румяна на щеках.
- Мне холодно, - шептала она, приподнимая плечи и втягивая в них
голову.
Капелло передернуло.
- Иди сюда, - позвал он, - я дам тебе кое-что такое, от чего тебе
станет теплее.
Он протянул ей пластинку "секс-лакта".
- Пожуй и проглоти слюну, а через пять минут я дам еще.
Она послушно сунула жвачку в рот.
Вскоре он подозвал ее к себе и дал новую порцию возбуждающей резинки.
- От нее действительно становится теплее, - прошептала Дельфина с
блаженной улыбкой.
Капелло не спускал с нее голодных глаз.
- Я же тебе говорил. Жуй хорошенько.
Минут через десять Дельфина танцевала перед ним в крайней степени
возбуждения. Капелло включил запасной стереомагнитофон рядом с органом
на балконе. Он хорошо знал церковную жизнь и без труда нашел, где
детишки из хора прячут кассеты вовсе не церковного содержания.
Танцевальная музыка гремела на всю церковь.
Старый Луиджи Капелло, который мальчишкой пел в церковном хоре
деревушки Равелло в Италии, не думал о том, что совершает святотатство"
Где оно исчезло, время, когда он был верующим?!. Давно, слишком давно он
превратился в мерзкую тварь, получающую удовольствие от осквернения
церкви. И осквернял он ее самым отвратительным способом: заставляя до
смерти перепуганную, накачанную возбудителями пятнадцатилетнюю девчонку
плясать голой перед алтарем...
Капелло откинулся на спинку скамьи. Он был счастлив.
"Черт побери, - подумал он, - какая жалость, что я не успел затащить
сюда маленькую Веронику".
Дельфина ему, конечно, тоже нравилась. Но в ней не было того, что
больше всего возбуждало старого развратника. Она была слишком податлива.
Понятное дело, мать-сутенерша испортила девочку. Но и девочка тоже не
ангел. Всего пятнадцать лет, а уже отпетая шлюха. А впрочем, кто ее
сделал шлюхой? Не такие ли подонки, как он сам...
Пробавляясь "живым товаром", который ему поставляли продажные матери,
Луис Капелло страстно мечтал о девочке из хорошей семьи: чистой, нежной,
свежей... Чтобы с помощью наркотиков довести ее до беспамятства, когда
она будет готова на любые мерзости. Сладостной мечтой его стала
Вероника. Но с нею номер не прошел: жевательной резинки оказалось
недостаточно, пришлось ввести морфий. Увы, все получилось совсем не так,
как он хотел. А жалко. Впрочем, хоть на что-то Вероника да сгодилась:
она позволила ему свести счеты с Маринье.
Капелло щелкнул пальцами, чтобы остановить танцующую Дельфину.
- На колени! - приказал он.
Девочка опустилась на пол. Немного погодя он заставил ее снять лифчик
и пояс.
- Придерживай чулки руками, - приказал он. - Если ты их отпустишь, я
тебя побью.
Капелло нашел в ризнице пояс от белого стихаря. Один его конец он
завязал на несколько узлов. Помахивая этой плеткой, он заставил
Дельфину, лежавшую на гранитных плитах пола, раскинуть руки и ноги,
двигая только бедрами. Когда она обессилела настолько, что почти
перестала дышать, он сунул ей в зубы очередную пластинку жвачки, как это
делают с собаками, которым дают кусочек сахара. Затем поднял ее, взял за
руку и подвел к тому месту справа от хоров, где висела картина,
изображавшая начало пути Спасителя на Голгофу.
- Смотри, - сказал он, - ты тоже прочтешь четырнадцать молитв, как
Он. Следуй за мной, мы рассмотрим все четырнадцать картин, чтобы все
хорошенько отрепетировать.
Она покорно последовала за ним, бормоча молитву. Время от времени на
нее нападал истерический смех - сказывалось влияние возбуждающей
резинки.
Когда они вернулись на середину церкви, вдруг погас свет. Капелло
выругался и схватил Дельфину за запястье.
В здание церкви проник голос Бориса Корантэна, доносящийся сквозь
отверстие в одном из витражей:
- Хватит глупостей, Капелло! Церковь окружена, вам отсюда не уйти.
