- Павел Андреевич... Адъютант его превосходительства... Он сказал,
что... ну, что срываются перевозки, а в тюрьме много железнодорожни-
ков... командующий гневался... - Щетинин облегченно вздохнул, ему пока-
залось, что наконец он нашел верные слова, оправдывающие его. Он ведь -
исполнитель. Всего лишь только исполнитель распоряжений вышестоящего на-
чальства.
Воцарилась тягостная тишина, которая, казалось, длилась бесконечно.
- Идите, полковник! - наконец нарушил молчание Щукин, удрученный не-
поколебимой простоватостью Щетинина. И, отвернувшись от градоначальника,
сел в кресло. Не оборачивался до тех пор, пока тот, возбужденно гремя
шашкой, не дошел до двери и не закрыл ее за собой.
Спустя немного времени полковник скорым шагом направился в приемную,
вызывающе остановился посередине, не глядя на Кольцова и не обращаясь к
нему, спросил:
- Союзники отбыли?
- Так точно, господин полковник! - ровным голосом ответил адъютант,
он привык к устрашающим странностям начальника контрразведки.
Ни о чем больше не спрашивая, полковник скрылся в кабинете командую-
щего.
Теперь Кольцов обеспокоенно смотрел на закрывшуюся тяжелую дверь...
При появлении Щукина командующий отложил в сторону циркуль и каранда-
ши. На столе была расстелена мелкомасштабная карта района Белгорода, Ор-
ла.
- Владимир Зенонович, скажите, вы отдавали распоряжение об освобожде-
нии из тюрьмы железнодорожников?
Ковалевский машинально снял пенсне, стал медленно протирать его плат-
ком, не сводя глаз со Щукина.
- Видите, Николай Григорьевич! Как вам известно, планируется гене-
ральное наступление. - Назидательная интонация командующего неприятно
уколола Щукина. - Естественно, предвидятся большие и срочные переброски
войск и военных грузов в район основного ударного направления. А транс-
портное ведомство уже сейчас - да-да, уже сейчас! - жалуется на нехватку
паровозных бригад. Не паровозов, заметьте, а паровозных бригад... Однако
чем вы так взволнованы?
- Нет-нет, ничего, - досадуя на себя, сказал Щукин. Закравшиеся было
в его душу подозрения командующий рассеял. Очевидно, это была всего-нав-
сего халатность градоначальника. Не больше. Подняв глаза на Ковалевско-
го, Щукин глухо добавил: - Из тюрьмы были выпущены железнодорожники из
паровозной бригады сто пятого-бис, те самые, не без помощи которых был
убит капитан Осипов. Я, конечно, уже принял меры, но поиски пока не дали
никаких результатов...
Оба долго молчали: Ковалевский - удивленно, Щукин - уязвлено.
- Вас преследуют неудачи, полковник, - угрюмо напомнил прежний их
разговор Ковалевский.
- Нас, ваше превосходительство! - поправил его Щукин, впадая в обыч-
ную, непроницаемую угрюмость.
- Какими последствиями это чревато? - спросил Ковалевский, не обращая
внимания на плохое настроение Щукина.
- Пока не знаю. Но боюсь... боюсь, что сегодняшний день еще будет
иметь продолжение!.. - с какой-то мистической верой произнес полковник.
Ковалевский прошелся по кабинету, торопливо вернулся к столу, скло-
нился над картой, словно спешил заняться привычным, понятным и подвласт-
ным ему делом и хотя бы на время уйти от явно не случайной предопреде-
ленности ударов с той стороны, которая так плотно была защищена до не-
давнего времени многоопытным Щукиным, а теперь оказалась столь уязвимой.
Взяв лупу, командующий стал водить ею над картой. Лупа, похожая на выц-
ветшую луну, покружилась и остановилась над точкой с надписью: "Орел".
- Этот район большевики успели сильно укрепить, - с несвойственной
его характеру сухостью сказал он. - Но... если на этом участке фронта мы
сумеем неожиданно" для красных ввести в бой танки, они во многом решат
исход наступления.
- Не слишком ли сильно верите вы, Владимир Зенонович, в эти железные
коробки? - усомнился Щукин. - Французы неоднократно применяли их, но
значительного эффекта не добились.
