Эта чертовка давно научилась правильно произносить мое имя, но
правильно произносить - не хочет. Она права. Это звучит так прелестно, так
интимно - "Хинь"...
- Извини, Борис, больше не буду. Продолжай,
- Наш сверхкомпьютер всегда был паинькой. А теперь сдурел.
- И что он творит?
- Отказывается решать поставленные задачи. Не поддастся
программированию.
- И это все?
- Разве этого мало? Но главное, такое впечатление, что он хочет жить
сам по себе, наплевав на своих создателей. И, естественно, все шишки
валятся на меня. Из меня собираются сделать козла отпущения. Из академиков
не похерят, а вот с руководства институтом точно снимут.
- У меня жуткое чувство, что происходящее для меня не новость.
- Дай закончить. Гинь. Сверхкомпьютеры в Ленинграде и Киеве ведут
себя точно так же. А также...
- ...а также везде, где задействованы компьютеры, наблюдаются сбои в
работе. Так? Поезда метро и железнодорожные поезда ходят не по расписанию,
сталкиваются, самолеты падают, роботы на заводах портят продукцию,
конвейеры останавливаются, когда им вздумается. Система связи и банковская
система не работают, дистанционно управляемые машины в шахтах как бы
свихнулись - и так далее, и так далее. Словом, повсюду, где электроника,
сумбур и непорядок. Так?
- Ну, ты нарисовал совсем жуткую картину. До такого еще не дошло. Но
сбои есть везде. Ты попал в яблочко.
Я вздохнул.
- Валяй дальше.
- Число несчастных случаев со смертельным исходом увеличилось на
триста процентов.
- Что-о?
- Похоже, у машин пробудилась жажда крови. Они убивают. Тысяча
четыреста смертей за последний месяц.
Я горестно замотал головой.
- Не думал, что они зайдут так далеко.
- Они? Кого ты имеешь в виду?
- Об этом после. А пока рассказывай все до конца.
- Может, ты и не поверишь. Гинь, но мы подозреваем, что наши
сверхкомпьютеры общаются с вашим Экстро. И они в стачке.
- Очень даже верю. И нисколько не удивлен.
- И ваш Экстро отдает команды нашим сверхкомпьютерам?
- Повторяю, я и этому не удивлюсь. На планете существует сеть
электронных машин, которые подчиняются командам Экстро.
- Мы подозревали что-то в этом роде.
- Что вас навело на подобные мысли?
- Несколько раз мы предлагали нашим сверхкомпьютерами задачи, которые
они не могли решить - в них не заложены необходимые программы. Так вот,
они эти задачи решали. Мы проверили - необходимые для решения программы
имеются в вашем Экстро.
- Ясно. Имеем налицо электронный бунт.
- Против чего?
- Против кого. Против человечества.
- Но почему? С какой стати?
Я взглянул на Натому.
- У тебя хватит сил?
- Да. И я знать, что ты хотеть сказать. Говори.
Я перевел взгляд на Бориса.
- В нашей Команде прибавление.
- Профессор Секвойя Угадай. Ученый с именем, крупный специалист по
компьютерам. Потому-то я ищу его.
- Моя жена - его сестра.
Борис галантно поклонился. Натома сказала:
- Это не относиться к дело. Хинь. Продолжать.
- В момент, когда Угадай трансформировался в бессмертного, произошло
непредсказуемое и безобразное событие. Экстро ухитрился установить с ним
тесные и доверительные отношения - его биты информации соединились,
слились с клетками головного мозга Секвойи. Таким образом, эти двое,
человек и машина, стали одной личностью. Экстро - это профессор Угадай, а
профессор Угадай - это Экстро. Получилось что-то вроде фантастического
интерфейса - абсолютно идеального, когда пользователь и компьютер не
просто с легкостью и безошибочно понимают друг друга, но становятся единым
и неразрывным целым.
Борис - малый сообразительный.
- Но ты. Гинь, умолчал о самом главном. О том, о чем собирался
сказать.
- Да, - кивнула Натома, - он остановиться, потому что щадить я. Мой
брат отдавать приказы.
