валась, оставляя в руках клочки каких-то сведений, событий, имен. Но
всего этого было слишком мало для того, чтобы добраться до сердца заго-
вора.
Вот уже несколько дней Фролов казнил себя за оплошность с Загладиным.
Не понял сразу, насколько это серьезно. Не допросил сам, доверил все
Красильникову. В результате еще одно подтверждение существования крупно-
го антисоветского заговора - и ничего больше.
Размышляя над донесением Кольцова о ювелире, Фролов понимал, какой
отчетливой логики, продуманности и осторожной изворотливости потребует
проверка этих сведений. Он чувствовал, что благодаря Кольцову держит в
руках самую главную нить, но как ко всему этому подступиться, еще не
знал. Вот и морил себя табачным дымом, нервно вышагивал по кабинету, со-
поставлял факты, размышлял.
...Половину следующего дня Красильников занимался выявлением прожива-
ющих в Киеве ювелиров. Пришел к Фролову в кабинет только после обеда,
присел, положил на колени фуражку и, отчего-то тяжело вздохнув, пригла-
дил седеющие волосы.
- Ну так сколько ювелиров осталось в Киеве? - приступил к делу Фро-
лов.
- Вроде двадцать семь. По реестру шестнадцатого года было шестьдесят
два, но которые померли, которые драпанули, - стал обстоятельно доклады-
вать Красильников, положив перед Фроловым исписанный крупными каракулями
список.
Фролов стал внимательно просматривать фамилию за фамилией и тихо, по-
хоже сам с собой, разговаривать.
- "Самсонов... Фесенко... Сараев..." Кого же из них можно считать вне
подозрений? - невозмутимо называл он фамилии ювелиров, и это было похоже
на перекличку.
- А никого. Предлагаю всех подозревать и за всеми установить слежку,
- не раздумывая сказал преисполненный ретивой решительностью. Семен
Алексеевич. - К кому-то же он придет, гость с той стороны!
- Придет, конечно. К одному из двадцати семи. Это верно. "Будченко...
Черевичин... Полищук... Шагандин..." - продолжал читать список Фролов.
- Гм-м... А куда ему деваться? - Красильников не понял, одобряет или
нет его план Фролов. - Так ведь?
- Так, конечно. Только пассивно это очень, Семен. Допусти мы малейшую
ошибку - и все, и опять, как с Загладиным... - Фролов снова уставился в
список: - "Шварц... Доброхотов... Либерзон..."
- А что ты предлагаешь? - нетерпеливо спросил Красильников.
- То же, что и ты: установить за всеми слежку. Это правильно, - сухо
сказал Фролов, не желая дискутировать напрасно. - Но не ждать, пока рыба
попадет в сети, а самим ее искать.
- Как? - С прежней решительностью Красильников пытался докопаться до
сути.
- Если бы я знал... - вздохнул Фролов. - Вот, к примеру, Шварц или
Доброхотов. Что за люди? Как жили, как живут сейчас? Какие у них были
доходы?
Семен Алексеевич заглянул в список через плечо Фролова.
- Шварц? Парализованный. Его петлюровцы избили, второй год не подни-
мается с постели. А Доброхотов - это штучка. Когда-то ворочал крупными
капиталами. У него даже была своя гранильная мастерская.
- Вот видишь, Шварц нас может намного меньше интересовать, чем, ска-
жем, Доброхотов... Либерзон - этот что за ювелир? - раздумывая над
чем-то, спросил Фролов.
- Та боже, это самый никудышный из всего списка! - с простодушной и
нетерпеливой досадой воскликнул Семен Алексеевич.
- Как это понимать? - поднял строгие глаза на Красильникова Фролов.
- А вот так и понимать: самый что ни на есть замухрышистый. У него и
магазина-то своего отродясь не было - всю жизнь в найме работал... Не,
этот как раз отпадает!..
Фролов ненадолго задумался, потом, прищурив глаза, - значит, что-то
придумал! - произнес:
- Вот к нему для начала нам и надо пойти!
Либерзон жил в конце Миллионной улицы, где с утра до вечера лениво
купались в пыли куры. Замкнутый колодец грязного двора был опоясан гале-
реями и переходами. В этом-то колодце и находилось жилище ювелира. Бо-
гатству и благополучию сопутствует скрытность и тишина. А настоящая без-
надежная нищета обычно не прячет своих бед, хотя и не любит выставлять
их напоказ. На ветхих галереях протекала вся жизнь обитателей дома.
Здесь они пекли и варили, сорились и мирились, открыто любили и открыто
ненавидели. Это была жизнь на виду у всех. Здесь обсуждались новости,
праздновались негромкие свадьбы, устраивались поминки. Бедность спаяла в
этом дворе в единый коллектив людей разных национальностей, людей раз-
ных, но чутких к чужим: радостям и чужому горю и готовых прийти в самый
трудный момент на помощь соседу, поделиться с ним последними крохами.
Богатых в этом дворе не было, ибо, как только к кому-то приходил дол-
гожданный достаток, тот торопился сразу же и навсегда покинуть этот дом
и этот двор.
Вот в таком, затхлом, отгороженном от солнечного света дворе жил юве-
лир Либерзон, по словам Красильникова, "самый замухрышистый" из всех
ювелиров.
Появление чекистов привлекло внимание обитателей двора. На Фролова и
Красильникова со всех сторон уставились десятки глаз: любопытных, беспо-
койных, безучастных, грустных и веселых.
- Скажите, - обратился Фролов к замершей в обнаженном любопытстве
старухе, - в какой квартире проживает гражданин Либерзон?
- Либерзон? Ювелир, что ли? - переспросила старуха и махнула рукой
куда-то вверх: - Во-она ихняя дверь!
Фролов и Красильников стали пробираться наверх по бесконечным галере-
ям, замысловатым переходам, покачивающимся лесенкам и обшарпанным зако-
улкам, за которыми виднелись до скуки похожие друг на друга грязные ком-
наты, колченогая, давно состарившаяся мебель, неэастелееные постели с
лежащими навскидку потертыми одеялами, остатки еды на столах. Мимо них
сновал полуодетые торговые женщины и безучастные мужчины, грязные, неу-
мытые дети. Однообразный и невеселый шум людского бедного общежития,
утих на время, вспыхнул с новой силой. Появилась новая темка для разго-
воров, толков и догадок.
- К кому? - понеслось из двери? - в дверь поползло по бесчисленным
закоулкам.
- К ювелиру! К ювелиру! - побежало впереди них.
- С наганами, видать, из Чеки, - звучало слева и справа.
- Наверное, с обыском, - раздались, прозорливые голоса.
- Нет, понятых не берут.
Фролов повернул ручку пружинного звонка. Дверь осторожно приоткры-
лась, однако цепочку хозяин не снял - изучающе глянули острые глаза-бу-
равчики.
- Ну-ну, открывайте! - суховато потребовал Семен Алексеевич.
- А вы, собственно, к кому? - раздался певучий старческий Голос.
- К вам, если вы гражданин Либерзон. Из Чека, - снова сухо бросил Се-
мен Алексеевич.
- Странно, - пробормотал за дверью человек и загремел запорами. Осто-
рожно открыв дверь, встал перед ними, как бы преграждая путь в комнату.
Был он низенький, щуплый, со свалявшимися на затылке седыми, тусклыми
волосами и воинственно торчащими ключицами. Пошарив рукой на груди, хо-
зяин наконец нащупал висящее на нитяном шнурке пенсне, на дел его и лишь
после удивленно спросил:
- Так вы правда ко мне? Чем могу быть полезен? - я впился взглядом в
стоящего впереди Красильникова.
- Может быть, все же разрешите войти? - спросил Фролов.
Либерзон после этого готовно отстранился, пропустил чекистов в комна-
ту. В углу, возле стены, зябко кутаясь в платок, стояла худая, похожая
на подростка пожилая женщина.
Фролов окинул беглым, но внимательным взглядом комнату. Ничего приме-
чательного здесь не было: старинный буфет, овальный стол в окружении
стульев с протертыми сиденьями, диван под чехлом, кадки "; увесистыми
фикусами.
- Разрешите присесть? - спросил Фролов у хозяина.
- Да, очень прошу. Садитесь! - Либерзон суетливо пододвинул стулья.
Ни к кому не обращаясь, женщина сказала:
- Вот и у Горелика так. Пришли двое, посидели. А теперь Горелик уже
два месяца в - Чека сидит.
Либерзон всплеснул руками:
- Слушай, Софа! Не загоняй меня в гроб! Оставь, пожалуйста, эти наме-
ки!
А Семен Алексеевич, любящий, чтобы все было по форме, нахмурившись,
попросил:
- Вы вот что, гражданка! Тут у нас, откровенно говоря, мужской разго-
вор предвидится, так что давайте-ка быстренько выйдите!
Женщина, еще плотнее закутавшись в платок, сердито повела глазами по
Красильникову, словно выискивая в его облике какой-нибудь изъян, и выш-
ла.
- Мужской разговор, - тихо сказал Либерзон. - Какой может быть мужс-
кой разговор при таком пайке. Смешно.
Фролов улыбнулся и какое-то время молча рассматривал ювелира, его
тонкие длинные, как у пианиста пальцы, синие прожилки на руке. Тот молча
вытирал вспотевшее лицо, не не казался испуганным.
- Товарищ Либерзон, мы к вам по делу, - наконец сказал Фролов, стара-
ясь быть приветливым с этим всклокоченным и сразу к себе расположившим
человеком.
- Вы знаете, я догадываюсь, - понятливо улыбнулся Либерзон.
- Нам нужна небольшая справка. Вы, наверное, знаете всех ювелиров в
городе?.. - басовито поддержал своего начальника Красильников, все еще
пытаясь найти нужный тон в общении с ювелиром.
Либерзон грустно покачал головой:
- Сорок лет - не один год. За сорок лет можно кое-чему научиться и
кое-что узнать. Покажите мне на секундочку любой драгоценный камень, и я
скажу вам, какой он воды, сколько в нем карат; сколько он стоит... Назо-
вите мне любого ювелира, и я вам скажу... сколько он стоит.
Фролов задумался, не зная, как дипломатичней, чтобы не встревожить
старика и не раскрыть своих карт, задать интересующий его вопрос. А юве-
лир, коротко взглянув на него своими остренькими вопросительными глаза-
ми, продолжил:
- Я понимаю, в вашем департаменте не покупают и не продают. Вы прямо
говорите: в чем состоит ваш интерес?
Фролов положил перед Либерзоном список:
- Здесь ювелиры, которые живут сейчас в Киеве. Расскажите о каждом из
них.
- Извиняюсь, но я так до конца и не понял, в чем состоит ваш интерес?
- въедливо переспросил Либерзон, искоса просматривая список.
- Что вы о каждом из них знаете? - снова повторил свой вопрос Фролов.
- Хорошо. - Ювелир ненадолго задумался, побарабанил по столу тонкими
костлявыми пальцами, словно под ними должны были быть клавиши, потом
как-то решительно тряхнул головой: - Хорошо. В таком случае я попытаюсь
сам догадаться о том, кто может вас интересовать. - Он с грустной улыб-
кой всматривался в список: - Самсонов - нет. Этот все сдал, да, откро-
венно говоря, у него и было не так много... Фесенко. Хороший ювелир. Зо-
лотые руки. Но он всегда уважал закон. При царе уважал царские законы, а
пришли вы - уважает ваши... Сараев! Кто не знает фирму "Сараев и сын"!
Москва, Петербург, Киев, Нижний Новгород, Варшава, Ревель! Лучшие мага-
зины - его! Поставщик двора его императорского величества! Но... - Ли-
берзон развел руками и с легкой иронией усмехнулся, - все, как говорит-
ся, в прошлом. Восемь обысков - это кое-что значит, боюсь, я сегодня бо-
гаче, чем он, хотя у меня, кроме Софы, ничего нет.
- Так-таки ничего? - сощурил глаза Красильников.
- Так вы пришли ко мне? - снисходительно поглядел на него ювелир.
- Нет. Мы посоветоваться по поводу списка, - успокоил его Фролов.
- Так! Кто тут у нас еще? - Либерзон вел окуляром пенсне по строчкам
списка. Он ушел в свои мысли, и лицо его ожило. Он то хмурился, то с
сомнением кривил рот, то отрицательно качал головой.
Дверь в комнату внезапно приоткрылась, из-за нее нетерпеливо выгляну-
ла жена Либерзона.
- Исаак, не валяй дурака! Им же Федотов нужен!
Все трое даже вздрогнули от неожиданности. Но дверь тут же захлопну-
лась.
- Вот чертова баба! - не удержался Красильников, но, увидев осуждаю-
щий взгляд Фролова, виновато потупился.
Ювелир тоже укоризненно покачал головой и тихо, словно вслушиваясь в
себя, сказал:
- Между прочим, у этой "чертовой бабы" полгода назад петлюровцы убили
сына. Просто так. Ни за что. И потом... она говорит дело. Лев Борисович
