выводил саксофон.
Афишная тумба на углу Сумской и Епархиальной пестрела всевозможными
объявлениями: крикливыми, пышными, многообещающими... - Господин Вязигин
извещал, что с 30 июня он начинает выпускать ежедневную газету "Новости"
и приглашает на работу господ репортеров... После длительного перерыва
вновь открывается танцкласс мадам Ферапонтовой... Доктор Закржевский ле-
чит все специальные болезни с гарантией и с сохранением тайны... Кружок
дам из попечительского общества приглашает на домашние обеды...
Среди всех этих объявлений совсем затерялся скромный листок, ради ко-
торого пришел сюда Кольцов. На четвертушке пожелтевшей бумаги некто И.
П. Платонов, проживающий на Николаевской улице, сообщал, что продает
старинные русские монеты...
Николаевская улица начиналась от крохотной квадратной площади с цер-
ковью святого Николая посредине и, изгибаясь дугой, спускалась вниз, к
набережной тихой речушки Харьковки.
Найдя нужный дом, Кольцов неторопливо огляделся и лишь после этого
поднялся на второй этаж, постучал в дверь с медной табличкой: "И. П.
Платонов, археолог".
Дверь открыла молодая женщина. В темной передней лицо ее едва угады-
валось. Кольцов отметил только, что она одинакового с ним роста и очень
стройна... Кольцов смущенно откашлялся:
- Я по объявлению. Мне нужен господин Платонов.
- Пожалуйста, проходите. - Голос у женщины оказался высоким и звуч-
ным. Что-то странно знакомое послышалось Кольцову в этом голосе, в этой
звучности, а особенно в манере четко произносить слова, отделяя каждый
слог, словно женщина долго напряженно училась говорить по складам. Такая
манера произносить фразы часто бывает у учительниц...
Где же он слышал этот голос? А он несомненно слышал его...
Они шли по длинному узкому коридору, заставленному ящиками и окован-
ными старинным железом сундуками. На них лежали какие-то замшелые камни,
похожие на отвердевшие куски магмы, поднятые с таинственных глубин моря,
и остатки древних амфор. На стенах тускло отсвечивали ржавые наконечники
уже не грозных стрел, кривые азиатские сабли, клинки и тяжелые, но все
еще гордые алебарды...
В памяти всплывали давние-давние, еще неясные воспоминания и убегали
от него - разлетались, как птицы, - и ни на одном он не мог сосредото-
читься, ни одно не мог догнать, остановить...
Но вдруг от вспыхнувшей догадки часто забилось сердце.
Он встал в полосе света, падавшем от неприкрытой до конца двери, рас-
терянный и ошеломленный этой внезапной встречей.
А женщина, словно подслушав это мгновение, слегка обернувшись, заго-
ворила быстро и странно, но все так же четко отделяя слоги, будто отби-
вала их друг от друга:
- "Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою, богами и богинями олимпийс-
кими, героями, владеющими городом, территорией и укреплениями херсонес-
цев..."
- "... я буду единомышлен о спасении и свободе государства и граждан
и не предам Херсонеса, Керкинитиды, Прекрасной гавани... - готовно подх-
ватил Кольцов давно заученные слова и, радостно переведя дыхание, оза-
ренно воскликнул: - Наташа! Вот неожиданность! Нет, это действительно
ты? - Женщина, совсем повернувшись, протянула к нему обе руки. Кольцов
сжал их и снова так же восторженно повторил: - Наташа? Нет, подумать
только, Наташка!
- Я! Я!.. И все это не сон! - растерянно и счастливо пела она по сло-
гам. - Я в себя не могу прийти!.. Да что это мы здесь? Пойдем же...
И-дем!..
Она ввела Кольцова в большую комнату, тесно уставленную застекленными
шкафами с книгами. И вместе с ярким солнечным светом, лившимся в комнату
из двух больших окон, на Кольцова снова нахлынули воспоминания, вспыхи-
вающие мгновенными отчетливыми картинами...
Ослепительно ярко сверкнули на фоне синего моря белые колонны,
мелькнуло лицо девочки в тюбетейке, из-под которой торчали вихры коротко
остриженных волос...
