мелко рубят, жарят в сливочном масле, добавляют сливки и
посыпают порошок соуса-кэрри.
- Коко, я вступил в клуб калек,- сообщил Квиллерен.- У
хозяйки повреждена спина, у Расса Пэтча сломана нога, рыжая в
гипсе, а я расшиб колено! Не плясать мне сегодня вечером в
пресс-клубе!
- Йоу,- утешил его Коко.
Квиллерен всегда проводил субботние вечера в клубе - в
последнее время в обществе молодой дамы, писавшей записки
коричневыми чернилами. Но теперь она сошла со сцены. Журналист
отыскал в телефонном справочнике номер "Трех сестричек" и
набрал его: а вдруг? Большинство женщин с радостью ухватились
бы за возможность поужинать в пресс-клубе. Но, к сожалению,
трубку никто не поднял.
Тогда он позвонил девушке, работавшей в женском отделе
"Бега" и занимавшейся светской хроникой.
- Я бы с удовольствием, но сегодня мне надо надписать все
рождественские открытки, чтобы они пришли до Нового Года.
- Да, кстати: скажи мне, что ты знаешь о семье Даксбери?
- Они стараются не вести себя вызывающе, но терпеть не
могут журналистов. А почему ты спросил?
- У них есть дочери?
- Пять - все названы в честь английских королев. Все
замужем, кроме одной. Она покинула семью десять лет назад и...
- И?
- Вернулась обратно, наверное. Ее не видно - и не
слышно.
- Как ее зовут?
- Мэри. Она в семье белая ворона.
- Спасибо,- сказал Квиллерен.
Он пошел в пресс-клуб один.
Клуб занимал единственное старое здание в центре города,
избежавшее сноса. Это была бывшая тюрьма, похожая на
средневековую крепость с башенками, зубчатыми стенами и
бойницами. Как только город предлагал снести здание для
строительства автострады или аллеи, "Бег дня" и "Утренний
комментатор" поднимали возмущенный крик, и ни один выбранный
или назначенный на свое место чиновник не отваживался идти
против объединившейся прессы.
Квиллерен, хромая, поднимался по ступенькам мрачного
старинного строения, когда встретил выходившего оттуда Лоджа
Кендолла, полицейского репортера.
- Пошли обратно, я поставлю тебе рюмку,- предложил
Квиллерен.
- Не могу, Квилл. Пообещал жене, что пойдем сегодня за
елкой. Если заранее не выберешь, упустишь свой шанс. Терпеть не
могу кособокие деревья.
- Тогда только один вопрос. В какой части города самый
высокий уровень преступности?
- То ли в Полоксе, то ли в Солнечных Садах. Все больше
проблем и в Орлином Парке.
- А Цвингер стрит?
- Кое-что я о ней слышал.
- Я снял там жилье пару дней назад.
- Ты, наверное, рехнулся! Это же трущоба!
- Вообще-то, там не так уж плохо живется.
- Что ж, не распаковывай все свои чемоданы, потому что
город собирается Хламтаун снести,- весело сказал Кендолл на
прощание.
Квиллерен наполнил у буфета тарелку и подошел к стойке;
вокруг было удивительно пусто.
- А где все? - спросил он Бруно, буфетчика.
- Делают рождественские покупки. Сегодня магазины открыты
до девяти.
- Ты когда-нибудь что-нибудь собирал, Бруно? Ты не
коллекционер?
Разнообразные интересы буфетчика были хорошо известны.
- Конечно! Я собираю палочки для размешивания коктейлей.
У меня их уже около десяти тысяч.
- Я не это имел в виду. Я говорю о древностях. Вот я
только что купил часть железных ворот от замка в Шотландии.
Возможно, штуковине больше трехсот лет.
Бруно покачал головой.
- Вот это мне в древностях и не нравится. Все такое
старое!
Квиллерен закончил есть и с радостью отправился домой, в
Хламтаун, к более серьезным проблемам, чем кособокие елки и
палочки для размешивания коктейлей. Никто в пресс-клубе даже не
заметил, что он хромает.
Подойдя к особняку Коббов, он взглянул на скат мансарды.
Груз снега все еще плотно держался, как и на крыше дома Мэри.