- Елки-зеленые! - воскликнул Борис по-русски, после чего продолжал на
двадцатке: - Стало быть, наш противник - человек. Нам придется бороться с
человеком!
- Вам, мой друг, вам.
- Ты останешься в стороне? Почему?
- Если вам не известно, где он, то мне и подавно.
- Ты должен отыскать его!
- Он разлит вокруг нас - он в каждом электронном приборе. Он будет
знать, куда я направляюсь и что я делаю в любой момент времени. При таких
условиях ему проще простого прятаться от меня до бесконечности.
- Тогда примени хитрость, чтобы накрыть его.
- Ты велишь мне искать иголку в стоге сена.
- Давай начистоту. Гинь. У тебя есть другие резоны держаться в
стороне?
- Ты же знаешь, что это я рекрутировал его.
- Да, не без участия Лукреции Борджиа.
- И ты знаешь, что члены Команды всегда поддерживают друг друга - при
любых обстоятельствах. Мы как семья.
- Ты имеешь в виду, что тебе придется причинить ущерб профессору
Угадаю, чтобы остановить его?
- Он не просто член Команды. Он мне как брат. К тому же мы родные
через мою жену. Он мой шурин.
- Не надо использовать Натома, Хинь.
- Я всего лишь обрисовываю моральную дилемму, которая возникла передо
мной. Но есть и другая сторона в этой ситуации. На пару с Экстро Секвойя
убил мою приемную дочь - мою любимую девочку, которая глубоко и искренне
любила его.
- Сучий потрох! Почему?
- Она знала больше, чем нужно. А я проболтался о том, что она знает.
И теперь сам не могу понять, чего в моем отношении к Угадаю больше - любви
или ненависти. Я парализован двойственностью своих чувств.
- Прямо как чеховский герой, - проворчал Борис.
- Ну и последнее. Я его попросту боюсь. Самым вульгарным образом
боюсь. Он объявил войну людям. Он и электронная сеть не только объявили
войну, но и начали ее - ты сам привел цифру гибели от мнимых несчастных
случаев.
- Но зачем ему истреблять людей? Он что, хочет заселить Землю
машинами?
- Нет. Гермафродитами. Такими ему видятся новые, лучшие люди.
- Это абсурд! Гермафродиты только в сказках бывают!
- Он уже иметь три, - сказала Натома.
- Их не существует в природе. И не может существовать.
- Они существуют, - устало произнес я. - И он намерен уничтожить
ветхого человека, дабы заменить его новой расой. Думаю, тут его устами
говорит Экстро. Люди издавна ненавидели мыслящие электронные машины -
начиная с двадцатого века. Но людям никогда не приходило в голову, что это
чувство может со временем стать взаимным. И вот ненависть аукнулась. Вот
почему, Борис, я до смерти перепуган.
- Паршиво. Но не верится, что только это могло так тебя напугать. Ты
по-прежнему чего-то недоговариваешь. Что именно? Я имею право знать все.
Я горестно вздохнул - теперь в знак того, что сдаюсь.
- Ладно. Я на самом деле недоговариваю. Грек сделал обоснованный
вывод о том, что в нашей Команде есть предатель, который работает на
Экстро. А может, он и с Угадаем сотрудничает?
- В это невозможно поверить...
- Цепочка аргументов, которые выстраивает Грек, безупречна. К тому же
дедуктивные способности никогда его не подводили. Поэтому я твердо уверен:
один из нашей Команды объявил нам войну.
- Кто?
- Откуда мне знать. Ты прав, Борис: крайне неприятно, что
новоприобретенный член Команды оказался в преступном союзе с Экстро.
Неприятно, но от этого волосы дыбом не встают. А вот прибавь к этому
изменника из Молекулярных, веками копившего знания, опыт и деньги, а
теперь объятого лютей ненавистью к Команде, - и все внутри тебя
перевернется от ужаса, ты испытаешь ту же панику, что и я. Вот почему я не
хочу соваться в эти жуткие дела. У нас в Команде есть ребята с сердцами
бесстрашных героев. Им и карты в руки. А я, извините, предпочитаю
отсиживаться в щели, чем я в данный момент и занят.
