глаза Драконихи.- А как она отреагировала на смерть Энди?
- Она была в отчаянии. Да, просто в отчаянии! И это
удивило меня, потому что она всегда была холодной, как рыба. Си
Си говорит, что Энди успел... ну, вы понимаете... Но я не верю.
Энди был слишком порядочным.
- Возможно, он был более земным человеком, чем вам
кажется.
- Он погиб еще до Дня всех святых, а сейчас уже почти
Рождество, а Дракониха по-прежнему худая, как палка... Но она
изменилась. Стала нервной и подавленной.
- А что будет с остальным имуществом Энди?
- Не знаю, этим занимается мистер Маус. Родители Энди
живут где-то в северной части штата.
- А как другие антиквары к нему относились? Его любили?
Айрис задумалась.
- Все его уважали, но некоторые думали, что он слишком
хороший.
- Что вы имеете в виду?
- Как вам объяснить... В этом деле нужно использовать
любую подвернувшуюся возможность. Работаешь изо всех сил, а
денег нет. Иногда мы едва можем уплатить за дом, потому что Си
Си вкладывает деньги во что-нибудь глупое - как, например, эта
пузатая печь.- Она вытерла рукавом мокрый лоб.- Так что если
видишь возможность получить хороший куш, хватаешься за нее... А
Энди всегда старался, просто из кожи вон лез, чтобы быть
чистым, и осуждал тех, кто пытался заработать пару лишних
долларов. Кому ж такое понравится? Но не печатайте про это в
газете. В целом Энди был чудесным человеком. Таким
внимательным, заботливым!
- Например?
- Ну, во-первых, он всегда хорошо обращался с Папа
Попопополусом, продавцом фруктов. Все остальные просто не
обращают внимания на бедного старика... А еще Энн Пибоди. Когда
антиквары собирались вместе, Энди всегда беспокоился о том,
чтобы Энн присутствовала, даже порой приносил ее чуть не на
руках. Энн девяносто лет, и у нее все еще есть магазин, хотя за
последние четыре года она едва ли продала крупинку соли.- Утюг
легко ходил по спортивной рубашке в красно-серую полоску.- Что
в наем деле хорошо, так это то, что не надо носить белые
крахмальные рубашки.
- А у Энди хорошо шли дела? Я имею в виду, в финансовом
отношении?
- Я думаю, неплохо. Он писал статьи в журналы и вел
вечерние курсы по антиквариату. Каждому из наших приходится
подрабатывать на стороне - если нет богатого дядюшки. Вот Си
Си - профессиональный пикетчик. И в это утро, в такой холод,
он тоже работал.
- Где?
- Не знаю. Он идет туда, куда посылает агентство. Ему
работа нравится, да и платят в плохую погоду в полтора раза
больше.
- И у мисс Дакворт есть побочный заработок?
- Ей-то зачем? Я думаю, у нее денег хватает. Она продает
отличные вещи - избранным клиентам. У нее есть
шератоновский<$FШератон (англ. Sheraton) - известный
английский мебельный мастер XVIII в.> ломберный столик, за
который я бы ничего не пожалела! Это не для нас...
- Я удивился, когда нашел в Хламтауне такой дорогой
магазин.
- Мне кажется. она хотела быть поближе к своему парню. Да
место не так и важно: покупатели пойдут за тем, что ищут, на
край света.
- Но разве не рискованно держать ценные вещи в таком
районе?
Айрис нахмурилась.
- Вы совсем как все остальные! Думаете, что район,
пришедший в упадок,- рассадник преступности. Это не так! У нас
все спокойно.
Она замолчала, сосредоточившись на воротнике блузки.
Журналист встал.
- Что ж, я, пожалуй, займусь делом. Пойду, опробую новую
машинку. Может, напишу что-нибудь про аукцион.
- Да, кстати,- вспомнила Айрис,- видите на тумбочке
ампир стоит коробка со старыми ключами. Посмотрите, может, один
из них подойдет к вашему замку.
Он заглянул в коробку и увидел ключи длиной сантиметров по
десять.
- Нет, я не намерен запираться,- сказал журналист.