- Я ее убью, - завопил Капелло. - Вы же знаете, что я это сделаю. Так
что убирайтесь вон!
Стоящий на приставленной к витражу лестнице Корантэн провел рукой по
лбу, словно стремясь снять наваждение.
- Зажгите свет, - не оборачиваясь, приказал он и содрогнулся: внизу
обезумевший маньяк с горящими глазами прижимал к себе одурманенную
наркотиками девчонку, приставив к ее голове пистолет.
И все это происходило в церкви!..
Беспредел какой-то!
Борису нестерпимо захотелось выхватить "смит-вессон" и прикончить
Капелло. Хотя опасность задеть девочку велика, он был уверен, что не
промахнется. Ярость не позволит дрогнуть его руке.
Сумасшедший старик, должно быть, обо всем догадался. Он еще крепче
прижал Дельфину, прикрывшись, ею словно щитом.
Корантэн от бессилия заскрипел зубами.
- Прекратите, Капелло! Откройте дверь, отпустите ребенка. Вы и так
уже достаточно натворили.
Капелло попятился, затащил Дельфину в ризницу и закрыл дверь на
металлические задвижки. Точно так же он поступил и с дверью, ведущей в
дом священника. Затем зажег три свечи, которые прихватил с алтаря.
- Их свет будет тебе очень к лицу, если им вздумается снова отключить
электричество.
Поясом от стихаря он снова связал Дельфине руки и грозно рявкнул:
- На колени! Сейчас ты предстанешь перед калифом!
Воспаленное воображение подсказало ему новую забаву.
Дельфина с ужасом смотрела на своего мучителя. Несмотря на наркотики,
она вновь начала сознавать, что с нею происходит что-то страшное.
- Мама! - сквозь слезы застонала она; бедняжка не понимала, что
очутилась здесь из-за алчности своей матери, и звала ее, как все дети,
попав в беду, зовут мать.
А Капелло уже разыгрывал сцену суда. Обвинитель и судья одновременно,
став в позу, он произнес громовую речь в защиту общественной
нравственности, а затем объявил приговор: "Потаскушка и развратница
Дельфина Шене приговаривается к смерти на дыбе. Но прежде чем умереть,
она будет отдана на забаву солдатам".
Вместо тернового венца Капелло водрузил девочке на голову найденную в
ризнице митру. Затем подвесил ее на огромном, вбитом в балку гвозде за
вывернутые и связанные руки. Дельфина закричала от боли и, дернувшись
всем телом, сорвалась с гвоздя. Сумасшедший старик принялся хлестать ее
ремнем...
***
Борис Корантэн с недоумением посмотрел на молодого священника,
которого подвел к нему Эме Бришо.
- Меня зовут отец Озан, - священник перебирал четки, руки у него
вздрагивали. - Я работаю в этом приходе в период отпусков. Я постараюсь
вам помочь.
- Чем, святой отец?
Священник печально улыбнулся.
- Этот человек осквернил монастырскую церковь. Я хочу войти туда. Я
предложу себя в качестве заложника вместо этой несчастной девочки.
Корантэн покачал головой.
- Он сошел с ума. Это маньяк, понимаете? Сексуальный маньяк. Ему
нечего делать с другим заложником. Все, что ему надо, - это девчонка, а
вовсе не вы.
- И все-таки я хотел бы попробовать, - священник стоял на своем.
- Как угодно, - сдался Корантэн. - Я не могу вам этого запретить.
Священник окинул его благодарным взглядом и подошел к двери ризницы.
Корантэн, Бришо и остальные полицейские издали наблюдали за ним.
Он принялся говорить тихим голосом. О милосердии, о сострадании, о
разуме. Слова были простые, понятные и убедительные.
В какой-то момент Корантэну даже показалось, что ему удастся
уговорить Капелло: безумный хохот и вопли по ту сторону двери
прекратились. Но затем, словно удар грома, грохнул выстрел. Отец Озан
рухнул навзничь. Корантэн оросился к нему.
- Боже мой! - пробормотал он, приподнимая священника. - Вам повезло,
что вы во второй раз родились на белый свет.
Прошив дверь, пуля прошла рядышком с виском пастора, оставив в его
белокурых волосах подпаленный след.
Отец Озан ничего не отвечал. Он был без сознания.
- Ну все, с меня хватит, - прорычал Корантэн. - Если мы ничего не
предпримем, он прикончит девчонку.
***
Замок на дверях ризницы разлетелся вдребезги. Сквозь неестественно
вывернутые руки Дельфины Луис Капелло успел заметить, что к нему
огромными прыжками несется полицейский. Капелло ткнул пистолет девочке
под лопатку.
В полицейском тире Корантэн снискал славу снайпера. И сейчас он был
почти уверен, что успеет выстрелить первым и попасть точно в
"парабеллум" - выбить его из руки старого психа. Но, выбитый страшным
ударом, не убьет, не искалечит ли он девочку?..
Корантэн посмотрел в искаженное от страха лицо Дельфины и опустил
свой револьвер. Он мог сколько угодно рисковать своей жизнью, но не
жизнью ребенка.
- Вы снова одержали победу.
- Я всегда побеждаю! - захохотал Капелло. - Прочь с дороги! Я ухожу.
Он взмахнул пистолетом, приказывая Корантэну посторониться.
"Ладно, - решил Борис, - попробуем поймать тебя на трюк. Он стар как
мир, но, видно, поэтому и удается..." Сделав шаг в сторону, он прикинул
расстояние, отделявшее его от обезумевшего старика. Метров пять...
Хороший прыжок - и все... Корантэн застыл, вытянув шею и не отрывая
взгляда от двери, ведущей из ризницы в церковь, как будто оттуда к нему
должна была прийти помощь.
Он успел услышать, как в груди бешено колотится сердце. Ну же,
кретин, оглянись...
Капелло наконец обратил внимание на странное поведение инспектора и
резко повернулся к двери, к которой стоял спиной. И в это мгновение со
звериным ревом, призванным парализовать противника, Корантэн бросился на
него.
Грохнул выстрел, но пуля пробила лишь бочонок с вином для причастия;
пистолет Капелло тут же сменил хозяина. Капелло согнулся и пронзительно
взвизгнул от боли: схватив на лету за правое запястье, Корантэн заломил
ему руку за спину почти до самых лопаток.
- Не всегда же тебе, сукин сын, побеждать, - прерывисто дыша,
прохрипел он. - Теперь моя очередь.
Капелло, словно подрубленный, рухнул на пол.
- Не велика заслуга, - выдавил он. - Я ведь старше. И намного.
В церкви появился Эме Бришо с револьвером в руке и сбившимся набок
галстуком. Остановился, опустил руку. Разочарованно произнес:
- Снова ты сыграл в одиночку.
Корантэн надел на Капелло наручники, затем поднял с пола Дельфину.
Сквозь вульгарный запах духов, которыми пользуются проститутки,
пробивался природный запах ее волос, запах детского пота, слегка
горьковатый и кислый.
- Как можно сотворить такое с ребенком, - пробормотал он сквозь зубы.
***
Корантэн отнес укутанную с головой в одеяло девочку в полицейский
фургон, стоявший на площади среди домов с замшелыми гранитными стенами.
Туда же полицейские отволокли и Луиса Капелло.
Фургон тронулся в путь при слабом свете начинающегося дня. Он проехал
по аллее столетних вязов, пересек городскую крепостную стену и взял курс
на Ла-Боль по шоссе между дамбами, по которым шли к своим разработкам
рабочие соляных приисков в коротких серых шортах. Ноги их утопали в
тумане, поднимающемся над соляными болотами, и казалось, что они плывут
по воздуху.
Борис погладил Дельфину по взмокшему лбу - по всему было видно, что
ее и во сне продолжают мучить кошмары.
- Все кончено, - прошептал он. - За тобой теперь присмотрят. Ты еще
забудешь об этом ужасе, я тебе обещаю.
***
Луис Капелло с достоинством вздернул заросший серой щетиной
подбородок.
- Не утруждайтесь, инспектор, - сказал он, - я вам все сам расскажу.
На часах было двенадцать. Они сидели в комиссариате Ла-Боли. Действие
наркотиков прошло, протрезвевший "черный человек" собирался начать свой
путь на Голгофу. Ему еще только предстояло осознать всю глубину бездны,
куда его столкнули порок и необузданное сладострастие.
- Маринье пришел ко мне, на мою летнюю виллу, - начал он свой