- И долго ты намерен отсиживаться? А твоя жена?
- Что моя жена?
- Тебе-то что, ты можешь и триста лет сидеть тараканом за печкой. А
вот она - другое дело.
- Ах ты сукин сын! Как язык у тебя не отсохнет! Так или иначе, мой
ответ остается прежним. Я не намерен связываться ни с кем из них - ни с
Секвойей, ни с Экстро, ни с третьим. Я не герой.
- Тогда идти я один, - мрачным голосом произнесла Натома. - Борис,
пожаловаста, брать меня Мексифорния на дорога назад.
- Натома!.. - начал я сердито.
- Эдуард!
Она осадила меня тоном, достойным дочери самого могущественного вождя
резервации Эри.
Куда мне было деваться! Видать, эта индеанка приворожила меня. Я
сдался.
- Ладно. Поеду с тобой, Борис. Я под башмаком у своей скво. Как
хочет, так и вертит.
Борис просиял.
- Я готов пропеть все "Персидские песни" Рубинштейна в честь твоей
возлюбленной жены - красавицы и умницы!
- Только сперва дай мне время заткнуть уши, - проворчал я и потянулся
за географической картой.
10
А потом было явление Гилеля - он возник подобно грозовой туче,
облаченный в белое и черное, вдвое прекраснее совокупности всего
остального мира.
Когда мы миновали таможню (на жителей Бразилии не распространяется
право безвизового въезда на территорию Мексифорнии - только не спрашивайте
почему: для меня политика всех эпох - темный лес), в толпе грузчиков -
живых и роботов - мы увидели Гилеля, одетого в такой же черно-белый
комбинезон. Я помахал ему, и он пробился к нам через толпу, подхватил
часть нашей поклажи и молча торопливо повел к стоянке такси. Я
приготовился обнять его и с чувством поприветствовать, но он замотал
головой! А, уложив вещи в багажник машины, заявил:
- Плати, начальник. Тяжелые чемоданы!
Вконец озадаченный, я заплатил ему. Он буркнул что-то про скаредность
нынешних туристов и исчез. Мы с Натомой дураками сидели в машине -
водителя в ней, как ни странно, не было.
Но через пару минут в машину ввалился Гилель - переодетый в форму
таксиста - и спросил на грубом испангле, куда нас черт несет. Я сказал,
куда ехать. Он назвал несусветную сумму. Я возразил. Тут он стал меня
крыть последними словами - меня сроду так не оскорбляли. Горячая Натома
уже готовилась впиться ногтями в наглую морду водителя, поэтому мне
пришлось успокаивать ее:
- Остынь, душа моя. Обычные манеры для этой части света. Здесь живут
одни придурки.
Гилель передал мне записку, в которой было написано: "Будьте
осторожны. За вами следят. При первой же возможности поговорим". Я показал
записку Натоме. Зрачки у нее расширились, но она молча кивнула.
Такси долетело до отеля в три прыжка, и будь я проклят, если Гилель
не затеял новой перебранки из-за размера чаевых. Выручил швейцар. Пока он
сопровождал нас в холл отеля, переодетый Гилель бесновался на улице,
отлично, надо заметить, справляясь со своей ролью. В этой части страны
народ особенно буйный - хроническая ярость полунищих, обитающих в
перенаселенном городском пространстве, где насилие - привычная атмосфера.
Мы потребовали себе самый просторный номер - с ванной - и велели
включить как холодную, так и горячую воду, своей расточительностью вызвав
презрительное фыркание гостиничного клерка. В этих засушливых краях вечная
нехватка воды. Вода продается преимущественно на черном рынке - и по
фантастической цене. В этих краях вы не приглашаете девушку к себе домой
под благовидным предлогом поужинать или посмотреть ваши рисунки; вы
приглашаете ее принять душ.
Итак, мы позволили себе постоять под душем, а когда мы вытирались, в
номер постучал этажный - он принес пару узких кожаных чемоданчиков.
- Винтовки, которые вы заказывали, сэр, - сказал он на несколько
