рожно, боясь дотронуться до ножа, завернул его.
- Ну что ж, пошли! - недовольно сказал он сотрудникам. - Квартиру
заприте и опечатайте.
Ему было ясно, что ничего особенного, никаких мелочей или следов он
больше здесь не обнаружит.
- Простите. Вы думаете, это убийство? - тихим голосом спросил еще
больше присмиревший Преображенский. Его поразил нож, с такой тща-
тельностью завернутый в платок.
- Нет, я так не думаю, - сдержанно ответил Фролов.
- Но... этот нож... - еще более растерялся Преображенский, Фролов ус-
мехнулся. Пожал плечами. И бесшумно шагнул в темень. За ним-с готовой
поспешностью и Преображенский.
За то время, пока они находились на квартире Резникова, небо вызвез-
дило. По всему Киеву в окнах сияли огни - город не мог заснуть, город не
хотел спать.
Едва ли не около полуночи чекисты с Фроловым вернулись в штаб армии.
Сазонов все так же недвижно сидел в кабинете - Резникова, возле сей-
фа.
Вызвали коменданта штаба, потом разыскали и привезли сонного слесаря,
который больше часа угрюмо колдовал над сейфом. Наконец толстая, ленивая
дверца с бесшумной тяжестью открылась. Внутри шкафа зияла пустота.
- Здесь ничего нет! - угрюмо сказал Фролов. Чекисты молчали - это в
какой-то степени их провал. Басов и Преображенский растерянно перегляну-
лись. "Батюшки-светы, да как же так? - было написано в глазах Преобра-
женского, Басов тихо пробормотал:
- Да этого не может быть... Эт-то невозможно!.. Вчера вечером Василий
Васильевич на моих глазах положил сюда карты Киевского укрепрайона и
последние донесения с фронта. Это какая-то мистификация...
- Я тоже... тоже это видел, - подтвердил Преображенский и, не вытер-
пев, перегнулся через плечо Фролова и заглянул в сейф.
Сейф зиял черной равнодушной темнотой.
"... Несмотря на позднюю пору, Лацис спать не ложился, ждал Фролова.
Надеялся на добрые вести. Но по виду Фролова, по усталой его походке по-
нял, что произошло то, чего он боялся больше всего и к чему все-таки не
хотел быть готовым. Щукин перехитрил его. Донесение Кольцова опоздало.
Опоздало на сутки, а может, и того меньше... Время выиграло схватку...
- Ну и что ты думаешь по этому поводу? - спросил Лацис, с трудом пря-
ча свою огорченность.
Фролов сел в кресло, склонил голову и долго сидел так, молча. Затем
стал тихо рассказывать:
- Судя по всему, дело было так... Около двух часов ночи Резников ушел
из штаба. Его заместитель Басов говорит, что Резников в тот вечер был
заметно взволнован, а за полночь стал почему-то торопиться. Сказал, что
ему нездоровится, что придет завтра попозже, к заседанию Реввоенсовета.
Это он, не любящий опаздывать!.. Ключ от его квартиры находился у сосед-
ки - она накануне убирала в его комнатах и ключ оставила у себя. Без
ключа Резников попасть к себе в дом не мог.
- Но дверь, ты же сказал, была не заперта?
- Да. Он открыл ее вот этим ножом. - Фролов положил на стол перед Ла-
цисом скошенный сапожный нож.
- Зачем ему это было нужно? Кадкой смысл открывать свою дверь ножом,
если он мог зайти к соседке и взять ключ?
- Зайти к соседке - это значило потерять какое-то время. Он у соседки
столовался и зачастую ужинал довольно поздно, иногда за полночь. За все
хлопоты он платил... Если бы он пришел за ключом, соседка усадила бы его
ужинать...
- Он мог бы и отказаться. Сослаться на отсутствие аппетита, на нездо-
ровье, еще на что-то...
- Все это тоже требует времени. А он торопился - светает сейчас ра-
но...
- Опрокинутый стул? Как он вписывается в твою версию?
Лацис нервно ходил по кабинету и изредка на ходу бросал свои вопросы.
- Резников не зажигал в комнате огня. Он зашел домой, чтобы перео-
деться...
- Не очень убедительно. В своей комнате, где я знаю, как расставлена
мебель, я вряд ли свалю стул даже в полной темноте.
- Но он торопился. И нервничал. Ему необходимо было выйти из города в
темноте... И он успел, он вышел из города еще до рассвета. Я отдал рас-
поряжение Особым отделам всех фронтовых дивизий задержать его. Указал
приметы. Где-то же он будет переходить линию фронта...
- Может быть... Может быть... - задумчиво расхаживая по кабинету, ти-
хо говорил Лацис. - Василий Васильевич... Николай Николаевич...
- Что?
- Похоже!.. Очень похоже, что ты прав...
Купола Софийского собора на фоне ночного неба были иссиня-черными,
они уже не отливали золотом, не сияли, - а тихо меркли, как угли в уга-
сающем костре.
- Вызови Басова! - не оборачиваясь, попросил Лацис и, не дожидаясь
ответа, добавил: - Пусть срочно зайдет ко мне!..
Басов словно ждал звонка Лациса и пришел довольно скоро. Остановился
посредине кабинета, вопросительно смотрел на Лациса.
- Владимир Петрович. Предположим, что карты Киевского укрепрайона
оказались у врага, - устало сказал Лацис. - Что можно предпринять, чтобы
свести к минимуму урон от утечки этих сведений?.. Ну, скажем, передисло-
кация войск?.. Перестройка оборонительных линий?..
Басов чуть снисходительно посмотрел на Лациса:
- Если говорить честно...
- Да-да, именно... честно!..
- Кардинально ничего нельзя изменить, к сожалению. Для перестройки
всей оборонительной линии понадобился бы не один месяц, - доверительно
сказал Басов. - Впрочем, некоторые мысли у меня по этому поводу есть, и
я хотел бы их сегодня же... да-да, уже сегодня доложить Реввоенсовету...
если... если, конечно, вы, так же как и я, думаете, что это преда-
тельство! - Он сделал нажим на последнем слове.
Лацис долго молчал. Затем твердо сказал:
- К сожалению, ничего другого мы предположить не можем, кроме это-
го... - и добавил: - Впрочем, я назвал бы это другим словом. Резников -
не предатель. Он, видимо, был просто враг, а мы этого вовремя не угада-
ли... Хорошо замаскированный враг?
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Капитан Осипов внес в кабинет Щукина большой и грязный, весь в тороп-
ливых, аляповатых заплатах, мешок. Брезгливо водрузил его посреди каби-
нета.
- Что это? - поморщился Щукин, удивленный тем, что грязный мешок Оси-
пов бесцеремонно поставил на ковер, тогда как место этому мешку в лучшем
случае у порога.
- Презент, ваше высокоблагородие, - с послушно-лукавым лицом сказал
Осипов. - Презент от Николая Николаевича. - Последние два слова он про-
изнес значительно.
Щукин поднялся с кресла и с необычной для него неторопливостью подо-
шел к мешку. Осипов тем временем развязал сыромятный ремень, извлек из
мешка несколько пар старых, со скособоченными каблуками и истертыми го-
ленищами, сапог.
Стараясь не запачкать ни мундира, ни галифе, держа сапоги почти на
вытянутых руках, вытряхнул из голенищ рулоны плотной бумаги, расправил,
разгладил тыльной стороной ладони листы и с подобающей в этих случаях
внушительностью поднес их полковнику Щукину.
Тот с неторопливым вниманием начал просматривать их. Листы были широ-
кими, на них пестрели причудливые, извилистые линии, многочисленные точ-
ки и цифры и еще какие-то значки.
- Карты Киевского укрепрайона? - пытаясь скрыть удивление, удовлетво-
ренно произнес он, расстилая листы на полу. Осипов со старанием стал по-
могать полковнику. Уже через несколько минут пол кабинета был устлан
картой, на которой условными знаками были отмечены опорные узлы и оборо-
нительные линии, опоясывающие Киев.
- Н-да! Вот уж не верил, что Николаю Николаевичу удастся и на этот
раз выполнить задание, - потеплевшим голосом сказал Щукин.
- Николаю Николаевичу и Михаилу Васильевичу, господин полковник, -
счел своим долгом уточнить Осипов и, тут же с некоторой торжественностью
в голосе доложил новость, которую полковник Щукин ждал давно и уже поте-
рял всякую надежду на то, что она будет столь оптимистичной. - Николай
Николаевич сообщает, что Михаил Васильевич приступил к работе и эта опе-
рация во многом была осуществлена им.
Щукин поднял голову, благодарно взглянул на Осипова.
- Хорошая весть, спасибо! По крайней мере, с таким помощником Николаю
Николаевичу будет во много раз легче... Что еще сообщает Николай Никола-
евич?
Осипов несколько замялся, опустил глаза. Второе - разочаровывающее -
сообщение Николая Николаевича он надеялся попридержать до вечера.
Но полковник нетерпеливо потребовал от него:
- Ну что?.. Что?!
- Сообщает, что в штабе красных были информированы об этом задании! -
Лицо Осипова приняло скорбное выражение. Ах, как бы ему хотелось сейчас
уменьшиться в размерах, стать незаметным, невидимым, чтобы гнев полков-
ника излился не на него!
Щукин медленно поднял глаза на Осипова, и они сразу сделались холод-
ными.
- Я вновь настоятельно прошу вас подвергнуть тщательной проверке
всех, кто работает в штабе недавно.
- Я делаю все, что в моих силах, господин полковник, - счел своим
долгом напомнить Осипов. - Однако...
Щукин недовольно нахмурился, веко левого глаза задергалось - верный
признак того, что полковник начинал впадать в ярость.
- Однако... - ровным, бесцветным голосом произнес он, - однако где-то
у нас в штабе сидит вражеский лазутчик. Это уже не предположение, а
факт. Происходит утечка самой секретной информации. А мы с вами непрос-
тительно медлим. Бездействуем. Да-да, бездействуем! Чего-то ждем! Чего?
- У меня есть один план... - немного оправившись от оцепенения, неу-
веренно начал Осипов.
Но Щукин не стал его слушать.
- Ступайте! - раздраженно махнул он рукой. - Мы еще вернемся к этому
разговору!
Провинциальный, тихо утопающий в вишневых садах Харьков за месяц-пол-
тора вдруг превратился в одну из оживленных столиц белогвардейщины. Но
никак не мог привыкнуть к этому - на окраинах города так же, как и преж-
де, на завалинках любили сидеть седоусые деды, во дворах хозяйки кшихали
на кур, а вечерами патриархальную тишину рвали разухабистые песни обал-
девших от самогона парней.
Но центр жил жизнью столицы. По Сумской, Университетской и Рымарской
улицам сновали автомобили иностранных марок и высокомерные парные экипа-
жи. Все было как до войны - открылись рестораны с внушительными швейца-
рами у дверей, гостиницы с тяжелыми неуклюжими занавесками на окнах,
открылись многочисленные пансионы. Заработала неутомимая валютная биржа,
объявились приезжие, из коих многие делились в гостиничных номерах-люкс
или в лучших апартаментах особняков-пансионов. Жизнь стремилась быть по-
хожей на ту, дореволюционную, похожей прежде всего в мелочах: мужчины
щеголяли в пальмерстонах и котелках, дамы - в боа и палантинах, лакеи в
ресторанах надели белые, безукоризненной выкройки жилеты и галстуки ба-
бочкой. И все же в этом стремлении - во что бы то ни стало походить на
прежнее - было что-то от игры, словно люди хотели мелочами убедить самих
себя в том, что мир неизменен.
В штабе командующего Добровольческой армией был приемный день. Влади-
мир Зенонович Ковалевский персональных посетителей не жаловал, но среди
них были такие, кому в приеме отказать было никак невозможно, и, согла-
сившись на предложение Кольцова о приемном дне, командующий сам устано-
вил время для этого малоприятного занятия: вторник, с десяти до двух ча-
сов дня. Конечно, лишь в том случае, если позволяла фронтовая обстанов-
ка.
Незадолго до назначенного времени Ковалевский прошел в кабинет и пре-
дупредил Павла Андреевича, что сможет начать прием минут через пятнад-
цать - двадцать.
Кольцов вышел в приемную. В тяжелых разностильных креслах и на бан-
кетках, собранных сюда из разных мест и расставленных вдоль стен, сидели
люди, преисполненные чинного ожидания. Сплошь сюртуки - новенькие, отг-
лаженные, визитки - побойчей и поприглядней и конечно, чопорные безуко-
ризненные смокинги. И еще - две дамы в длинных старомодных платьях и
шляпках с вуалетками.
Тут же благочестиво ждал приема архиерей - высокий, грузный с черной
