Это был Мирон.
- Слышь, трогай! Поедешь за мной! - беззвучно, не разжимая рта, ска-
зал Загладин.
Семен Алексеевич с безразлично-беспечным видом - мол, я не я и лошадь
не моя - стоял неподалеку от телеги, и Мирон, разбирая вожжи, заметил
его и насторожился. Этот человек в бушлате ничего не покупал и не прода-
вал, не суетился, стоял спокойно и преувеличенно внимательно смотрел ку-
да-то в сторону - туда, где ровным счетом ничего не происходило.
Какая-то женщина остановилась возле Семена Алексеевича, заинтересо-
ванно спросила:
- Морячок, бушлат не продашь?
- Купи! - улыбнулся Семен Алексеевич, глядя на нее отсутствующими
глазами.
Женщина привычным ощупывающим движением схватилась за полу бушлата,
он распахнулся, и Мирон успел выхватить взглядом за поясом у морячка
ребристую рукоять нагана. Остальное произошло мгновенно.
- Ты кого за собой привел, гад?! - ощерившись, прошипел Мирон в лицо
Загладину и обеими руками с силой отбросил его от себя.
Загладин полетел под ноги Семену Алексеевичу, а Мирон метнулся в сто-
рону, в гущу базара. Преследовать его было бесполезно, да и некому. Се-
мен Алексеевич крепко держал Загладина, который катался по земле, бешено
отбиваясь руками и ногами. На губах у него выступила пена.
Толпа забурлила, кинулась к месту происшествия и вынесла на пятачок,
к брошенной Мироном телеге, Юру.
Юра видел, как Семен Алексеевич поднял за лацканы пиджака Загладина и
прислонил его к телеге.
- Сбрасывай сено ты... покупатель! - толкнул чекист Загладина, но тот
не шелохнулся.
Услужливые руки собравшихся быстро сбросили сено. Под ним на телеге
рядами лежали винтовки и цинковые ящики с патронами...
Хоронясь за чужими спинами, Юра дождался, когда чекисты увели Загла-
дина, а следом за ними, медленно продираясь сквозь галдящую толпу, дви-
нулась телега с оружием. Проводив их взглядом, Юра бросился домой. Прямо
с порога, не успев отдышаться, объявил Викентию Павловичу, что чекисты
арестовали Загладина.
Как Юра и предполагал, известие это встревожило Сперанского, он бес-
сильно опустился на диван.
- Боже мой! Все пропало! - прошептал Сперанский и, уткнув голову в
большие ладони, несколько минут сидел молча, затем, с трудом подняв го-
лову и глядя на Юру невидящими, недвижными глазами, стал расспрашивать
его обо всем увиденном.
Юра рассказал, откуда он знает Семена Алексеевича, как увидел его на
улице, как пошел за ним и за Загладиным и как потом потерял их в густой
базарной толпе.
- Зачем столько подробностей? - нетерпеливо оборвал Юру Сперанский,
нервно, до хруста заламывая руки. - Потом? Что было потом?
- Потом он его арестовал!.. - чувствуя, как подкатывает к его сердцу
неприязнь, сказал Юра.
- Кто? - резко спросил Сперанский. - Боже мой, кто же?
- Чекист... Семен Алексеевич.
- Как арестовал? Подошел, наставил наган? Или схватил, связал? Откуда
ты знаешь, что он его арестовал?
- Я видел! Они стояли возле телеги, а на ней - целая? гора оружия.
- Постой-постой! Ничего не понимаю! - Викентий Павлович нервно вско-
чил, прошелся по комнате. - Ты их потерял в толпе! Так откуда же, они
возникли? И потом... этот чекист... он шел за Загладиным? Телеги не бы-
ло! Откуда она взялась? И при чем тут оружие?
Юра подумал немного и затем сказал:
- Я их потом нашел, на привозе. Они стояли возле телеги с сеном. И он
сказал: "Сбрасывай сено... покупатель!"
- Кто сказал? - Взметнулись брови у Викентия Павловича.
- Ну, сам Семен Алексеевич! - стараясь не сбиваться и обо всем расс-
казывать толково, объяснил Юра. - Сено сбросили, а там столько оружия!..
А потом пришли еще какие-то, наверное тоже чекисты, и увели Загладина.
- А оружие? - нашел в себе последние силы спросить сраженный этим из-
вестием Сперанский.
- Увезли, наверное, в Чека, - спокойно сказал Юра, удивляясь тому,
как быстро впал в панику этот с виду большой и сильный человек.