В одну из своих излюбленных прогулок по берегу моря Павел и дружок
его Митенька Ставраки забрели к развалинам старого Херсонеса, долго бро-
дили там и вдруг наткнулись среди мертвых руин на сарайчик и еще на ка-
кие-то замысловато-убогие постройки, на вид обитаемые. И как бы в подт-
верждение этого, яз сарайчика вышел сухощавый мужчина в пенсне, держа на
вытянутых руках длинный сосуд с узким горлом. Ребята как завороженные
двинулись следом. Безошибочным детским чутьем они почувствовали, что эта
встреча сулит им что-то необычное. За сарайчиком на солнцепеке стояли
две длинные скамьи, на них в ряд выстроились сосуды, такие же продолго-
ватые, с узкими горлышками, как и тот, который мужчина бережно поставил
на скамью. Возле сидела девочка. Она кисточкой осторожно касалась стенок
сосуда. На девочке - их ровеснице - были шаровары и выгоревшая майка,
вид у нее по тем временам был необычный, но больше всего поразило
мальчишек то, что она насвистывала; отчаянно и разухабисто - позавиду-
ешь! - негромко, но отчетливо девочка выводила мелодию "Варяга", и муж-
чина - теперь он стоял рядом с ней - не удивлялся ничему: ни лихому ее
свисту, ни тому, что она делала кисточкой.
Постояв немного, он вернулся в сарайчик, оставив дверь широко откры-
той. Мальчишки подобрались к двери, заглянули. Все там, внутри, было ус-
тавлено стеллажами, длинными столами, скамьями. И везде - сосуды, облом-
ки камней с какими-то надписями и рисунками, статуэтки, блестящие ажур-
ные украшения, обломки мраморных статуй.
Даже сейчас, через много лет, Павел помнил то чувство, с которым
смотрел внутрь сарайчика, - как будто вдруг услышал немой рассказ о дав-
но ушедшей жизни древнего города, которая некогда кипела на этих бере-
гах...
Другая картина... Они с Наташей в сарайчике-музее, и она читает ему -
Павлу - присягу граждан Херсонеса, выбитую на мраморной плите. Звенит
отчетливый девчоночий голосок: "Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Де-
вою..." Торжественный строй давным-давно рожденных строк волнует душу, у
Наташи блестят глаза, она вытягивает руки - так и кажется, сейчас вста-
нет на цыпочки и полетит.
- Пусть это будет и наша клятва, хочешь? - спрашивает она восторжен-
но.
А вот печальная Наташа в севастопольской квартире Старцевых. "Ты сов-
сем забыл нас, Павел. Где пропадаешь, чем занимаешься?" Это было уже
позже, после знакомства с Фроловым, и правды о своей новой жизни Павел
не мог сказать тогда Наташе.
Трудные дни после ареста Фролова и провалов подполья. Раскрыты конс-
пиративные квартиры, кроме одной - запасной. Посланный туда Павел узна-
ет, что это квартира Старцевых. Новые встречи с Наташей. Вместе они вы-
полняют задания подпольщиков.
Потом война. Фронт. О Наташе мать сообщила, что они с отцом уехали из
Севастополя.
И еще одна мимолетная встреча, впрочем, даже не встреча... Краском
Кольцов на маленькой железнодорожной станции выстроил только что пришед-
шее пополнение. Мимо медленно движется воинский эшелон. В тамбуре одного
из вагонов женщина в кожаной куртке, кубанке, сапогах. Она оборачивает-
ся, и Кольцов узнает Наташу, кричит ей, но она не слышит, не видит его.
Эшелон проходит. Все.
И вот Наташа перед ним в залитой солнцем комнате, похожей на музей.
Облегающее платье, на груди пышная вязь кружев.
Волосы собраны в высокую прическу. Красивая стала Наташа Старцева!
Нет, теперь Платонова!
- Да, фамилию нам пришлось сменить, - объяснила Наташа. - Старцевых
разыскивали в Севастополе еще в шестнадцатом... А тебя как теперь вели-
чать?
- По-прежнему. Вот только стал сыном бывшего предводителя дворянства,
ну и еще адъютантом его превосходительства генерала Ковалевского.
- Ну-у!
Они рассмеялись, и затем Наташа громко сказала в сторону полураскры-
той двери:
- Папа, к тебе пришли. Это по поводу коллекции. - И она заговорщичес-
ки подмигнула Кольцову.
В комнату торопливо, протирая пенсне, вошел Иван Платонович. Вот кто
почти не изменился: так же высок, прям, сух, разве только седины приба-
вилось.