- А я верю, Николай Григорьевич! На русского мужика, который и авто-
мобиля толком вблизи не видел, эти железные громады способны навести су-
еверный страх. Остальное сделают войска!
- Дай-то бог, дай-то бог! - наконец решил поддержать командующего
полковник.
После этого рука командующего перенесла лупу в район Тулы. Медленно
пересекла город в сторону Москвы.
- Задача - гнать красных до Тулы. Тулу взять с ходу. Вы тем временем
свяжитесь с Московским центром. Взятие нашими войсками Тулы должно пос-
лужить сигналом Центру к вооруженному выступлению и захвату больше-
вистского правительства. Не будет вооруженного выступления Центра, Вла-
димир Юрьевич! - с расстановкой, выделяя каждое слово, сказал он.
Ковалевский отбросил карандаш, сел в кресло и удивленно Смотрел на
сидящего напротив Щукина.
- Что вы сказали? - спросил он, весь подавшись вперед.
- Я сказал, что ничего этого не будет. Ни выступления Центра, ни зах-
вата большевистского правительства, - безжалостно, с горечью повторил
Щукин и затем объяснил: - Центр несколько дней назад разгромлен чекиста-
ми.
Ковалевский схватился за пенсне, снял его и опять надел.
- Откуда вам это известно?
- Получил почту от Николая Николаевича, - жестко продолжал Щукин, на-
ходя утешение в том, что не только его преследуют неудачи.
Ковалевский привалился к спинке кресла и несколько мгновений сидел
так с закрытыми глазами. А Щукин не решался продолжать. Наконец Кова-
левский открыл глаза, спросил отчужденно:
- Ну и что сообщает Николай Николаевич?
- У них в штабе зачитывали ориентировку за подписью Дзержинского. Он
мне переслал ее копию. Подробностей там никаких. Перечисляются лишь
арестованные руководители.
Ковалевский монотонным, усталым голосом спросил:
- И кто же?
- Многие из них занимали большие посты в Красной Армии. Миллер, нап-
ример...
- Василий Александрович? Когда-то я его знал, - сказал Ковалевский.
- Миллер был начальником окружных курсов артиллерии и читал лекции
кремлевским курсантам. Последнее время числился военным референтом Троц-
кого.
- Это, однако, не помешает чекистам расстрелять его, - саркастически
усмехнулся Ковалевский. Он озабоченно барабанил по столу пальцами, нап-
ряженно о чем-то думая. Щукин Затаенно ждал. - Скажите, а не может в
один далеко не прекрасный день такая же участь постигнуть и Николая Ни-
колаевича?
- Чека - серьезный противник, - вместо ответа сказал Щукин. - Но Ни-
колай Николаевич осторожен и хорошо законспирирован.
- Таких людей надо ценить! - вздохнул командующий. - Уже за одно то,
что он для нас сделал, ему нужно отлить при жизни памятник. Ибо нет та-
ких наград, которыми бы можно было по достоинству оценить его вклад...
Кстати, вы можете срочно с ним связаться?
- Могу, ваше превосходительство.
Ковалевский снова склонился над картой.
- Смотрите сюда! - пригласил он Щукина. И опять лупа медленно закру-
жилась над темными и четкими линиями железных дорог, над голубыми изги-
бами рек. - Корпус генерал-лейтенанта Мамонтова громит сейчас больше-
вистские тылы вот здесь, северо-восточное Воронежа, - продолжал Кова-
левский. - Но его берут в кольцо, теснят. Над корпусом нависла угроза.
Мамонтову самое время прорываться обратно. Но кто, кроме Николая Никола-
евича, может указать участок фронта, наиболее удобный для прорыва? - Ко-
валевский сделал выжидательную паузу и, глядя на начальника контрразвед-
ки, сказал: - Кстати, штаб двенадцатой армии красных недавно переместил-
ся вот сюда, в Новозыбков.
Карандаш командующего лег почти плашмя на карту. Острие его упиралось
в мало кому известное и странно звучащее название: "Новозыбков".
- Я об этом уже осведомлен, - ваше превосходительство, - отозвался
Щукин и четко добавил: - Планирую днями отправить туда связного.