Лавина обрушилась только у Бена, хотя все три здания были
одного стиля.
В комнате Квиллерен увидел котов, восседающих на
позолоченных стульях с точнейшим соблюдением протокола: Юм-Юм,
как всегда, слева от Коко. Журналист нарезал для нахлебников
ветчину, принесенную из пресс-клуба, а потом сел за машинку и
принялся трудиться над материалом о Хламтауне. Через некоторое
время Коко вспрыгнул на рабочий стол и стал наблюдать за
работой замечательного механического изобретения: как взлетает
лента, чтобы сделать отпечаток на бумаге, как толчками
двигается каретка. А когда Квиллерен приостановился, давая
мысли оформиться, Коко потерся подбородком о соответствующий
штырек и сменил ширину поля.
Этим вечером журналиста отвлекли еще две вещи. Над головой
то и дело раздавались стуки и шорохи, а по коридору плыли
искушающие запахи: сначала аниса, потом масла, потом шоколада.
Вдруг он услышал, как из-за двери его зовут по имени, и,
открыв, обнаружил там хозяйку с большим медным подносом.
- Я услышала, как вы печатаете, и подумала, что, может,
вам пора перекусить,- сказала она. Я пекла к Рождеству.
На подносе были шоколадное печенье и кофейный сервиз.
Квиллерена рассердил незваный визит, но аппетитный вид
глазированных квадратиков, украшенных половинками орехов,
смирил его с тем, что, не успел он ответить, как миссис Кобб
вошла в комнату.
- Целый вечер провела у плиты,- вздохнула она.-
Антиквары у нас наверху обсуждают сценарий рождественской
благотворительной вечеринки. У Си Си ведь третий этаж
оборудован специально для собраний. Знаете, как он называет
нашу верхотуру, до которой не враз и доберешься? Салун
"Развяжись пупок"! Знаете, антиквары всегда... О боже! Вы
хромаете! Что случилось?
- Ушиб колено.
- Будьте осторожны. Колени - это очень опасно,-
предостерегла Айрис.- Сядьте в кресло и положите ногу на
скамеечку, а я поставлю поднос на столик между нами.
Она плюхнулась в кресло-качалку, не подозревая, что с
каминной полки за ней скептически наблюдает Коко.
Целый вечер у плиты? А выглядит миссис Кобб совсем
неплохо: волосы тщательно уложены, ярко-розовое платье с
нашитыми крупными стекляшками свежим-свежо; на шее, как всегда,
болтаются две пары очков; оправа одной из них украшена
искусственными бриллиантами...
Пытаясь вознаградить себя за помеху в работе, Квиллерен
уплетал ароматные темно-шоколадные квадратики, полные ореховой
начинки, мягкие и еще теплые, а Айрис усердно раскачивалась,
словно к чему-то готовилась.
- Я хотела с вами кое о чем поговорить,- наконец начала
она.- То, что я сказала о гороскопе Энди,- просто шутка. То
есть, я и не думала, что в этом что-то есть. Я бы не хотела
создавать вокруг трагедии сенсационный шум.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, мне недавно сказали, что вы ведете криминальную
хронику, и я подумала, что вы, возможно, здесь, чтобы...
- Ничего я уже давно не веду,- заверил ее Квиллерен.- А
кто вам наплел?
- Дракониха. Я зашла к ней, чтобы одолжить немного
пчелиного воска, а она сказала мне, что вы были известным
репортером по этим делам в Нью-Йорке или где-то еще, и я
подумала, что, может, вы здесь тоже расследуете. Я, честное
слово, никогда и не думала, что Энди мог упасть от чего-то
такого - он просто оступился на этой стремянке; вот я и
испугалась, что вы неправильно меня поняли.
- Ясно,- ответил Квиллерен.- Что ж, насчет этого не
беспокойтесь. У меня уже целую вечность нет рубрики такого
рода.
- Просто груз с плеч свалился,- сказала Айрис,
расслабилась и с хозяйским видом оглядела комнату.
- Вам нравится эта оклеенная стена? - спросила она,
критически на нее покосившись.- Я бы с ума сошла: лежать в
кровати и смотреть на книжные страницы. Они приклеены пастой,
так что, если хотите, можете их снять...