- "Не знаю"! "Наверное"! "Кажется"! - прокричал на какой-то визгливой
ноте Сперанский, нервно расхаживая взад и вперед по комнате. Затем то-
ропливо вышел в коридор, стал одеваться. Но, продев в пиджак руку, оста-
новился, словно пораженный какой-то тревожной мыслью. И вдруг стал бес-
помощно рвать руку из пиджака. Пронесся мимо Юры в свой кабинет и вскоре
снова выскочил оттуда с Юриной курточкой в руках.
- Надевай курточку! Ну, быстрее надевай и сходи к Бинскому! - выдох-
нул изнеможенно Сперанский.
- Что сказать, Викентий Павлович? - с готовностью вскочил Юра.
- Нет-нет, не надо! Никуда не ходи! - замахал на него руками Сперанс-
кий.
И, ошеломленный собственной беспомощностью, он обессилено опустился
на диван, закрыл глаза ладонью и, качаясь из стороны в сторону, долго
сидел так, не проронив ни слова.
Вдруг снова вскочил с места, забегал по комнате:
- Да-да! К Бинскому не нужно! Пойдешь к Прохорову в Дарницу. Помнишь,
ты ходил к Прохорову?
- Песчаная, пять?
- Вот-вот! Скажешь, дядя прислал за маслом. Да, за маслом и еще за
перловой крупой. Только, пожалуйста, живее, бегом!.. Надевай курточку!
- Можно, я без курточки, Викентий Павлович! На улице жарко! - неожи-
данно уперся Юра.
- Тебя, болвана, не спрашивают, жарко или нет! Одевайся! - исступлен-
ным шепотом прошипел Сперанский.
- Что за тон, Викентий?! - возмущенно сказала вошедшая в комнату Ксе-
ния Аристарховна. - Право же, подобным тоном...
- Мне сейчас не до церемоний, дорогая! - резко обернулся к жене Спе-
ранский, и на щеках его вспухли два возмущенных румянчика. - Ах, тон
вам, видите ли, не нравится? Львовская порода! Чистоплюи! Дон-Кихоты!..
- И, яростно обернувшись к Юре, закричал: - Слышишь, ты? Одевайся!
Викентий Павлович стал со злостью натягивать на Юру курточку, неловко
заламывая ему руку. Юра решительно отстранился, обернулся к Сперанскому
и тихо, но твердо отчеканил:
- Никуда я не пойду! Ни в курточке, ни без курточки! Вы дадите мне
адрес папы, и я уеду к нему! Сегодня же! Они долго так стояли, с нескры-
ваемой ненавистью глядя друг на друга.
Первым очнулся Сперанский и совсем другим тоном, ласковым, жалобным,
сказал:
- Я тебя прошу... умоляю! Да-да, умоляю! Это крайне необходимо... ес-
ли ты не желаешь несчастья мне и Ксении Аристарховне! - И с уничижи-
тельной, просительной улыбкой протянул к Юре руку с курточкой.
Юра медленно оделся, не глядя на Сперанского, неторопливо вышел из
дому.
Путь в Дарницу был не близкий. Надо было спуститься на набережную и
по Цепному мосту перейти через Днепр.
Дарница напоминала деревню, столько было на ее улицах травы и соло-
менных крыш. Она была сплошь застроена деревянными хатами и дачными до-
миками. Жизнь здесь текла тихо и дремотно. Тощие дворовые собаки грелись
на солнце, лежа прямо на середине пыльных улочек.
К поселку примыкала лесопилка с ржавыми подъездными путями. На порос-
ших высокой травой запасных путях покоилось огромное кладбище неремонти-
руемых вагонеток, вагонов и паровозов. Многие были без колес, иные лежа-
ли на боку.
Обойдя это кладбище, Юра вышел на узкий деревянный тротуар. За ста-
ринной часовней отыскал знакомый невзрачный домик, толкнул косо зависшую
на петлях калитку. Вошел в небольшой запущенный двор, посредине которого
стоял колодец со сгнившим срубом, а дальше - в самой глубине - виднелся
полузавалившийся сарай. Некрашеные ставни окон дома были наглухо закры-
ты. Создавалось впечатление, что дом брошен, что в нем давно никто не
живет.
Поднявшись на крыльцо, Юра постучал.
- Заходи! - ответили ему тотчас.
В почти пустой, оклеенной узорчатыми обоями прихожей Юра разглядел
невысокого полного человека с гладкой, до блеска выбритой головой. Это и
был Прохоров. Он выжидательно смотрел на Юру.