Вернувшись к себе, Квиллерен открыл дверь и нащупал
выключатель, связанный одновременно с тремя источниками света:
лампой для чтения возле кресла, напольной лампой у бюро и
раскрашенным розами реликтом на хромом столике. Потом поискал
глазами котов - как делал всегда, приходя домой.
Вот и они - сидят на позолоченных стульях, как король и
королева на престоле. Каштановые лапки изящно поджаты под
белоснежные грудки, а шоколадные уши - словно маленькие
короны.
- А вы, ребята, выглядите ничего себе,- заметил
Квиллерен. - Быстро же вы освоились.
Коко прищурился и сказал "Йоу", а Юм-Юм посмотрела на
приятеля немного косыми глазами с таким видом, словно хотела
сказать: "Не понимаю, о чем вы толкуете!", и что-то
промурлыкала. Обычно она издавала высокие вопли, но в редкие
спокойные минуты произносила только "м-м-м", не раскрывая рта.
Журналист принялся за работу. Он открыл футляр пишущей
машинки, ударил по паре клавиш своего нового приобретения и
подумал: может, Энди был благоразумным, этичным, умным и
приятным, но с машинкой он обращался неряшливо. Внутри мусор от
стирательной резинки, лента изорвана в лохмотья. Более того,
недостающей буквой оказалась не малоупотребительная "Z", а
вездесущая "O". Квиллерен начал печатать:
"Дух п*к*йн*г* Эндрю Гланца н*сился над Хламтаун*м, к*гда
б*гатства эт*г* уважаем*г* антиквара пр*давали на аукци*не
сливкам г*р*дских любителей древн*стей".
Он описал сливки: их нарочито безвкусную одежду, странные
разговоры, продуманные выражения лиц. За день он не сделал ни
одной заметки: за двадцать пять лет газетной беготни его память
приучилась работать не хуже фотоаппарата.
И все же статья продвигалась медленно. Стол шатался,
нехватка "O" выводила из себя, а от звездочек, которые он
вставлял для наборщика, было уже тошно. К тому же его то и дело
отвлекало воспоминание о глазах. Квиллерен знал, что выражал их
взгляд. Он означал одно из двух: элегантная мисс Дакворт либо
близорука, либо... испугана.
Квиллерена насторожило низкое ворчание, исходившее из
горла Коко. Вскоре кто-то поднялся по лестнице и зашел в
соседнюю комнату. Несколько минут спустя где-то зазвонил
телефон. Потом тяжелые шаги снова раздались в коридоре.
Любопытство оказалось сильней усидчивости, и журналист
подошел к двери, чтобы посмотреть на человека в шапке Санта
Клауса. Вместо этого он увидел над круглым безбровым лицом
наполеоновскую треуголку.
Мужчина с преувеличенным испугом вскинул руки. Его
маленькие налитые кровью глаза широко раскрылись от изумления.
- Сэр! Вы испугали нас! - сказал он с театральной
высокомерностью.
- Простите, я не хотел. Я только что здесь поселился.
Меня зовут Квиллерен.
- Добро пожаловать в нашу скромную обитель,- ответил
мужчина, разводя руками. Вдруг он посмотрел вниз.- А это что
здесь у нас?
Коко последовал за Квиллереном в коридор и теперь ласково
терся о галоши незнакомца.
- Никогда за ним такого не замечал. Обычно Коко не
ластится к незнакомым людям.
- Они чувствуют! Да, они чувствуют! Бен Николас - друг
всякой птицы и зверя.
- А-а, это у вас магазин в соседнем доме! Я работаю в
"Беге дня" и пишу серию статей о Хламтауне.
- Прошу вас, удостойте нас своим посещением и напишите
пару добрых слов. Нам нужна реклама.
- Завтра,- пообещал Квиллерен.
- Тогда до встречи!
Весело помахав рукой, антиквар отправился вниз, волоча за
собой до смешного длинный шарф.
- Нас ожидает покупатель,- объяснил он.- Мы должны
идти.
Миссис Кобб оказалась права, подумал Квиллерен. Бен
Николас - сумасшедший. Но коту он явно понравился.
