просто лучится красотой. Я продолжал
острить, называя ее Кэтрин Хэпбрн. Ей, казалось, нравилось. Я не ожидал,
что из этого что-то выйдет. Она пришла туда с подругой. Когда настало
время уходить, я сказал директору музея, женщине по имени Нана, в доме у
которой остановился:
- Мне будет ее не хватать. Она слишком хороша, чтобы в нее поверить.
- Она едет с нами домой.
- Я вам не верю.
...но впоследствии она там и оказалась, у Наны, в спальне вместе со
мной. На ней была прозрачная ночнушка, и она сидела на краю постели,
расчесывая свои очень длинные волосы и улыбаясь мне.
- Как тебя зовут? - спросил я.
- Лора, - ответила она.
- Ну так послушай, Лора, я буду звать тебя Кэтрин.
- Ладно, - согласилась она.
Волосы у нее были рыжевато-каштановыми и очень-очень длинными.
Сама маленькая, но хорошо пропорциональная. Самым прекрасным в ней было
лицо.
- Тебе можно налить? - спросил я.
- О, нет, я не пью. Мне не нравится.
На самом деле, она меня пугала. Я не мог понять, что она делает тут, со
мной. На поклонницу не похожа. Я сходил в ванную, вернулся и выключил
свет. Почувствовал, как она забирается ко мне в постель. Я обхватил ее
руками, и мы начали целоваться. Я не мог поверить своей удаче. По какому
праву? Как могут несколько книжек со стихами вызывать такое? Уму
непостижимо. Отказываться я, определенно, не собирался. Я очень
возбудился. Неожиданно она сползла ниже и взяла мой хуй в рот. Я наблюдал,
как медленно движутся ее голова и тело в лунном свете. У нее получалось не
так хорошо, как у некоторых, но поражал-то как раз сам факт, что это
делает она. Когда я уже готов был кончить, то дотянулся и погрузил руку в
массу прекрасных волос, вцепившись в нее при свете луны, - и спустил
Кэтрин прямо в рот.
32
Лидия встречала меня в аэропорту. Как обычно, пизда у нее чесалась.
- Господи Боже, - сказала она. - Я вся горю! Я играю сама с собой, но
от этого только хуже.
Мы ехали ко мне.
- Лидия, нога у меня до сих пор в ужасной форме. Я даже не знаю,
получится ли у меня с такой ногой.
- Что?
- Правда-правда. Мне кажется, я не смогу ебаться с такой ногой.
- Тогда какой от тебя, к чертовой матери, толк?
- Ну, я могу жарить яичницу и показывать фокусы.
- Не остри. Я тебя спрашиваю, на фиг ты мне тогда вообще нужен?
- Нога заживет. А если не заживет, ее отрежут. Потерпи еще немного.
- Если б ты не нажрался, то не упал бы и не порезал ногу.
Вечно эта бутылка!
- Не вечно бутылка, Лидия. Мы ебемся около 4 раз в неделю. Для моего
возраста это довольно неплохо.
- Иногда я думаю, что тебе это даже не нравится.
- Лидия, секс - это еще не вс! Ты одержима. Ради всего святого, оставь
его в покое.
- В покое, пока у тебя нога не заживет? А как же мне до тех пор быть?
- Я с тобой в морской бой поиграю.
Лидия завопила. Машина пошла зигзагами по всей улице.
- ТЫ СУКИН СЫН! Я ТЕБЯ УБЬЮ!
Она заехала за двойную желтую линию на большой скорости, прямо во
встречное движение. Завыли клаксоны, и машины бросились врассыпную. Мы
мчались против всего течения, встречные шкурками счищались влево и вправо.
Потом так же резко Лидия повернула обратно через разделительную линию на
ту полосу, которую мы только что освободили.
Где же полиция? - подумал я. Почему, когда Лидия что-нибудь вытворяет,
полиция прекращает существовать?
- Хорошо, - сказала она. - Я довожу тебя до дому, и на этом вс. С меня
хватит. Продаю дом и переезжаю в Феникс. Глендолина сейчас живет в
Фениксе. Сестры предупреждали меня, что значит жить с таким ебилой, как ты.
Остаток пути мы проехали без разговоров. Доехав до себя, я вытащил
чемодан, взглянул на Лидию, сказал:
- До свиданья. - Она плакала беззвучно, все лицо ее было мокрым.
Она резко тронулась с места в сторону Западной Авеню. Я вошел во двор.
Еще с одного чтения вернулся....
Я проверил почтовый ящик и позвонил Кэтрин, которая жила в Остине, штат
Техас. Казалось, она по-настоящему рада слышать меня, а я был рад услышать
ее техасский выговор, этот высокий смех. Я сказал, что хочу, чтобы она
приехала ко мне в гости, что я заплачу за билет в обе стороны. Мы съездим
на бега, поедем на Малибу, мы... вс, чего она пожелает.
- Но Хэнк, разве у тебя нет подружки?
