бы встретиться с ними лично по делу, Антону Ивановичу известному.
Кольцов, стоя на пороге, тут же записал просьбу командующего в блок-
нот и снова вытянулся, ожидая последующих распоряжений.
- Зашифруйте и сегодня же отправьте! - добавил Ковалевский и снова
уставился в карту.
Подготовив письмо, Кольцов по гулким коридорам штаба направился в
шифровальный отдел.
Здесь было шумно. Неистово стучали ключи телеграфных аппаратов.
Из-под рук телеграфистов ползли, свиваясь, как стружки, ленты телеграмм,
донесений и записок.
У широких окон за несколькими столами работали неутомимые шифро-
вальщики - нижние чины под руководством прапорщика, который, увидев
Кольцова, не спеша поднялся и замер возле стола.
Кольцов поздоровался и передал бланк.
- Зашифруйте и дайте в экспедицию на отправку!
- Будет исполнено, господин капитан! - еще сильнее вытянулся прапор-
щик, и сразу стало видно, что мундир на нем висит мешком и что сам он
уже пожилой человек.
Открылась дверь, и в комнату вошел Осипов, в руках у него дымила
толстая сигара. Увидев Кольцова, он радушно направился к нему:
- А, капитан! Здравствуйте!
- Здравия желаю, - сухо отозвался Кольцов и отвернулся.
- Не желаете ли настоящую "гаванну"? - Осипов положил на край стола
бумаги, которые принес с собой, и неторопливо полез в карман за короб-
кой. - Вот. Рекомендую, весьма отменные... Предлагаю, так сказать, труб-
ку мира...
- Не понимаю вас...
- Ах, Павел Андреевич... Иногда такая чушь лезет в голову - от переу-
томления, что ли. Пришла ко мне дама, ну, просить за одного арестованно-
го. И как это мне пришло на ум... Дай, думаю, проверю железную выдержку
капитана, о которой столько говорят.
- Надеюсь, вы понимаете, что пошутили крайне неудачно, - сухо ответил
Кольцов.
- Приношу извинения, вполне искренне прошу простить меня, Павел Анд-
реевич. - Осипов отвел глаза в сторону, ему ничего не стоило унизиться.
- Так сказать, осознал и каюсь.
- Ладно, - свеликодушничал Кольцов, - забудем. И впредь будем больше
доверять друг другу. - Он небрежно взял сигару и, прикуривая, бросил ко-
роткий взгляд на бумаги, лежащие на краю стола. На лежащей сверху было
четким почерком - выведено: "Динамит доставлен... Киев, Безаковская, 25,
Полякову Петру Владимировичу..."
Текст отпечатался в памяти мгновенно. Кольцов подумал: "Это крайне
важно..."
...Спустя часа два Осипов доложил Щукину, что порученная ему работа
проделана. Все шесть офицеров, включенных в список подозреваемых, с до-
несением ознакомлены. Текст один и тот же, адреса разные. Теперь остает-
ся только ждать...
- Ну и что же вы сочинили? - усмешливо спросил Щукин.
- Э-э... вполне... - не растерялся Осипов под ироничным взглядом на-
чальника. - "Динамит доставлен по такому-то адресу. Взрывы назначены на
двадцать седьмое. После операции немедленно уходите..."
- Ваша беда, капитан, в том, что вы в своей жизни ничего, кроме дур-
ной приключенческой литературы, не читали, - криво усмехнулся Щукин.
- Видите ли, господин полковник, по получении такого текста чекисты
не станут медлить, - оправдываясь, сказал Осипов. - Речь идет о дивер-
сии, следовательно, человек, указанный в донесении, должен быть немед-
ленно арестован...
- Ну... в общем-то... логично, - принужден был согласиться Щукин пос-
ле некоторого раздумья.
- И нам остается только выяснить, по какому из шести адресов будет
произведен арест. Для этого я отправляю в Киев Мирона Осадчего.
- Этого ангеловца? - Щукин вскинул вверх удивленные брови, прожег
взглядом Осипова. - Вы ему доверяете?
- Просто я ничем не рискую, Николай Григорьевич, - спокойно выдержал
Осипов взгляд Щукина. - Осадчий не посвящен ни в какие детали этой опе-
рации. К тому же ему не очень хочется оказаться в руках Чека. Старые
грехи.
- Ну что ж... - как бы нехотя согласился Щукин. Пододвинув к себе
список, хмуро склонился над ним.
Против фамилии "Кольцов", которая была в списке последней, значилось:
"Киев, Безаковская, 25. Поляков Петр Владимирович".
В тот же день, под вечер, взяв с собой Юру, Кольцов отправился гулять
по городу.
До шести - до встречи с Наташей - еще было много времени, и они мед-
ленно шли по городу, иногда заходили во дворы, дивясь их причудливой
планировке. Почти каждый двор был со всех сторон замкнут домами, в каж-
дом росли чахлые городские деревца, под окнами были разбиты на крохотные
квадраты палисаднички, в которых горели огненным осенним пламенем шары
мальв, отцветали подсолнечники, в иных палисадниках дозревали помидоры.
Видно, люди, живущие в этих каменных мешках, тосковали по природе, по
изумрудной степной зелени.
Глядя на эти крошечные палисадники с пыльной, постаревшей зеленью,
Юра рассказывал своему покровителю о их родовом имении, окруженном луга-
ми, о буйных зарослях бузины, о реке, куда его все время манило...
- А ведь у людей, которые здесь живут, нет имений, - осторожно обра-
тил Юрино внимание на другое Кольцов. - Этот крошечный клочок земли-их
имение, и лес, и огород.
- Почему? - задумался Юра.
- Так устроен мир - у всех не может быть имений, - с той же осторож-
ной убежденностью растолковывал Юре Кольцов о правде жизни и о жестокой
правде неравенства.
- А у вас? У вас было имение? - с надеждой спросил Юра, ему стало
стыдно, что он заговорил сейчас об имении: выходит, что хвастался.
- Кажется, было...
Юра удивленно посмотрел на Кольцова.
- Кажется - потому что это было давно, - успокоил мальчика Павел. - Я
забыл б нем. Слишком долгой получилась война.
К шести часам они вышли к Благовещенскому базару, и Кольцов сразу
увидел Наташу. Она медленно прогуливалась вдоль высокой кирпичной огра-
ды.
- Подожди меня, - сказал Кольцов и, оставив Юру возле афишной тумбы,
направился к Наташе.
Они стояли на широкой, мощенной булыжником улице. Рядом, за стеной,
глухо и напряженно шумел неугомонный базар, Мимо них, громыхая колесами,
с базара неслись пролетки, мужики и бабы толкали тачки с нераспроданным
за день добром - овощами и фруктами.
- Сообщение надо передать срочно, - сразу же приступил к делу Павел.
- Не исключено, что это крупная диверсия, направленная на деморализацию
Киевского гарнизона.
- Хорошо, - с видом слегка кокетничающей особы кивнула Наташа. - Пос-
тараюсь отправить сегодня же.
- Следующий раз встретимся в пятницу в пять часов возле церкви свято-
го Николая. Если не приду в пятницу - в субботу, тоже в пять.
Наташа согласна кивнула, и они расстались. Юра тем временем дочитал
афишу о гастролях оперной труппы. Под рисунком танцующей Кармен крупными
буквами было выведено: "В роли Кармен - госпожа Дольская".
Кольцов положил руку на плечо Юре, и они двинулись по улице мимо не-
загорелых застенчивых девушек, которые, выстроившись в ряд, продавали
цветы. Рядом с корзинками, полными пышных букетов, стояли большие медные
кружки: девушки собирали пожертвования в пользу раненых.
- Вы любите ее? - вырвалось у Юры неожиданно для него самого - рев-
ность остро обожгла его сердце и он, не сдержавшись, задал своему другу
бестактный вопрос.
Но Кольцов не рассердился и спокойно ответила:
- Это-дочь одного очень хорошего человека... И я ее люблю как товари-
ща. Понимаешь?
Юра, благодарный Кольцову за то, что он не рассердился да него, не
отговорился какой-нибудь прописной истиной или шуткой, тихо проговорил:
- Да.
Они уже подходили к штабу, когда неподалеку послышались окрики: "Гей,
в сторону!.. В сторону!.." Усиленный конвой из пожилых солдат гнал арес-
тованных. Лица у многих были изможденные, бледные, сквозь разорванную
одежду виднелись кровоподтеки, синяки и грязные, окровавленные повязки.
Арестованные, шли медленно, с трудом передвигая ноги по гладкой, за-
литой предвечерним солнечным светом брусчатке. И хотя многие были босы
или в лаптях, шум их шагов был тяжелым.
По тротуару с бравым видом шагал начальник конвоя поручик Дудицкий.
Увидев Кольцова, он кинулся к нему, радостно выкрикивая:
- Господин капитан! Господин капитан!..
Кольцов почувствовал, что от начальника конвоя несло лютым водочным
перегаром.
- А, поручик, - слегка отстраняясь, произнес Кольцов. - Рад вас ви-
деть в добром здравии.
Дудицкий повел осоловелыми глазами в сторону понурых арестованных и
весело доложил:
- Вот, веду на фильтрацию сих скотов...
- В тюрьму? - с неприязнью спросил Кольцов.
- Бараки на мыловаренном возле тюрьмы под тюрьму приспособили, - ска-
ламбурил Дудицкий и, напрасно подождав, чтобы оценили его остроумие,
продолжил: - Ничего, справляемся. А это кто с вами? - Он посмотрел на
Юру.
- Сын полковника Львова.
- Что вы говорите! - Поручик опустил руку на плечо Юры: - Мы с твоим
отцом из банды вместе вырвались...
Но Юра уже не слушал Дудицкого, он почувствовал, как из шеренги арес-
тованных его ожег чей-то мимолетный взгляд. Он поискал глазами и... сра-
зу же увидел Семена Алексеевича. Красильников брел в последней шеренге,
но больше не оглянулся.
А Юра не мог оторвать взгляда от спины Семена Алексеевича, где сквозь
порванную рубашку проглядывала окровавленная повязка.
- Вы о генерале Владимове что-нибудь слышали? - спросил у Кольцова
Дудицкий. Ему очень хотелось показать этому штабному офицеру, что и он,
Дудицкий, тоже вершит большими делами.
- Что-то припоминаю. Он, кажется, перешел к красным, - с непринужден-
ной снисходительностью то ли к этому незадачливому генералу, перешедшему
к красным, то ли к Дудицкому ответил Кольцов.
- У меня сидит, под страшным секретом смею доложить вам, - радовался
невесть чему поручик. - А у красных он, верно, бригадой командовал...
Заходите, покажу!..
- Благодарю! - ответил Кольцов. И было непонятно, какой смысл он вло-
жил в это "благодарю". Откозыряв, Дудицкий быстро пошел вслед за колон-
ной пленных.
Кольцов взглянул на мальчика и сразу заметил перемену, происшедшую в
нем. Юра растерянно щурился и был похож на взъерошенного, загнанного в
клетку воробья.
- Что случилось, Юра? - Кольцов посмотрел в ту сторону, где затихал
тяжелый шаг арестованных и еще клубилась жесткая, сухая пыль. - Ты что,
знакомого увидел?
- Д-да... нет... нет... - запнулся вдруг Юра, воспаленно прикидывая в
уме: сказать или не сказать правду? Но так и на решился, подумав, что
это может повредить Семену Алексеевичу - ведь он чекист, - и начал долго
и сбивчиво объяснять Кольцову, что в колонне пленных он увидел человека,
очень похожего на садовника из их имения. И тут же поспешил уверить
Кольцова, что, конечно, это был не он, а просто очень похожий человек.
Кольцов, спрятав потеплевший взгляд, равнодушно бросил:
- Бывает...
И они тронулись дальше.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Жизнь в штабе Добровольческой армии была разметенной, даже спокойной.
Лишь здесь, в аппаратной, чувствовался нервный и напряженный ритм. Теле-
графные аппараты бесстрастно сообщали о падении городов, о смерти воена-
чальников, о предательствах.
Стоя возле телеграфиста, Ковалевский нетерпеливо ждал. И смотрел на
узкую ленту, которая ползла и ползла из аппарата.
Наконец усталый телеграфист поднял на Ковалевского красные от бессон-
ницы глаза:
- Генерал Бредов у провода, ваше превосходительство.
Командующий взял ленту, начал медленно ее читать: "На Киевском нап-
равлении встречаю сильное сопротивление противника. Несу большие потери.
Прошу разрешить перегруппировку. Надеюсь на пополнение. Бредов".
Дочитав до конца, Ковалевский на минуту задумался, затем сухо продик-
товал:
- Генералу Бредову.
Забегали по клавишам аппарата пальцы телеграфиста.
- Перегруппировку разрешаю... - Замолк на мгновение.
Телеграфист тоже застыл, ожидая. Видимо, и там, на другом конце про-
