франтоватого юнкера, только что призванного в строй.
После завтрака они пошли к командующему. Со смущенной, но довольной
улыбкой Юра вытянулся в струнку посреди кабинета, старательно держа руки
по швам.
Ковалевский внимательно оглядел Юру, покряхтел, довольный его видом,
и с ласковой отеческой усмешкой похвалил:
- Молодец! Лейб-гвардия! А? Прямо хоть сейчас с большевиками воевать!
- Требует у меня погоны, Владимир Зенонович, - добавил доброй весе-
линки Кольцов.
Ковалевский гулко рассмеялся:
- Погоны? А не рановато? - Он добродушно потрепал Юру по голове, за-
тем потянулся к столу, взглянул на какие-то бумаги, - сказал Кольцову: -
Павел Андреевич, голубчик! Сообщите запиской по проводу Шкуро, что он
произведен в генерал-лейтенанты... Ну, там поздравьте его от меня...
- Не понимаю Антона Иваныча Деникина, - нахмурился Кольцов. - Вы -
командующий армией и... тоже в этом чине. Почему вам ставка не дает пол-
ного генерала?
Ковалевский отмахнулся с гордым добродушием:
- Видите ли, Павел Андреевич! Меня в генерал-лейтенанты произвел го-
сударь император... Вот-с!..
- Я вас понял, ваше превосходительство, - с деликатной благоговей-
ностью кивнул Кольцов и тут же вышел. Юра шагнул было за Павлом Андрее-
вичем, но Ковалевский подошел к нему, усадил в кресло. Сам сел напротив,
снял пенсне, зачем-то беспокойно протер его и снова водрузил на место.
- Вот так, Юрий! Твой отец был большим моим другом. Мы вместе с ним
учились, вместе воевали... Немного знал я людей такой отваги, чести,
верности долгу и присяге... И я был бы счастлив, если бы сумел...
смог... да-да, если бы я смог заменить тебе отца. Хоть в малой степе-
ни!.. - смущенно, с паузами говорил Ковалевский: ему нелегко давался
этот разговор.
Юра сидел в глубоком кожаном кресле. Голова его была низко опущена.
Он беспомощно молчал.
Ковалевский долго смотрел на Юру, искал слова и не находил их, и ре-
шил перевести разговор на другое:
- Надеюсь, ты тоже хочешь быть военным?
- Н-не знаю... - Юра не сразу нашелся - вопрос его явно захватил
врасплох; он боялся обидеть этого старого и доброго к нему генерала, но
и врать не хотел. - Нет, пожалуй!
- Кем же? - искренне удивился Ковалевский, считая, что для каждого
юноши предел мечтаний - стать офицером.
- Путешественником, - отозвался тихо Юра: другу своего отца он мог
признаться в самом сокровенном.
- Путешественником... - Точно облако набежало на лицо командующего. -
Да-да... это прекрасно... И конечно, хочешь исследовать Север?
- Да! А откуда вы знаете? - поразился Юра.
- "Север полон загадок. Север полон тайн". Это часто повторял муж мо-
ей племянницы...
- Он путешественник?
- Да. Он был путешественником... Ранней весной четырнадцатого года он
отправился с Земли Франца-Иосифа к Северному полюсу. И умер в пути...
- Но это же... это же вы рассказываете о Седове! - взволнованно воск-
ликнул Юра.
- Да. О Георгии Яковлевиче Седове! - с торжественной гордостью заявил
генерал.
Ковалевский еще несколько мгновений глядел на Юру. Потом грузно под-
нялся и вышел из кабинета. Вернулся он вскоре с фотографией, где был
изображен лейтенант с едва пробивающимися русыми усами и бородой, в но-
венькой морской форме, а рядом с ним - миловидная тоненькая девушка -
совсем молоденькая, имеющая отдаленное сходство-с генералом.
- Видишь ли, детей у нас не было, и Вера... она подолгу жила у нас...
воспитывалась... а это-Георгий Яковлевич. Они только поженились. - Кова-
левский поднял на Юру погрустневшие глаза, спросил: - А хочешь, я подарю
тебе эту фотографию?
Глаза Юры вспыхнули радостью.
- Но...
- У меня еще есть такая, - успокоил его Ковалевский и подошел к сто-
лу, взял ручку. Задумался. Потом сказал: - Это уже когда они пешком отп-
равились к полюсу, Георгий Яковлевич написал Вере: "Если я слаб, спутни-
ки мои крепки..." Ты хочешь стать спутником Георгия Яковлевича. Значит,
ты должен дойти до полюса! Вот так я и напишу тебе на фотографии.
"Если я слаб, спутники мои крепки". Юра повторил эти слова про себя,
они ему понравились, хотя их смысл и был до конца скрыт для него. Он ре-
шил, что при случае расспросит обо всем Кольцова.
Позже командующий дал Юре машину для поездки на кладбище и распоря-
дился, чтобы Кольцов сопровождал мальчика.
Когда они приехали к Холодногорскому кладбищу, Кольцов отпустил маши-
ну. Он понимал, что мальчику не хочется быть чем-то связанным, угадал он
и невысказанное желание Юры остаться в одиночестве и, проводив его к мо-
гиле отца, отошел и присел на мраморную скамью, вделанную в стену пышно
и аляповато разукрашенной часовенки - усыпальницы какого-то купца.
Сквозь ветви боярышника ему хорошо была видна фигура Юры, сидевшего в
скорбной позе придавленного горем человека. Вспомнилось, как много лет
назад, когда в аварии на корабельных доках погиб его отец, он, в таком
же возрасте, как и Юра, дождавшись, когда разошлись все пришедшие прово-
дить отца, когда увели маму, долго сидел у свеженасыпанного холмика,
предаваясь своему отчаянию и горю. Однако ему было легче, у него остава-
лась мама, и жизнь его тогда уже определилась в главном. А Юре, в его
совершенном одиночестве, кто сможет помочь найти свою дорогу в это бур-
ное время?
Кольцов вдруг остро почувствовал ответственность за судьбу мальчика,
с которым так упорно сводила его жизнь. Он готов принять эту ответствен-
ность, хотя, может быть, и не вправе делать этого. Но и жить рядом с
Юрой только сторонним, пусть и доброжелательным, наблюдателем он не мог.
Они пробыли на кладбище долго, час, быть может, два. Наконец Юра под-
нялся, бережно прикрыл за собой калитку в ограде и пошел к выходу.
Юре хорошо было рядом с Кольцовым. В той пустоте, которая образова-
лась в душе Юры, нашелся уголок для этого человека, такого ненавязчивого
и, как был уверен Юра, очень сильного. Он не лез с расспросами, не надо-
едал сочувствием и все время поступал так, будто Юра сам подсказывал,
что лучше, необходимей для него. Вот и на кладбище он оставил Юру одно-
го, но не ушел совсем, словно понимал, что возвращаться в одиночестве
Юре было бы тяжело.
И Юра доверчиво вложил свою руку в ладонь Кольцова.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
В Киеве установился жаркий, налитой сухим, недвижным безветрием ав-
густ.
По вечерам вместе с легкой, настоянной на тихой днепровской воде
прохладой слабый ток воздуха доносил в город горький запах дыма и едкой
гари - так пахнет на скорбном пепелище выгоревшее, покинутое хозяевами
жилье... Люди давно отвыкли от добрых запахов домашнего очага и свежеис-
печенного хлеба.
Фронт был еще далеко, отгороженный истоптанными бешеной конницей сте-
пями, тишиной притаившихся у рек и излучин еще не разоренных хуторов. Но
люди чувствовали, что он неуклонно движется к Киеву. Так движется только
суховей, ни перед чем не останавливаясь. В воздухе повисла тревога. Люди
знали, что несет с собой фронт, и лица у них были озабоченные и расте-
рянные.
Положение с каждым днем становилось все более угрожающим. 44-я диви-
зия 12-й армии, измотанная бесконечными оборонительными боями, лишившая-
ся почти всех боеприпасов, вынуждена была оставить Сарны, Ровно и Здол-
бунов. Начдиву 44-й Н. А. Щорсу было приказано во что бы то ни стало за-
крепиться на линии Сущаны, Олевск, Емельчино, Малин и удержать Корос-
тенский железнодорожный узел.
В юго-западной части Правобережья петлюровцы захватили Винницу и на-
чали развивать наступление на Киев и Умань. 2-й Галицкий корпус рвался к
Житомиру...
В такой тяжелой и сложной обстановке в Киеве состоялось совместное
заседание президиума Совета рабоче-крестьянской обороны УССР и Реввоен-
совета 12-й армии. Основным вопросом заседания была подготовка обороны
Киева.
Выписавшийся из госпиталя Фролов, осторожно держа руку на перевязи,
тихо, без скрипа, открыл дверь, на цыпочках вошел в зал заседаний. Нап-
ряженно ловя каждое слово, он незаметно, только движением глаз, стал
отыскивать Лациса. Председатель Совета обороны Украины Раковский, строго
глядя перед собой, предложил ввести Клима Ворошилова в Реввоенсовет 12-й
армии и, кроме того, - здесь голос его зазвучал как-то торжественно - в
Военный совет Киевского укрепрайона. В зале установилась особая драмати-
ческая тишина - все понимали, что тем самым обороне Киева придавалось
чрезвычайное значение.
Ворошилов был здесь же. Спокойно упирался подбородком в эфес шашки,
хмурился, слушал, исподлобья изучая людей. От него веяло неукротимой
уверенностью, которая незаметно передалась и Фролову.
Лацис, сидевший у стены, устало повел глазами, увидел Фролова, взгля-
дом показал ему на выход. Бесшумно поднялся с места и неторопливо напра-
вился к выходу. В коридоре глухим, простуженным голосом спросил:
- Что-то случилось?
- Да.
Они прошли по коридору, Лацис - чуть-чуть впереди, с прямыми плечами
не привыкшего сутулиться человека. Часовые бодро приветствовали их.
В кабинете Фролов положил на стол перед Лацисом тщательно расправлен-
ный листок бумаги. Лацис натруженными бессонницей глазами вопросительно
посмотрел на него.
Фролов, не в силах скрыть волнения, объяснил:
- Только что получено. Донесение Кольцова... - Помолчал и твердо про-
должил: - Суть в том, что Ковалевский поручил Щукину связаться с ка-
ким-то Николаем Николаевичем и через него получить копии карт Киевского
укрепрайона.
- Ни много ни мало - укрепрайона? - хмуро переспросил Лацис.
Судя по всему, доклад Фролова озадачил его. И как всегда в таких слу-
чаях, когда нужно было ему подумать, разобраться, он стал ходить по ка-
бинету широким нетерпеливым шагом, Шаг за шагом, шаг за шагом - словно
гонялся за нужной догадкой, как бы не замечая все так же неподвижно сто-
ящего возле стола коллегу. Шаг за шагом... Остановился и, пристально
вглядываясь куда-то мимо Фролова, задумчиво произнес!
- С такой "просьбой" можно обращаться только к работнику штаба. При-
том крупному. Имеющему доступ к секретным документам. Это ясней ясного.
Теперь понятно, что провал операции "Артиллерийская засада" - непременно
его работа... Что еще ясно?
Фролов помолчал - он понимал, что Лацис нащупал верное звено в цепоч-
ке.
- Больше ничего... А что мы можем предпринять, чтобы выявить врага?
Или хотя бы локализовать пока его враждебную деятельность? - уже реши-
тельно, словно обнаружив врага, не говорил, а диктовал Лацис.
- Имя... Николай Николаевич... Может, попытаться в этом направлении?
- неуверенно предложил Фролов. - Что-то в этом есть...
- Агентурная кличка. В этом я не сомневаюсь. Щукинне простак, на та-
ких вещах не ошибается! - озабоченно произнес Лацис. И опять зашагал по
кабинету, ища нужное решение, пока не остановился возле окна.
Фролов тоже подошел к окну, встал рядом. Долго молчал, с какой-то
бесцельной тщательностью рассматривая сияющие купола собора и плывущие
над ними облака.
- Я думаю, начинать надо вот с чего. Ограничить круг штабных работни-
ков, имеющих доступ к картам Киевского укрепрайона, - наконец произнес
Фролов.
- Пассивно, но верно, - согласился Лацис. - Выяснили у картографов,
сколько комплектов карт - изготовили?
- Четыре.
- Нужно все их взять под особый контроль. Может быть, даже собрать их
и выдавать исключительно при строжайшей Необходимости. Не спускать с
карт глаз. Проверить всех людей, кто так или иначе уже занимался картами
и кто будет работать с ними в ближайшие дни!.. - Это уже был приказ.
После беседы с Лацисом Фролов подробно выяснил, где и у кого находят-
ся карты. Затем собрал сотрудников, изложил им суть дела, дал каждому
определенное задание. В оперативный отдел штаба 12-й армии послал Сазо-
нова, потому что один из четырех комплектов карт хранился в сейфе у на-