Близоруко щурясь, Старцев проговорил с отрешенной вежливой улыбкой:
- Здравствуйте, господин офицер. Признаюсь, удивлен, что в такое вре-
мя находятся люди, интересующиеся монетами. Не надеялся, хоть и дал
объявление... Вы хотели бы посмотреть античные монеты или же русские?
- Русские, господин... Платонов, - с легкой усмешкой сказал Кольцов,
весело улыбаясь одними глазами Наташе.
- Иван Платонович. Называйте меня просто Иваном Плагоновичем. Нумиз-
маты, господин офицер, всегда, во все времена, были, знаете ли, кланом,
союзом, орденом...
Говоря это, Старцев наконец надел пенсне, подошел к одному из шкафов,
отодвинул книги. Тускло и все же торжественно засветились на планшетах
большие серебряные монеты.
- С чего начнем? Может быть, с талеров? Талеры с надчеканкой я тоже
отношу к русским монетам, - продолжал неторопливо повторять как заучен-
ный раз навсегда урок Старцев.
- Нет, Иван Платонович, меня интересуют всего лишь две монеты. Две
монеты Петра Первого: "солнечник" и двухрублевик.
Иван Платонович медленно повернулся; в глазах его метнулось и тут же
спряталось удивление.
- Вы - Старик? - Пристально вгляделся: - Павел... Нет, не может быть!
- Я тоже не ожидал... Товарищ Фролов сказал: археолог.
Да мало ли археологов... Хоть бы словом намекнул...
- Так ведь Фролов и не знает, что мы с тобой знакомы, - сказала Ната-
ша. - Ведь при нем мы не были связаны. Откуда же ему знать?
- Ах, ребятки мои, значит, севастопольская гвардия по-прежнему на
первой линии. Так оно и должно быть. Севастопольская закалка. Сообра-
зи-ка, Наташа, чайку...
- Нет, - сразу становясь серьезным, сказал Павел. - К сожалению,
друзья, у меня крайне мало времени. И поэтому о деле. С подпольем есть
связь?
- Есть, - ответила Наташа, не сразу потушив в лице оживление, но тоже
как-то неуловимо изменившись.
- С Киевом как связаны?
- Эстафетой. Пока все идет гладко.
- Хорошо. - Кольцов извлек из кармана мундира несколько измятых лист-
ков: - Здесь копии оперативных секретных сводок и важных донесений. Нуж-
но срочно, подчеркиваю, срочно все это переправить в Киев!..
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
С гибелью батьки Ангела его "свободная анархо-пролетарская армия ми-
ра" прекратила свое существование, отошла, так сказать, в небытие. Раст-
ворилась. Иначе говоря, бандиты справедливо решили, что здесь им ждать
уже нечего, и, как вытряхнутые из пустого мешка мыши, кинулись врассып-
ную - кто куда.
Лишь один Мирон не торопился уходить, рассчитывая хоть чем-нибудь по-
живиться. "Армейскую денежную казну", правда, прихватили с собой, а точ-
нее, украли Мишка Красавчик и Колька Филин. Когда другие во весь галоп
гнались за удирающими пленными, они погрузили на телегу сундук, набитый
бумажными "николаевками" и керенками, и с такой же скоростью понеслись в
противоположную сторону. Остальные тоже вскоре торопливо покинули свою
порядком пограбленную "столицу", не воздав даже скромных сыновних почес-
тей праху бесславно погибшего батьки.
От разбежавшейся "армии" Мирону досталось немногое. В основном ору-
жие, которое его дружки, перегруженные награбленным барахлом, побросали
в хуторе. Оно им теперь было без надобности. Да и безопаснее без оружия:
можно выдать себя за горожанина, который отправился по селам менять
одежду на продукты. Их много бродило тогда по Украине.
Мирон деловито, по-хозяйски собрал оружие. Пока люди стреляют друг в
друга, оно - тоже товар, это он твердо усвоил. Ежели к такому товару да
приложить ум, да распорядиться им здраво - он может обернуться немалым
богатством. А бога - тому - все в радость. Богатые - красивые. У них -
власть, им почет, им все в руки течет. Богатство-это сила, это любовь.
Да, и любовь! Какая не полюбит богатого?!
И Перед мысленным взором Мирона встала Оксана - высокая, статная, с