Таня с особым нетерпением ждала новой встречи с Кольцовым. Но шли дни
- однообразные, скучные, дни-близнецы, и от того давнего, чудесного
настроения ничего не осталось. Печаль питается печалью, надежда - ожида-
нием, но ожидание не может длиться бесконечно, ему нужен выход, нужна
какая-то определенность... А теперь еще разговор с отцом - резкий, почти
до разрыва...
Конечно, ей нужно с Павлом Андреевичем объясниться. Он должен ее по-
нять, он такой внимательный и сильный, не похожий ни на кого из офице-
ров. Ей только необходимо найти для этого нужные слова.
Лихорадочным движением, вся во власти немедленного действия, Таня
вырвала листок из блокнотика и, не отрываясь и почти не вдумываясь в
смысл как бы со стороны приходящих слов, стала быстро писать. Слова
обидные, смешные, невнятные безрадостно, даже как-то обречено, ложились
на бумагу... Затем она недовольно перечитала письмо и отбросила листок к
краю стола.
Нужные слова упорно не шли. Получалось то слишком резко, то прорывал-
ся какой-то омертвело-чванливый, совершенно ей не свойственный тон, то
начинали звучать сентиментально-истерические нотки.
Она подошла к окну и растворила его - в комнату хлынула прохлада. Бы-
ло еще рано-рано, только что отбелило небо, в глубине улицы зябли сады и
поднималось голубоватое облачко - последние остатки предрассветного ту-
мана.
Улица все больше оживала, в соседних домах стали раскрываться окна,
появились и офицеры, совсем не щегольского вида-верха фуражек мятые и
шаги у них семенящие, мелкие, поспешные... Все куда-то спешат, всем
что-то надо. А вот она одна, никому не нужна. Ну что убавится в мире,
если она умрет?.. Мир не заметит этой убыли...
Как ни странно, она почти совсем не думала или боялась думать о той
женщине, из-за которой Кольцов ввязался в драку, хотя сообщение отца об
этом огорчило ее.
Нет, ложь и двоедушие чужды Павлу. Она была уверена в этом... Просто
он не мог допустить, чтобы в его присутствии унизили или оскорбили жен-
щину, и этот поступок говорит в его пользу, а не наоборот...
И сейчас, утром, еще раз перебирая свои ночные мысли, Таня отчетливо
поняла, что ей нужно обязательно увидеться с Кольцовым. Именно уви-
деться, а не объясняться с ним в письмах.
Какое-то внутреннее, чрезвычайно обострившееся чутье подсказывало ей,
что это единственно правильное решение...
Присев к столу, она быстро набросала записку, всего несколько строк,
и, перечитав, запечатала листок в конверт, наспех причесалась возле зер-
кала и стремительно вышла из дому.
Юра сидел на своем обычном месте, на скамейке возле штаба. Ему сегод-
ня не читалось. Он рассеянно посматривал на посетителей, снующих взад и
вперед. Приходили и уходили важные господа во фраках и в котелках,
подъезжали на автомашинах внушительные офицеры, приезжали на конях запы-
ленные и усталые, в смятых фуражках и погонах торчком, нижние чины, на
лестнице на ходу выдергивали из планшеток пакеты, сдавали их в штабе и
тут же торопливо уезжали. Ритм жизни штаба изменился, стал более быстрым
и нервным. Непосвященный в штабные дела Юра и тот догадывался, что гото-
вится нечто важное...
- Юра! Вас, кажется, так зовут? - услышал он возле себя чей-то ласко-
вый голос. Подняв голову, он увидел стоящую рядом Таню Щукину. Он не ви-
дел ее давно, с тех пор как они вместе были в театре. Юра отметил про
себя, что лицо ее осунулось и побледнело, глаза смотрели то ли ласково,
то ли печально.
- Я вас слушаю, мадемуазель, - сказал - он, вставая.
- Я просила бы вас выполнить одну мою просьбу.
- С удовольствием, мадемуазель, - согласился Юра. Ему нравилась эта
девушка, он рад был оказать ей услугу.
- Передайте это письмо вашему другу Павлу Андреевичу Кольцову - ведь
он ваш друг, не так ли?
- Д-да... Совершенно верно, мадемуазель, - тихо ответил Юра. - Так я
сейчас же! - И хотел уже убежать.
- Вы не торопитесь, - остановила его Таня. - Положите письмо вот сю-
да, в книгу, и отдадите, когда Павел Андреевич будет один. Один. Вы по-