- Честно говоря, мне стена нравится,- отвечал
Квиллерен,- поглощая печенье.- Смесь "Дон Кихота" с Самуэлем
Пепюсом.
- Что ж, каждому свое. Вы куда-нибудь уходите на
Рождество? Я бы с удовольствием присмотрела за котами.
- Нет, у меня нет никаких планов.
- И на службе у вас не будет рождественской вечеринки?
- Нет, только в сочельник в пресс-клубе.
- В газете, должно быть, очень интересная работа!
Айрис перестала раскачиваться и посмотрела на журналиста с
искренним восхищением.
- Коко! - вскричал Квиллерен.- Перестань мучить Юм-Юм!
и добавил, обращаясь к миссис Кобб,- они оба стерилизованы, но
Коко иногда ведет себя подозрительно.
Хозяйка хмыкнула и налила ему еще чашку кофе.
- Раз вы остаетесь на Рождество одни, вы должны
присоединиться к нам. Си Си украсит большую елку, а из
Сент-Луиса приедет мой сын. Он работает кем-то вроде
архитектора. Его отец - мой первый муж - был школьным
учителем. Я сама изучала язык, хотя вы никогда и не подумали
бы, что это так. Я уже ничего не читаю. В нашем деле ни на что
не хватает времени. Этот дом у нас уже четыре года, и всегда
есть что-то...
Она продолжала щебетать, а Квиллерен, не слушая, глядел на
пухленькую болтушку. Он привык к тому, что его, работника
прессы, всячески умасливают, усердно подкармливают - последнее
было одним из дополнительных преимуществ профессии,- но
хотелось, чтобы хозяйка была чуть-чуть менее разговорчива. Он
надеялся, что она уйдет до того, как антиквары начнут
спускаться из салуна "Развяжись пупок".
Старания миссис Кобб подружиться с ним были, вероятно,
совершенно невинными. Чрезмерная раскованность - от недостатка
вкуса. Бог обделил бедняжку серым веществом. Почему она так
настаивает на версии несчастного случая с Энди Гланцом? Неужели
даже ей ясно, что, возникни сомнения в этом деле, подозрение
может пасть на ее мужа?
- Он умер от пищевого отравления - ботулизм,- поставила
диагноз Айрис.
- Кто? - оторвался от размышлений журналист.
- Мой первый муж. Я знала, что произойдет что-то ужасное.
Я видела это по его руке. Когда-то я читала по ладони - просто
хобби, понимаете? Хотите, посмотрю вашу?
- Я не очень-то верю в хиромантию,- ответил Квиллерен,
потихоньку выбираясь из кресла.
- Не упрямьтесь. Узнаем ваше будущее. Я не скажу, если
будет что-то действительно плохое. Сидите, где сидели, а я
примощусь на скамеечке.
Она плюхнулась со своими округлыми бедрами возле его ног и
сказала:
- Правую руку, пожалуйста.
Айрис сжала кисть Квиллерена в теплых, чуть влажных руках
и погладила, чтобы распрямить кожу.
Мягкое кресло оказалось ловушкой. Журналист неловко
заерзал, пытаясь найти тактичный выход из положения.
- Очень интересная ладонь,- произнесла миссис Кобб,
надевая одну пару очков.
Она гладила его руку и наклонялась все ниже, рассматривая
линии, но вдруг комнату наполнили визг и резкие крики. Это Коко
кинулся на Юм-Юм со зверским рычанием. Кошка завопила и начала
отбиваться. Парочка каталась по полу, сцепившись в один злобный
клубок.
Миссис Кобб вскочила:
- О Боже! Они же убьют друг друга!
Квиллерен закричал, захлопал ладонью по здоровому колену,
потом с трудом встал и звонко шлепнул по ближайшему кошачьему
мягкому месту. Коко злобно взвыл, и Юм-Юм удалось вырваться.
Кот немедленно снова погнался за ней. Самочка перелетела через
письменный стол, обежала кресло, бросилась под чайный столик,
но Коко не отставал. Они носились и носились по комнате под
грозный крик Квиллерена и верещание миссис Кобб. На четвертом
кругу гонок Юм-Юм нырнула под чайный столик, а кот проехал по
нему, как каток. Журналисту удалось спасти кофейник, но поднос
