машину, дошел до крыльца и вставил ключ в замок. Весь свет в доме горел. Я
огляделся. Ящики выдраны из шкафов и вывалены на пол, покрывала с кровати
тоже на полу. С полок пропали все мои книги, включая те, что написал я
сам, штук 20 или около того. И машинка моя ушла, и тостер, и радио, и
картин моих тоже не было.
Лидия, подумал я.
Оставила она мне один телевизор, поскольку знала, что я его никогда не
смотрю.
Я вышел на улицу: машина Лидии стояла, но самой ее внутри не было.
- Лидия, - позвал я. - Эй, малышка!
Я прошел взад и вперед по улице, и тут увидел ее ноги, обе -
высовывались из-за маленького деревца, росшего у стены многоквартирного
дома. Я подошел к деревцу и сказал:
- Послушай, что это, к чертям, с тобой такое?
Лидия просто стояла. В руках два полиэтиленовых пакета с моими книгами
и папка с картинами.
- Послушай, ты должна отдать мне книги и картины. Они мои.
Лидия выскочила из-за дерева - с воплем. Схватила картины и начала их
рвать. Она швыряла клочки в воздух, а когда те падали на землю, она их
топтала. На ногах у нее были ковбойские сапоги.
Потом она стала вытаскивать из пакетов мои книги и расшвыривать их - на
улицу, на лужайку, повсюду.
- Вот тебе картины! Вот тебе книги! И НЕ РАССКАЗЫВАЙ МНЕ О СВОИХ БАБАХ!
НЕ ГОВОРИ МНЕ О СВОИХ БАБАХ!
Затем Лидия побежала ко мне во двор с книгой в руке, моей последней -
Избранное Генри Чинаски. Она визжала:
- Так ты книги свои хочешь назад? Книги свои хочешь? Вот твои проклятые
книги! И НЕ ГОВОРИ МНЕ О СВОИХ БАБАХ!
Она начала бить стекла в моей парадной двери. Она взяла Избранное Генри
Чинаски и била им одно стекло за другим, вопя при этом:
- Ты хочешь назад свои книги? Вот твои проклятые книги! И НЕ
РАССКАЗЫВАЙ МНЕ О СВОИХ БАБАХ! Я НЕ ХОЧУ СЛЫШАТЬ О ТВОИХ БАБАХ!
Я стоял, а она орала и била стекла.
Где же полиция, думал я. Ну где?
Затем Лидия рванулась по дорожке, нырнула влево возле мусорного бака и
побежала к многоквартирному дому. За кустиком там валялись моя машинка, мо
радио и мой тостер.
Лидия схватила машинку и выскочила с ней на середину улицы.
Обыкновенная тяжелая старомодная машинка. Лидия подняла ее высоко над
головой обеими руками и грохнула о мостовую. Валик и еще какие-то детали
отлетели. Она снова воздела ее над головой и завопила:
- НЕ ГОВОРИ МНЕ О СВОИХ БАБАХ! - и опять шваркнула о мостовую.
После чего вскочила в машину и уехала.
Через пятнадцать секунд подкатил полицейский крейсер.
- Такой оранжевый фольксваген. Дрянь называется, похож на танк. Я не
помню номера, но буквы там СМУ, как в СМУТНЫЙ, понятно?
- Адрес?
Я дал им ее адрес....
Разумеется, ее привезли обратно. Я слышал, как она выла на заднем
сиденье, когда они подъезжали.
- НЕ ПОДХОДИТЕ! - сказал один полицейский, выскакивая из машины.
Он зашел за мной внутрь. Вошел и сразу наступил на битое стекло. Еще
зачем-то посветил фонариком в потолок, на лепнину.
- Вы хотите подавать в суд? - спросил он.
- Нет. У нее дети. Я не хочу, чтобы она потеряла своих детей. Ее бывший
муж и так пытается их у нее отсудить. Но прошу вас, скажите ей, что нельзя
же так врываться к людям в дома и творить вот такое.
- Ладно, - ответил тот, - тогда подпишите.
Он написал от руки в маленьком разлинованном блокнотике. Там
говорилось, что я, Генри Чинаски, не имею претензий к некоей Лидии Вэнс.
Я расписался, и он ушел.
Я запер то, что оставалось от входной двери, лег в постель и попытался
уснуть.
Примерно через час раздался звонок. Это была Лидия. Она уже вернулась
домой.
- ТЫ, СУКИН СЫН, ЕЩЕ ХОТЬ РАЗ РАССКАЖЕШЬ МНЕ О СВОИХ БАБАХ, И Я
СДЕЛАЮ ТО ЖЕ САМОЕ СНОВА!
И она бросила трубку.
47
Через пару дней вечером я приехал к Тэмми на Деревенский Двор.
Постучался. Свет не горел. Казалось, дома никого нет. Я заглянул в
почтовый ящик. Внутри лежали какие-то письма. Я написал записку: Тэмми, я
пытался тебе позвонить. Приезжал, но тебя не было. У тебя вс в порядке?
Позвони.... Хэнк.
Я вернулся следующим утром, в 11. Машины перед домом не было.
Моя записка по-прежнему торчала в дверях. Я вс равно позвонил. Письма
по-прежнему лежали в ящике. Я оставил в нем новую записку: Тэмми, куда ты,
к дьяволу, запропастилась? Сообщи о себе.... Хэнк.
Я объехал весь ее район в поисках битого красного камаро.
Вернулся я в тот же вечер. Шел дождь. Мои записки вымокли. В ящике
почты лежало еще больше. Я оставил ей книгу своих стихов, с надписью.
Потом вернулся к фольксвагену. На зеркальце у меня болтался мальтийский
крестик. Я сдернул его, вернулся к дому и обмотал им дверную ручку.
Я не знал, где живут ее друзья, где живет ее мать, где живут ее
любовники.
Я вернулся к себе и написал несколько стихов о любви.
48
Я сидел с анархистом из Беверли-Хиллз Беном Сольвнагом, писавшим мою
биографию, когда услышал ее шаги по дорожке двора. Я знал этот звук - они
всегда были быстры, неистовы, сексуальны, те крохотные шаги. Я жил в конце
двора. Дверь у меня была открыта. Вбежала Тэмми.
Мы сразу оказались в объятиях друг друга, целуясь.
Бен Сольвнаг сказал до свиданья и испарился.
- Эти сучьи рыла конфисковали мои вещи, все мои вещи! Я не могла
заплатить за квартиру! Сукоебина грязная!
- Я пойду туда и вломлю ему промеж рогов. Мы вернем твои вещи.
- Нет, у него ружья! Много всяких ружей!
- А-а.
- Дочь я отвезла к маме.
- Как насчет чего-нибудь выпить?
- Конечно.
- Чего?
- Очень сухого шампанского.
- Ладно.
Дверь все еще была отворена, и полуденный свет солнца лился сквозь ее
волосы - такие длинные и рыжие, что просто горели.
- Можно, я залезу в ванну? - спросила она.
- Разумеется.
- Подожди меня, - сказала она.
Утром мы поговорили о ее финансах. Ей должны были прийти деньги:
пособие на ребенка плюс пара чеков по безработице, - и на подходе были
еще.
- Тут в доме есть свободная квартира сзади, прямо надо мной.
- Сколько?
- 105 долларов и половина услуг уже оплачена.
- О черт, у меня хватит. А детей они берут? Ребенка?
- Возьмут. Я договорюсь. Я знаю хозяев.
К воскресенью она уже переехала. Теперь она жила прямо надо мной. Она
могла заглядывать ко мне в кухню, где я печатал на машинке свои вещи на
обеденном столе в уголке.
49
В вечер того вторника мы сидели у меня и пили: Тэмми, я и ее брат Джей.
Зазвонил телефон. Это был Бобби.
- Тут у меня сидят Луи с женой, и ей хотелось бы с тобой познакомиться.
Луи - это тот, который только что выехал из квартиры Тэмми. Он играл в
джаз-группах по всяким маленьким клубам, и сильно ему не везло. Но он был
любопытен сам по себе.
- А может, ну его на фиг, Бобби?
- Луи обидится, если ты не придешь.
- Ладно, Бобби, но я приведу парочку друзей.
Мы зашли, и все были представлены друг другу. Затем Бобби вынес своего
купленного по дешевке пива. Стерео орало музыку, громко.
- Я прочел твой рассказ в Рыцаре, - сказал Луи. - Странный такой. Ты
никогда не ебал мертвых женщин, правда?
- Нет, просто казалось, что некоторые из них мертвы.
- Я понимаю, о чем ты.
- Ненавижу этот музон, - сказала Тэмми.
- Как музыка продвигается, Луи?
- Ну, у меня сейчас новая группа. Если протусуемся вместе достаточно
долго, может что и получится.
- Я, кажется, возьму у кого-нибудь за щеку, - сказала Тэмми, - я,
наверное, отсосу у Бобби, я, наверное, отсосу у Луи, я, наверное, у брата
собственного отсосу!
На Тэмми был длинный наряд, отчасти похожий на вечернее платье, а
отчасти - на ночную сорочку.
Валери, жена Бобби, была на работе. Она работала два вечера в неделю
официанткой в баре. Луи, его жена Пола и Бобби квасили так уже некоторое
время.
Луи глотнул халявного пива, вдруг его начало тошнить, он подскочил и
ринулся к дверям. Тэмми выскочила следом. Немного погодя, они вошли с
улицы вместе.
- Пошли отсюдова к чертовой матери, - сказал Луи Поле.
- Хорошо, - ответила та.
Они встали и вместе ушли.
Бобби извлек еще немного пива. Мы с Джеем о чем-то разговаривали. Потом
я услышал Бобби:
- Я не виноват! Эй, дядя, это не я!
Я посмотрел, в чем дело. Голова Тэмми лежала у Бобби на коленях, рукой
она держала его за яйца, затем подняла голову выше и схватила его за член,
и держала его за член, и все это время глаза ее смотрели прямо на меня.
Я сделал еще один глоток пива, поставил стакан, встал и вышел.
50
Я увидел Бобби на улице, когда вышел купить газету.
- Звонил Луи, - сказал он, - и рассказал мне, что с ним случилось.
- Ну?
- Он выбежал проблеваться, а Тэмми схватила его за хуй, пока он блевал,
и сказала: Пойдем наверх, я у тебя в рот возьму. А потом мы тебе хер в
пасхальное яйцо засунем. Он ответил - нет, а она сказала: Что с тобой
такое? Ты что - не мужик? Пойло в себе удержать не можешь? Пошли наверх, я
тебе отсосу!
Я сходил на угол и купил газету. Вернулся, проверил результаты скачек,
прочел о поножовщинах, изнасилованиях, убийствах.
В дверь постучали. Я открыл. Там стояла Тэмми. Она зашла и села.
- Послушай, - сказала она, - прости, если я тебя обидела тем, как себя
вела, но это вс, за что я прошу прощения. Остальное - это уже я сама.
- Вс нормально, - ответил я, - но еще ты обидела Полу, когда выскочила
на улицу следом за Луи. Они - вместе, сама же знаешь.
- ГОВНО! - заорала на меня она, - ДА МНЕ ЧТО ПОЛА, ЧТО АДАМ - ПО ФИГ!
51
В тот вечер я взял Тэмми с собой на состязания упряжек. Мы поднялись на
вторую палубу и сели. Я принес ей программку, и она в нее некоторое время
пялилась. (В состязаниях упряжек в программе печатают еще и результаты
предыдущих соревнований.)
- Слушай, - сказала она, - я на колесах. А когда я на колесах, меня
иногда вырубает, и я теряюсь. Присматривай за мной.
- Ладно. Я должен поставить. Хочешь несколько баксов - ставку сделать?
- Нет.
- Ладно, сейчас вернусь.
Я сходил к окошкам и поставил 5 на победителя на 7 лошадь.
Когда я вернулся, Тэмми уже не было. Она просто в дамскую комнату ушла,
подумал я.
Я сел и стал смотреть скачки. 7 лошадь пришла на 5 к одному. Я поднялся
на 25 баксов.
Тэмми вс не возвращалась. Вышли лошади на следующий заезд.
Я решил не ставить. Я решил сходить поискать Тэмми.
Сначала я поднялся на верхнюю палубу и проверил большую трибуну, все
проходы, стойки концессии, бар. Найти ее я не мог.
Начался второй заезд, они прошли круг. Я слышал, как орут игроки на
прямом отрезке, а сам спускался на первый этаж. Я искал везде это дивное
тело и эти рыжие волосы. Я не мог ее найти.
Я сходил в Пункт Первой Помощи. Там сидел человек, курил сигару.
Я спросил у него:
- У вас тут нет рыжей девушки? Может быть, она в обморок упала... ей
нездоровится.
- У меня тут никаких рыжих нет, сэр.
У меня устали ноги. Я вернулся на вторую палубу и стал думать о
следующем заезде.
К концу восьмого я опережал уже на 132 доллара. Я собирался поставить
50 на победителя на 4 лошадь в последнем заезде. Уже поднялся было с
места, когда увидел Тэмми в дверях подсобки. Она стояла между
негром-уборщиком с метлой и еще одним черным, одетым очень хорошо. Он
походил на киношного сутенера. Тэмми ухмылялась и махала мне ручкой.
Я подошел.
- Я тебя искал. Думал, у тебя передоз.
- Нет, со мною вс в порядке, прекрасно.
- Что ж, это хорошо. Спокойной ночи, Рыжая....
Я направился к окошечку для ставок. Я слышал, как она побежала следом.
- Эй, куда это ты похилял?
- Хочу на 4 лошадь поставить.
Поставил. 4-я проиграла на волосок. Скачки закончились. Мы с Тэмми
пошли к стоянке вместе. Ее бедро толкалось в мое, пока мы шли.
- Ты заставила меня поволноваться, - сказал я.
Мы нашли свою машину и сели. На обратном пути Тэмми выкурила 6 или 7
сигарет, гася их на половине и сгибая затем в пепельнице. Включила радио.
