подробности преступления и личные впечатления.
Корантэн вопросительно поднял брови.
- Впечатления?
- Да, - вкрадчиво произнес Бришо. - Впечатления Шейлы. - Он выдержал
паузу настолько, чтобы дать Борису заглотить наживку. - На твоей
фотографии, похоже, написано: "Лучший в постели".
Машину занесло. Корантэн резко крутанул руль.
- Ну, она дает! - весело сказал он. - Мы с ней никогда вместе не были
в постели.
Бришо искоса взглянул на него.
- И все-таки лестный отзыв, негодяй ты этакий!
Корантэн притормозил, они подъехали к ресторану "Ла Пуасонри".
- Об этом станет известно и в Париже, я в этом не сомневаюсь. Ох и
зададут они мне перцу по возвращении...
Бришо вылез из машины.
"Хотел бы я, чтобы и мне за такое задали перцу", - подумал он, но тут
же лицо его просветлело, и Эме машинально поправил очки: на ступеньках,
прямо перед ним, Дженни весело болтала с Клодин и Жинетт. Все трое были
разодеты в пух и прах: в вечерних платьях, в лакированных туфельках.
"Они нас доконают", - приуныл Бришо, вспомнив, что и так уже недоспал
добрых пять часов по сравнению со своей обычной нормой.
Дженни сбежала по ступенькам ему навстречу.
- Меме, my dear Meme! - воскликнула она. - Я уж совсем тебя
заждалась.
Польщенный, Меме гордо выпрямил спину и с достоинством прошествовал в
ресторан. Совсем как истинный английский джентльмен.
Едва войдя в зал, он близоруко ткнулся в спину спокойно шедшей
впереди него посетительницы. Чтобы устоять на ногах, Бришо пришлось
исполнить замысловатый пируэт в духе неповторимого Нуриева в балете
"Валентине". Перед глазами у него встал образ жены с двумя малолетними
двойняшками, вцепившимися в ее подол. Казалось, она, словно карающий
ангел, сделала ему подножку, чтобы напомнить о своем существовании.
"Только сегодня, - умоляюще попросил ее Бришо, массируя ушибленную
лодыжку. - А потом я буду паинька, клянусь тебе!" Дженни помогла ему
выпрямиться.
- Бедненький французский котик, - по-английски произнесла она,
обнимая его, и тихий ангел по имени Жаннетт скромно растворился в
ароматном облаке "Шанель №19". Дженни, хотя и была скромной горничной,
знала толк в духах.
Выходя из ресторана незадолго до одиннадцати часов, времени, когда в
казино, расположенном по соседству, начинался самый большой приток
посетителей, Корантэн буквально подскочил, хотя на руках у него висели,
словно два телохранителя, слегка захмелевшие от крепкого нантского вина
Клодин и Жинетт...По лестнице, ведущей в казино, поднималась хорошо
знакомая ему личность с очень темными волосами и пружинистой походкой.
- Секундочку, - высвобождаясь, сказал Корантэн, - я сейчас вернусь.
Он бросился вдогонку за темноволосым, но минут через пять отказался
от этой затеи. Народу у входа в казино, как назло, столпилось уж слишком
много. А как известно, на земле гораздо больше брюнетов, нежели
блондинов. Даже в Ла-Боли. Так что отыскать Капелло было бы трудновато.
- У меня уже крыша едет, - сказал он себе.
Подойдя к машине, Корантэн испугался: на Бришо лица не было.
- Ты что, заболел? - спросил он.
Его соратник с трудом поднял голову.
- Мы едем танцевать, - отважно произнес он. - И знаешь куда?
Корантэн обнажил в улыбке два ряда великолепных зубов.
- В "Лорд", - изрек он. - Я там словно у себя дома.
***
Администратор "Лорда" посмотрел ему вслед, не скрывая восхищения.
- Ни фига себе, - громко сказал он, поглаживая лацканы фрака. - У
него сегодня уже две девочки на одного, да еще какие! Вот уж
действительно, нужно идти в полицию, если хочешь, чтобы тебя любили...
Глава четырнадцатая
Клодин приподнялась на локтях. На носу у нее блестели капельки пота.
Она с трудом подвигала челюстью.
- Неужели все полицейские такие здоровенные, как ты? - с притворным
отчаянием спросила она.