- Нет, никого. Я затворник.
- Но ты ведь всегда в своих стихах пишешь о женщинах.
- То в прошлом. Сейчас настоящее.
- А как же Лидия?
- Лидия?
- Да, ты же мне вс про нее рассказал.
- Что я тебе рассказал?
- Ты рассказал, как она избила двух других женщин. Ты позволишь ей и
меня тоже избить? Я ведь не очень большая, знаешь ли.
- Этого не произойдет. Она переехала в Феникс. Говорю тебе, Кэтрин, ты
- самая исключительная женщина, которую я искал. Пожалуйста, верь мне.
- Мне надо будет договориться. Нужно, чтобы кто-то за моей кошкой
присмотрел.
- Хорошо. Но я хочу, чтобы ты знала: здесь вс чисто.
- Но Хэнк, не забывай, что ты мне рассказывал о своих женщинах.
- Что рассказывал?
- Ты говорил: Они всегда возвращаются.
- Это просто треп мужской.
- Я приеду, - сказала она. - Как только тут вс улажу, забронирую билет
и скажу тебе номер рейса.
Когда я был в Техасе, Кэтрин рассказала мне о своей жизни. Я был лишь
третьим мужчиной, с которым она спала. Первыми были ее муж, один алкаш -
звезда ипподрома, - и я. Ее бывший, Арнольд, каким-то образом занимался
шоу-бизнесом и искусством. Как у него получалось, в точности я не знал. Он
постоянно подписывал контракты с рок-звездами, художниками и так далее.
Бизнес его на 60,000 долларов погряз в долгах, но процветал. Одна из тех
ситуаций, когда чем глубже в жопе, тем лучше живешь.
Не знаю, что случилось со звездой ипподрома. Просто сбежал, я полагаю.
А затем Арнольд подсел на кокаин. Кока изменила его за одну ночь.
Кэтрин сказала, что больше она его не узнавала. Сущий ужас. На скорой
помощи - в больницу. А на следующее утро он сидел в конторе как ни в чем
не бывало. Потом на сцену вышла Джоанна Довер. Высокая статная
полумиллионерша. Образованная и полоумная. Они с Арнольдом начали делать
бизнес вместе. Джоанна Довер торговала искусством, как некоторые торгуют
кукурузными фьючерсами. Она открывала неизвестных художников на пути к
славе, по дешевке скупала их работы и продавала втридорога после того, как
их признавали. У нее был на это глаз. И великолепное 6-футовое тело. Она
начала видеться с Арнольдом чаще. Однажды вечером Джоанна заехала за ним
облаченная в дорогое вечернее платье в обтяжку. Тогда Кэтрин поняла, что
Джоанна действительно имеет в виду бизнес. И вот после этого, куда бы
Арнольд с Джоанной ни выходили, она ехала с ними. Они были трио. У
Арнольда был очень низкий позыв к сексу, и Кэтрин волновало не это. Она
беспокоилась о бизнесе. Затем Джоанна выпала из кадра, а Арнольд влез в
коку еще глубже. Вс чаще и чаще вызывали скорую. Кэтрин, в конце концов,
развелась с ним. Но они по-прежнему встречались, тем не менее. Она
привозила в контору кофе для всех сотрудников каждое утро в 10.30, и
Арнольд включил ее в штат. Это позволило ей сохранить за собой дом. Они с
Арнольдом время от времени там ужинали, но никакого секса. И все же - он в
ней нуждался, она его опекала.
Помимо этого, Кэтрин верила в здоровую пищу и из мяса признавала только
курицу и рыбу. Прекрасная женщина.
33
Через день или два, около часу дня мне в дверь постучали. Там стоял
художник, Монти Рифф, - так он меня известил, во всяком случае. Еще он
сообщил, что я, бывало, надирался с ним вместе, когда жил на Авеню
ДеЛонгпре.
- Я вас не помню, - сказал я.
- Меня Ди Ди привозила.
- О, правда? Ну, заходите. - У Монти с собой была полудюжина пива и
высокая статная женщина.
- Это Джоанна Довер, - представил он.
- Я не попала на ваши чтения в Хьюстоне, - сказала она.
- Лора Стэнли мне вс про вас рассказала, - ответил я.
- Вы ее знаете?
- Да. Но я переименовал ее в Кэтрин, в честь Кэтрин Хэпбрн.
- Вы ее в самом деле знаете?
- И довольно неплохо.
- Насколько неплохо?
- Через день-два она прилетает ко мне в гости.
- В самом деле?
- Да.
Мы допили полудюжину, и я вышел прикупить еще. Когда я вернулся, Монти
уже не было. Джоанна сказала, что у него встреча. Мы заговорили о
живописи, и я вытащил кое-что свое. Она на них взглянула и решила, что
парочку, пожалуй, купит.
- Сколько? - спросила она.
- Ну, 40 долларов за маленькую и 60 за большую.
Джоанна выписала мне чек на 100 долларов. Затем сказала:
