Дальнейших слов Кольцов не мог расслышать, так как сзади до него до-
несся радостный голос Микки:
- Павел Андреевич! Павел Андреевич!
Кольцов поспешно отпрянул от кабинетной двери, торопливо - как ни в
чем не бывало - прошел в приемную.
Микки был в приемной не один. Рядом с ним стояла очень миловидная
стройная девушка лет восемнадцати в широкополой соломенной шляпке; каза-
лось, она только-только вернулась с пляжа.
- Познакомьтесь, Павел Андреевич! - излучая галантность, сказал Микки
Кольцову. - Дочь полковника Щукина.
- Таня, - солнечно улыбнулась Кольцову девушка и сделала изящный
книксен.
Уверенные жесты, стройная, но не хрупкая фигура, крепкие плечи-все
это сразу бросилось в глаза Павлу. Таня решительно не походила на изне-
женную барышню, какой, по его мнению, должна была быть дочь полковника
Щукина. В лице ее, еще очень юном, но с явно определившимися чертами,
проглядывала устойчивая уверенность; темные глаза под густыми черными
бровями излучали дружелюбие, и взгляд их был, как у Щукина, нетерпеливый
и прямой - в упор... В затянувшейся паузе, пока Кольцов рассматривал де-
вушку дольше, чем позволяли приличия, она не отвела в сторону взгляда,
только что-то словно дрогнуло в глубине ее зрачков и померкло, но не
сразу.
Наконец Павел отвел глаза и запоздало представился:
- Павел Андреевич... Кольцов. Право, если бы я знал, что у Николая
Григорьевича такая дочь, я бы непременно попросился под его начало.
- Уверена, что вы бы прогадали. Здесь у вас всегда люди и, должно
быть, интересно. А у папы на окнах решетки и затворническая работа, -
открыто, с интересом рассматривая Кольцова смутными глазами, сказала Та-
ня. - Я о вас много слышала, Павел Андреевич. От папы.
Кольцову понравилось, как Таня просто, не жеманно вела разговор.
Обыкновенно в ее возрасте стараются казаться умней и значительней, под-
лаживаются под других. А здесь - простота без вызова, без надумки.
- Я так недавно здесь, что смею надеяться: папа не говорил обо мне
плохо, - с мимолетной улыбкой сказал Кольцов.
- Он рассказывал о ваших подвигах. Мне они показались намного инте-
реснее подвигов Козьмы Крючкова.
- Папа все преувеличил, мадемуазель.
- Ну что ж, в таком случае я рада, - тоже с легкой ироничной велико-
душностью ответила Таня. - У папы склонность преувеличивать все плохое,
хорошее - редко.
- Профессиональная склонность, мадемуазель, - на этот раз с открытой
приязнью улыбнулся Кольцов.
Ему все больше нравилась Танина манера держаться свободно, непринуж-
денно, говорить без колебаний то, что хотелось сказать, смотреть прямо,
не отводя глаз. Предельная раскованность чувствовалась в каждом Танином
жесте, в каждом слове, пленительная естественность, свойственная обычно
натурам собранным, сильным и цельным.
Бившее в окно солнце обливало Таню, обрисовывая с подчеркнутой чет-
костью ее Силуэт, а лицо, затененное полями шляпы, казалось немного та-
инственным, в глубине же глаз что-то переливалось, мерцало.
"Необычная девушка, - подумал Кольцов. - Да, необычная, солнечная..."
Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Кольцову казалось,
что взгляд Таниных глаз медленно втекает в его глаза. "Что это со мной?"
- встревоженно подумал Павел. А Таня отвела, вернее, заставила себя от-
вести глаза в сторону Микки и, мило улыбнувшись, спросила:
- Что с вами, Микки? Вы уже графин воды выпили.
- Слишком жарко сегодня - смутился Микки, и рука его, потянувшаяся
было за графином с водой, остановилась на полпути.
- Пожалуй, да, - великодушно согласилась Таня и посмотрела в окно. -
Вероятно, гроза будет. Смотрите, какие на горизонте тучи. - Прищурив-
шись, она помолчала, потом сказала тихо, мак будто одному Кольцову, сто-
явшему рядом: - В детстве я жила у тети под Севастополем и любила встре-
чать грозу на берегу моря... Вы когда-нибудь видели море, Павел Андрее-
вич? - Имя Кольцова она произнесла на какой-то особой, задушевной ноте.