Борис на мгновение перестал гладить по головке Жинетт. Она спала
рядом с ними, раскинувшись на животе поперек кровати, которую они
придвинули к своей, вернувшись в номер. Сон сморил ее минут десять
назад. Она, что называется, устала до смерти, успев, правда,
поучаствовать в баталии.
Он прикинулся дурачком.
- Нас не заставляют сдавать таких экзаменов.
Клодин снова взялась за него. Неопытность и стремление сделать все
как можно лучше придавали ей особую прелесть. И, кстати, она была очень
способной ученицей с огромной тягой к знаниям. Всякий раз, когда ее
влажные губы впивались в него, у нее даже плечи начинали дрожать от
удовольствия. А затем дрожь охватывала спину, талию и бедра. Она
сообразила, что ее бюст не должен его касаться. Лучше, чтобы Борис сам
дотягивался до ее сосков. Не столько от природной девичьей щедрости,
сколько из корыстного расчета. Никогда до этого ей не доводилось бывать
с мужчиной, который бы так искусно ласкал ей груди: нежно и в то же
время властно, словно инстинктивно угадывая, когда ей хочется, чтобы он
просто потрогал грудь, а когда - соски, не очень их щадя, но никогда не
переходя допустимого предела.
Клодин приподнялась еще выше.
- А-а, - простонала она, - если бы Жинетт не спала!
Низ живота у нее просто горел.
Он улыбнулся.
- Это что-то новое...
Она покраснела и закрыла глаза.
- Хочешь, я... - начал он, выбираясь из-под нее.
Рядом с ними послышался голос Жинетт:
- Ладно! Я чувствую, что должна заслужить право на сон.
- Притворщица, - заворчала Клодин. - Ты за нами подсматривала.
Жинетт молча пристраивалась сбоку. Она протянула руку, Клодин
прерывисто задышала и снова нагнулась над Борисом, словно лунатик, а
Жинетт подобралась к нему и впилась в губы.
"- Ты не мог бы рукой... - попросила она, и он с удовольствием
исполнил ее просьбу.
Когда наконец они все трое в изнеможении рухнули на постель, где-то
вдали раздался звон церковного колокола.
Он заглушал шум моря, доносившийся сквозь отворенное окно.
- Ого! Уже три часа, - воскликнула Жинетт, приподнимаясь, и
схватилась за голову. - А нам еще утром на теннис. Ох и свеженький у нас
будет вид!..
Клодин поудобнее устроилась на плече Бориса.
- На меня можешь не рассчитывать. - Она нащупала выключатель ночника.
Обе тотчас же уснули. Борис немножечко подождал и выбрался из их
номера.
Эме Бришо спал, свернувшись калачиком, в своей постели, высунув ноги
из-под одеяла. В лицо ему бил луч света из ванной комнаты. Все лицо и
лысина были в следах губной помады.
"Вот они, курорты. Сплошная погибель для порядочных людей. Если бы
тебя сейчас видела Жаннетт!" - посмеиваясь, подумал Борис.
На ночном столике валялась черная записная книжка Маринье. Бришо,
должно быть, листал ее, прежде чем уснуть после ухода Дженни.
Кстати, тот факт, что книжка эта была у них, являлся нарушением
существующих правил. Она должна была бы храниться под семью замками в
комиссариате полиции Ла-Боли. Но они сознательно об этом "забыли"...
Корантэн машинально взял книжку и раскрыл ее.
Что, интересно, могли означать все эти буквы и цифры? Фраза,
произнесенная мадам Маринье, пришла ему на ум. В, тот раз он не обратил
на нее внимания. Незадолго до смерти бухгалтер сказал своей жене, что
скоро у них кончатся проблемы с деньгами, и они разбогатеют. Но
отказался что-либо объяснить.
Корантэн присел на краешек ванны с блокнотом в руках.
- Странно, - повторил он, - а что, если секрет действительно кроется
в этом блокноте?
Ему вспомнилась и другая фраза: Капелло просил вернуть все бумаги,
которые полиция обнаружила у Маринье: "Вовсе незачем, чтобы бумаги, не
представляющие интереса для посторонних, валялись где попало".
Корантэн принялся внимательно изучать первую страницу. Цифры, буквы в
непонятном порядке. Вверху последовательность из пяти цифр:
18806 За ними дата: 10 января.
Затем: 20 д.
Эти "18806" частенько встречались на следующих страницах. Только даты
были разные. Затем: 10 д, или 5 н...
В одном месте было вообще написано:
3XP7921V3 "Нужно во что бы то ни стало разобраться с этим. Но как? Я
ведь китайский не учил..." Ему припомнилась еще одна деталь: снимок
Маринье был сделан не "Полароидом", а "Кодаком". Единственный из всех в
"коллекции" Шейлы. Почему?
- Черт побери, - повторил он про себя. - Я должен обязательно с этим
разобраться. Завтра же утром.
Борис встал и со вздохом положил блокнот на ночной столик, затем
выключил в ванной свет и рухнул в постель.
***
"Депардье" ерзал на стуле, искоса глядя на Шейлу. А та была так же
ослепительно красива, как и при первой встрече с Корантэном. Даже
содержание под стражей на нее не влияло. На лице ее не было и следов
косметики, но оно еще не приобрело тот сероватый оттенок, который быстро
появляется у людей, сидящих за решеткой.
- Шейла в этом деле не участвовала, - произнес наконец ""Депардье".
Корантэн посмотрел на Ле Коата, словно хотел сказать: "Видите, как я
был прав, что пришел сюда, чтобы их допросить". Он перевел взгляд на
грабителя.
- Начнем все сначала, чтобы внести ясность. Фотографом в банде был
ты. Снимок "Полароидом" в машине после укола толстяку - твоя работа.
Поэтому и вид у него такой помятый... Заметь, что на других фотографиях
ваши "клиенты" выглядят посвежее. У многих даже солнышко на лице.
Объясни, почему?
"Депардье" почесал затылок. .
- Мы их снимали на пляже. Наугад. Чтобы оценить их прикид.
Корантэн заморгал.
- Не усек.
"Депардье" деланно улыбнулся.
- Мы выслеживали богатых. У которых солидные фотоаппараты с
телеобъективом или красивые машины и все такое. В общем, это сразу
видно. Даже по купальному костюму. Мы не любили нарываться на бедняков.
- Понятно, - ледяным тоном сказал Корантэн.
"Депардье" откинул со лба волосы.
- Поймите, мы всячески избегали, чтобы Шейла часто попадалась на
глаза. Вот и фотографировали. Чтобы она могла хорошенько запомнить лицо
очередного "клиента". А потом она начинала действовать.
- За исключением одного случая, - вставил Корантэн сквозь зубы. - Я
имею в виду Маринье. Он ведь снят на фоне шкафа с документами.
Улыбается, жив-здоров. Смотрит в объектив. Да и аппарат другой. Это
не моментальный снимок. Снимок сделан на обычной пленке, которую затем
пришлось проявлять. Где ты это сделал?
Сидя на своем месте, Шейла пристально смотрела на Корантэна. Он
старался не обращать на нее внимания, хотя ему хотелось крикнуть ей:
"Идиотка, какого черта ты, с твоей красотой, влезла в это грязное дело?"
"Депардье" вздохнул.
- Я этот снимок не делал.
- Не делал? - изумился Корантэн, и в его черных глазах загорелся
охотничий огонек.
"Депардье" потупился.
- Мне его дали, - выдавил он из себя.
Иван Ле Коат перестал играть с ножом для разрезания бумаги. Он подал
знак Бришо, который печатал протокол допроса, быть еще внимательнее.
- А мне зачтется, что я все вам рассказываю? - с надеждой спросил
"Депардье".
Корантэн утвердительно кивнул.
- Так вот, этот тип сам подошел ко мне в "Лорде" 10 или 11 июля. Я уж
точно не припомню.
- Что за тип?
- Не знаю. Он не представился. Старик. Не здоровяк. Очень смуглый,
черноволосый.
Корантэн замер.
- Похоже, что волосы у него крашеные?
- Да, похоже, что крашеные. Он меня отвел в сторонку и заговорил
напрямую. Он усек, чем мы тут занимались. Я сначала принял его за
фараона. О, прошу прощения... Но потом разобрался, что это не так. Он
вовсе не собирался нас сдавать. - "Депардье" облизнул пересохшие губы. -
Он мне предложил сделку. Но сначала показал фотографию этого Маринье.