За дверью снова стало тихо. Журналист легкомысленно
принялся писать о вещах, ему неведомых (мейсенский гербовик,
раннеамериканское дерево, квизальская компотница с шахматным
узором), то и дело справляясь в словаре.
Через некоторое время, когда он указательными пальцами
перепечатывал чистовик, ему показалось, будто что-то движется.
Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь медленно
открывается: приотворилась сантиметров на десять и замерла.
- Да? Кто там? - требовательно произнес Квиллерен.
Ответа не последовало. Журналист вскочил, подошел к двери
и резко распахнул ее. Там никого не оказалось, но в конце
коридора как будто что-то мелькнуло. Квиллерен надавил пальцами
на усталые глаза и всмотрелся в завалы красного дерева, сосны и
ореха - ножки, крышки, ящики, сиденья, спинки... Вот что-то
мелькнуло снова - за низким постельным шкафом. Кончик
коричневого хвоста.
- Коко! - резко крикнул он.
Кот никак не отреагировал.
- Коко, вернись!
Он знал, что это Коко: кончик хвоста не был загнут.
Кот не обращал на Квиллерена никакого внимания, как обычно
делал, когда сосредотачивался на каких-то личных делах.
Журналист двинулся по коридору и увидел, как Коко шмыгнул
за кабинетный орган. В этих старых домах двери, разбухшие от
сырости и многочисленных покрасок, вечно закрываются неплотно
или не закрываются вообще; неудивительно, что сиамец выбрался
из комнаты.
Добравшись до коридорной мебельной свалки, Квиллерен
протиснулся мимо комода с мраморной полкой и всмотрелся в
пространство за органом, где скрылся Коко.
- А ну, вылезай, нет там для нас ничего интересного!
Кот вспрыгнул на стул и внимательно принюхался. Потом,
словно добравшись до цели, стал, распушив усы, водить носом,
точно измерительным прибором, вдоль полосы черного металла,
заострявшейся кверху наподобие меча, и покоившейся на медном
шаре.
Теперь усы встопорщились уже у журналиста. Вот значит как!
Коко выбрался из комнаты, чтобы добраться до злосчастного
шпиля, купленного мистером Коббом на аукционе! Теперь он
обнюхивал его, приоткрыв пасть и обнажив клыки. Так кот выражал
только одно чувство - отвращение.
Квиллерен нагнулся и схватил Коко поперек туловища. Тот
пронзительно заорал, будто его душили.
- Миссис Кобб! - крикнул журналист в открытую дверь
хозяйской комнаты.- Я передумал! Мне нужен ключ!
Пока Айрис рылась в коробке, Квиллерен прикоснулся к усам.
В корнях волос появилось характерное покалывание. Так уже
несколько раз бывало. Так бывало, когда речь шла об убийстве.
Глава 6
В тот же вечер, чуть позже, Квиллерен занялся библиотекой
борца за отмену рабства и так зачитался переплетенными в
толстый том номерами "Освободителя", что только после полуночи
сообразил: утром нечем будет завтракать. Он надел пальто и
последнее свое приобретение - шляпу в черно-белую клетку с
круглыми мягкими твидовыми полями и со щегольским красным
пером, самым красным из когда-либо им виденных, а красный цвет
Квиллерен обожал,- и отправился в бакалейный магазин на углу,
примеченный еще днем; объявление обещало круглосуточную
торговлю.
Он запер дверь десятисантиметровым ключом и спустился по
скрипучей лестнице. Падал снег - на этот раз совсем не
воинственно, мягко и нежно. Квиллерен помедлил на каменных
ступенях крыльца, очарованный открывшимся новым видом: стояла
тишина, движения на улице почти не было, старые уличные фонари
озаряли таинственным огнем причудливые здания, белая пелена
припорошила причудливые переплеты окон и дверные косяки, укрыла
железные решетки, автомобили, стоящие у паребрика, мусорные
бачки.
В конце квартала на заснеженный тротуар падал свет из
витрин бакалейного магазина, аптеки и бара "Львиный хвост". Из
"Хвоста" выбрался поздний посетитель и побрел куда-то с
неуверенным достоинством, хватаясь рукой за несуществующий
поручень. Мимо особняка Коббов продефилировала девица в узких