- Конечно... - Кольцов чуть было не сказал: "Я вырос на море", но тут
же спохватился: - Я бывал в Севастополе...
- Вот как? - озаренно взглянула она на Кольцова. - А я училась там...
Это удивительный город...
Таня еще что-то говорила о Севастополе, но Кольцов теперь уже почти
не слушал ее. Он ругал себя за то, что забылся и чуть не произнес того,
чего наверняка невозможно было бы поправить. Ведь скажи он, что вырос в
Севастополе, и это было бы равносильно провалу. Он с ужасом представил,
как Таня с беспечной простотой говорит отцу: "А знаешь, папа, Павел Анд-
реевич вырос в Севастополе, может, мы даже встречались!" Представил
взгляд Щукина - цепкий, проницательный... Небольшое сопоставление с би-
ографией сына начальника Сызрань-Рязанской железной дороги и...
Чутко уловив внезапную перемену в настроении Кольцова, Таня оборвала
свой рассказ, сказала:
- Знаете, я не буду ждать папу! - и, озорно, совсем по-девчоночьи
тряхнув головой, с вызовом добавила: - Я и заходила-то к папе только за-
тем, чтобы он показал мне вас. - И Таня стремительно направилась к выхо-
ду из приемной.
Кольцов заспешил ей вслед и, опережая движение Таниной руки, распах-
нул перед нею дверь, пропуская ее вперед.
На лестнице Таня замедлила шаги и, полуобернувшись к Кольцову, лукаво
кивнула:
- На днях мы наконец закончим ремонт дома и попытаемся принимать. По
пятницам. Буду рада, если вы навестите нас.
- Благодарю! - учтиво склонил голову Павел и, немного помедлив, от
души добавил: - С удовольствием!
Уже у самого выхода из здания она еще раз повторила:
- Смотрите же. - И из глаз ее брызнули веселые солнечные зайчики. -
Вы дали слово?.. В пятницу!
Кольцов еще несколько мгновений постоял внизу, у лестницы, смутно
предчувствуя важность этой встречи. Ему даже показалось, что он был об-
речен на эту встречу с Таней. И от этого ощущения неотвратимости сегод-
няшнего знакомства в сердце Павла вошла какая-то печальная радость...
Чтобы успокоиться и прийти в прежнее, спокойно-настороженное расположе-
ние, ему нужно было время. Но сколько? Мгновение? День? Павел не знал.
В приемной Микки многозначительно сказал ему:
- Ну, Павел Андреевич! Похоже, я присутствовал при историческом собы-
тии... Между прочим, я знаю ее давно, по гимназии. Обычно - само равно-
душие. И вдруг...
- Полковник не выходил?! - резко оборвал его Кольцов.
- Еще нет, господин капитан! - уже официальным тоном ответил слегка
обиженный Микки.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Получив доставленный по эстафете пакет из Харькова, Красильников отп-
равился к Фролову. После двух совершенно бессонных ночей Фролов с час
назад прилег прямо в кабинете на диване, наказав разбудить его, если
случится что-то важное. Полученный пакет несомненно относился к катего-
рии наиважнейшего, но, увидев, какое измученное у Фролова лицо, как
страдальчески он морщит лоб, как будто и во сне обдумывает что-то неот-
ложное и трудное, Красильников замялся у порога, заколебался: стоит ли
будить, может" подождать немного? Но, подумав, что вестей из Харькова
Петр Тимофеевич ждал с особым нетерпением, решительно прошагал к дивану
и тихонечко тронул Фролова за плечо.
Фролов тотчас же сбросил ноги с дивана, сел, провел рукой по лицу и,
словно бы стерев этим коротким движением остатки сонной расслабленности,
сразу уставился острым взглядом на изрядный потрепанный конверт.
- По эстафете. Из Харькова, - кратко пояснил Красильников.
Нетерпеливо разорвав конверт, Фролов вынул несколько бумажек и, пере-
листывая их, стал быстро просматривать. По тому, как размягчалось, слов-
но разглаживалось, его лицо, Красильников понял: пришли очень радостные
вести.
- Ну, Семен, все-таки удача! - подтвердил его мысли Фролов. - У Кова-
левского действительно появился новый адъютант... - Он сделал короткую,
выразительную, паузу, прежде чем продолжить: - Павел Андреевич Кольцов.
Красильников не удержался от возгласов:
- Скажи, куда вознесся крестничек! Ну, молодцом, братишка! Я и гово-
рил - вылитый беляк. Видно, не мне одному он так показался!
А Фролов думал о том, что еще несколько дней назад Лацис снова справ-
лялся о Кольцове, с надеждой спрашивал, не получили ли о нем каких-либо
вестей. Теперь он может доложить Лацису о том, что вести есть. Хорошие
вести!..
Одно из присланных Кольцовым донесений озадачило Фролова больше все-
го.
"В Киеве активно действует контрреволюционная организация, именуемая
Киевский центр. Ее субсидирует ювелир, фамилию или какие-либо его приме-
ты установить не удалось. По всей видимости, он проживает или находится
в настоящее время в Киеве.
В ближайшие дни в Киев направляется сотрудник контрразведки для акти-
визации Киевского центра. По заданию Щукина навестит ювелира...
Старик.
И все! Никаких подробностей. Ни фамилии, ни примет, которые бы дали
хоть какую-то конкретность началу поиска.
Ювелиров в городе немало. Некоторые, правда, бежали, но иные оста-
лись. Один из них - самый опасный враг. Как же узнать, кто именно? Как
выявить его? Как узнать того неизвестного щукинского посланца, который
не сегодня-завтра придет в город? А может быть, уже пришел?
В маленьком кабинете Фролова стало совсем сизо от табачного дыма,
можно было и не курить, просто вдыхать этот загустевший, настоянный на
дыме воздух. Фролов наконец подошел к окну и распахнул его настежь.
Угас летний день. Затихал город, и по углам неосвещенных улиц копи-
лись, сгущаясь все больше и больше, синеватые сумерки. Малиновый свет
преклоненного к горизонту солнца переливно отражался в стеклах домов,
пропитывал червонными бликами дали. От раскаленных камней тянуло засто-
явшимся жаром.
Покончив с дневными заботами, спешили куда-то горожане: одни - домой,
чтобы отдохнуть от суеты и забот, другие - к друзьям поделиться тревога-
ми и сомнениями о том, что происходит вокруг, третьи... Быть может, вот
в этой толпе идет сейчас по городу тот самый ювелир, конечно, так же
бедно одетый, стремящийся слиться с нею, затеряться в будничной сутоло-
ке... Интересно, какой он облик принял? Может быть, вон того человека в
серой потрепанной шинельке, так браво размахивающего руками? Или вон то-
го, судя по всему, довольного собой господина, что промелькнул на лиха-
че. Какие они, люди, состоящие в Киевском центре? Эти незаметные серые
пауки, неутомимо и расчетливо плетущие нити заговора, стремящиеся опу-
тать мелкой, ядовитой паутиной весь город, чтобы в нужный для них момент
неожиданно выскользнуть из своих углов и залить улицы Киева кровью.
Фролов отошел от окна и, заложив руки за солдатский ремень, стал мед-
ленно прохаживаться по кабинету. И хотя в кабинете стало темно, Фролов
не зажигал света. Прикуривал одну от другой тощенькие папиросы. Думал.
Значит, Киевский центр... О его существовании чекисты догадывались
давно. Чувствовали, что он есть, что он где-то рядом, продуманно законс-
пирированный, укрывшийся за толстыми стенами богатых особняков, мещанс-
ких домишек, за тяжелыми гардинами окон домов, подслеповатых, с виду бе-
зобидных хаток на тихих городских окраинах. Как зверь перед прыжком,
враг копил силы и только время от времени, как бы пробуя их, давал о се-
бе знать то взрывом, то поджогом, то убийством из-за угла. Но чекисты
понимали, что все это не главное, что единичные случаи, быть может спе-
циально рассчитанные на то, чтобы распылить их силы на мелочи и за этими
мелочами скрыть то главное, что готовилось, что висело в воздухе,
чувствовалось в наэлектризованной обманчивой тишине. Сколько раз чекис-
там казалось: вот-вот они ухватятся за нить, которая приведет к самому
гнезду заговорщиков. И каждый раз эта нить оказывалась непрочной, обры-