- Викентий Павлович послал за маслом и крупой! - тяжело дыша, сказал
Юра.
- За маслом? И за крупой? - переспросил Прохоров и поспешно провел
Юру в комнату, сухо сказал: - Раздевайся!
Скрипнула дверь, и в комнату вошел Бинский.
- А, кадет! - сказал он, ничуть не удивившись появлению Доры.
- Он пришел за крупой! - многозначительно сказал Прохоров Бинскому и
добавил: - И за маслом тоже!
Словно тень набежала на холодные глаза Бинского, он тревожно взглянул
на Прохорова, краешки его плотно сжатого рта опустились.
Юра привычно снял курточку, повесил ее на спинку стула и беспечно от-
вел глаза в сторону, как бы давая понять, что он все понимает. Они оба
одновременно положили руки на курточку, и так же разом отдернули их. Пе-
реглянулись. И Бинский все тем же скрипучим голосом привычно сказал:
- Вот что, кадет! Ты пока погуляй во дворе. Ну, пока мы все пригото-
вим!
Юра пожал плечами и вышел во двор. Добрел до сарайчика, возле которо-
го среди густых кустов бузины стояла полендвица дров. Полусгнившая дверь
сарая была приоткрыта, и Юра заглянул туда. С шумом выпорхнула стайка
воробьев, которая пригнездилась в сарае среди штабелей полуразбитых ящи-
ков, пустых рассохшихся бочек и боченков. Он еще немного послонялся по
двору, но, не найдя ничего примечательного, присел На корягу возле по-
ленницы. Пригревало отходящее к закату солнце, от поленницы тянуло
прельцой, шелестела листьями бузина. И Юре вдруг показалось, что он на
берегу пруда, сейчас послышится мамин голос, он откроет глаза и увидит
на тропинке ее и отца - рядом, вместе...
- Но, открыв глаза, Юра увидел, как к крыльцу торопливо прошел обор-
ванный человек, постучал в дверь. К нему вышел Бинский. Они о чем-то ко-
ротко поговорили, и незнакомец так же торопливо ушел. А Бинский исчез в
доме и вскоре появился во дворе, держа в руках завернутый в тряпье ка-
кой-то длинный предмет. На ходу он сказал Юре:
- Вы извините, кадет! Но масла не оказалось, и я сейчас за ним схожу!
Я быстро!.. - И ушел, смешно подпрыгивая и клоня вперед сухое угловатое
тело.
Юре ничего не оставалось, как ждать. Он снова присел возле поленницы,
и память опять вернула его в прошлое...
Парк, окружавший усадьбу, переходил в непролазные заросли бузины, а
за ними начинался заповедный, вечно наполненный гулом листвы и птичьим
гомоном лес. Петляющая тропинка приводила к пруду, куда Юре запрещали
ходить одному.
Но он часто нарушал запрет, считая и заросли бузины и пруд самыми та-
инственными и интересными местами в имении.
В тот день он пошел к пруду с садовником дядей Семеном, Добрый седо-
бородый садовник вырезал из дерева кораблики.
Куски крепкого дерева превращались в дредноуты и броненосцы. Дядя Се-
мен должен был командовать германскими кораблями, а Юра был командующим
русской эскадрой. Он обрушивал на германские корабли сокрушительный
огонь, топил их и десантом врывался во вражеские порты, а дядя Семен
только разводил руками и ласково признавался в своем неумении командо-
вать.
...Бинский торопливо миновал несколько сонных улочек, лесопилку и
очутился возле кладбища паровозов и вагонов. Крадучись, прошел на край
кладбища, затаился среди зияющих прогнившими ребрами вагонов, стал ожи-
дающе высматривать что-то на глухой тропке, ведущей к поселку. И вскоре
увидел: четверо чекистов вели к кладбищу Загладина. Загладин шел впере-
ди. Во всей его фигуре была видна обреченность. Рядом с ним широко выша-
гивал Семен Алексеевич. Замыкали шествие остальные трое чекистов, среди
которых был и Сазонов. Все пятеро подошли к кладбищу и пошли вдоль ваго-
нов.
Напряженно следя за чекистами и Загладиным, Бинский торопливо развер-
нул тряпье, и в его руках тускло блеснула короткостволая кавалерийская
винтовка. Он сунул ее в щель между досками и, приложившись щекой к прик-
ладу, продолжал наблюдать за всеми пятерыми.
Вот Загладин, а следом за ним и чекисты свернули к вагонам, и Бинский
на какое-то время потерял их из виду. Появились они совсем близко от не-
