Лейкемия Лавалье - та, что прославилась благодаря сериалу "Жизнерадостный
некрофил". Вооруженная негодяйка слямзила кроваво-красный карбункул и
бегает от Говноффа по всем континентам, а ее больной сынишка тем временем
рыдает по мамочке и попадает на операционный стол к добрейшему хирургу
Марку Бруту, профессору френологии, который по ночам подрабатывает тем,
что варит самогон в кладовке торгового центра. Ну и прочая
интеллектуальная хренотень. Народ кипятком писает.
Спустя некоторое время я упросил Фе ненадолго отлипнуть от Секвойи и
отвел ее в сторонку - если внутри сферы что-то можно назвать сторонкой.
- Ну, как он там? Что с Угадаем?
- Все в порядке. В полном порядке.
- Фе!
- Ей-ей.
- Не вешай мне лапшу на уши. Он здорово изменился, и мы оба это
знаем. Что с ним произошло?
- Понятия не имею.
- Он по-прежнему "твой парень"?
- Да.
- Но он... э-э... все тот же парень?
- Иногда.
- А иногда - что?
Она удрученно покачала головой.
- Ну, так что же случается тогда?
- Откуда мне знать?
- Фе, у тебя ушки получше, чем у летучей мыши. Ты слышишь то, чего
никто не слышит. И я замечал, как ты прослушиваешь эфир вокруг него. Что
ты там слышишь?
- У него нет жучка в голове.
- Это не ответ.
- Я люблю его. Гинь.
- Ну и?
- Прекрати ревновать.
- Дорогая Фе, я тебя люблю и всегда желал тебе только добра. Ты
превратилась в важную персону, и меня распирает от гордости, потому как
ты, в сущности, моя единственная дочь... мой единственный ребенок. Ты же,
я уверен, в курсе того, что члены Команды не могут иметь детей. Этим тоже
оплачено наше бессмертие.
- О-о... - простонала она, и глаза ее наполнились слезами.
- Ты не знала? Понимаю твое горе. Но над этим фактом тебе придется
хорошенько задуматься.
- Я...
- Отложим этот вопрос на потом, - твердо оборвал я. - А сейчас снова
прояви себя взрослой женщиной и сосредоточь все свое внимание на Секвойе.
Итак, что с ним происходит время от времени?
После долгой-предолгой паузы она прошептала:
- Нам надо быть предельно осторожными. Гинь. Говори совсем тихо.
- Да? Почему?
- Сейчас нам ничего не грозит, поскольку он спит.
- Не грозит - что?
- Послушай. Когда Лукреция Борджиа умертвила его в корпусе, где
находится Экстро-К...
- Такое не забыть. Он крепко помучился.
- Тогда все нервные клетки и клетки его мозга рассоединились на
время. Стали совершенно изолированными. Как острова в океане.
- Но потом-то все связи между ними восстановились, и он ожил.
Фе согласно кивнула.
- Гинь, сколько, по-твоему, клеток в мозге?
- Не знаю в точности. Миллиардов сто, если не больше.
- А каков объем памяти Экстро-Компьютера? В битах?
- Опять-таки точно не знаю. Полагаю, эта растяжимая дурында
рассчитана на тысячи миллиардов.
Фе опять энергично кивнула.
- Правильно. Когда Вождь временно умер и каждая его клетка оказалась
в полной изоляции, Экстро переселился в Секвойю. В каждую клетку его мозга
непрошеным гостем поместился один бит сверхкомпьютера. Таким образом, он -
это Экстро, а Экстро - это Секвойя. Они одно целое. И временами сквозь
него говорит другое существо - или другая вещь, не знаю, как тут
выразиться.
- Не торопись, Фе. Я не поспеваю за тобой. Это выше моего разумения.
- И всякое другое электронное устройство способно разговаривать с
Экстро и слушать Экстро. Используя Секвойю в качестве передатчика. Вот
почем мы должны быть предельно осторожны. Электронные машины образуют
сплоченную сеть и доносят обо всем, что подслушают. Не исключено, что они
проникают даже в наши мысли.
- Они все доносят Экстро?
- Да.
- Через Вождя?
- Да. Он как бы распределительный щит.
- Ты уверена на все сто?
- Нет. Похоже, ты так и не понял. Гинь, как устроена моя
воспринимающая система. Я беспрерывно улавливаю пересекающиеся потоки
информации буквально на всех частотах. Одни сигналы слышу громко и
отчетливо, другие едва-едва, к тому же с помехами. Сигналы, идущие к Вождю
и от него, я слышу урывками, бессвязными кусочками. Так что я ни в чем не
уверена.
- Теперь понятно. Цены тебе нет, дорогая Фе. Спасибо, милая.
- Если я такая бесценная, отчего же ты не помог мне справиться с
охранниками? Вместе мы бы их запросто вырубили.
- Возможно. Почему мы этого не сделали - объясню в другое время и в
другом месте. А пока скажу просто: не могли. И не дуйся. Теперь,
голубушка, иди к Секвойе и хорошенько заботься о нем. Мне же надо
пораскинуть мозгами над тем, что я услышал.
Тут мне вспомнилось, как в моей голове мелькнула мысль, что Секвойя
одержим дьяволом. Я попал пальцем в небо, говоря о подспудной страсти,
которая порой завладевает человеком. Страсть оказалась ни при чем.
Компьютеру страсти не знакомы. Только холодная логика, к тому же заранее
вложенная в него жесткой программой. Итак, суть проблемы в следующем. Если
Фе не ошибается и Экстро на самом деле вселился в сознание профессора
Угадая, получив контроль и над ним и над всей электроникой планеты, каким
будет планируемый результат этого необычного комменсализма, или
сотрудничества, или симбиоза - или, вероятнее всего, паразитизма? Кто
нагреет на этом руки? Вот ключевой вопрос, на который у меня не было даже
приблизительного ответа.
Сегмент пузыря открылся, и вошел тюремщик с закрытой тележкой, в
которой оказалось съестное.
- Мини! - весело провозгласил он.
В наши дни завтраки, обеды и ужины упразднены. Теперь прием пищи
именуют Мини, Полу, Четверть, Миди и Макси.
- Кушать подано, проходимцы. Наваливайтесь на еду, покуда на вас не
навалился совет директоров. Говорят, даже перед казнью аппетит не
пропадает.
Тут до меня наконец дошло, что тюремщик тараторит на двадцатке, и я
узнал Гудини.
- Гарри! - воскликнул я.
Он хитро подмигнул.
- Насыщайте свою утробушку. Остальное предоставьте мне.
- Но что ты тут делаешь?
- Как что? Получил срочную депешу и явился на зов.
- Что за депеша? От кого?
- Это сейчас не самое главное. Заставь снимателя скальпов поесть. Не
люблю иметь дело с дохляками. - И исчез, затворив за собой сегмент.
Гарри Гудини - величайший мастер по исчезанию. Он работает с мафией с
самого дня ее возникновения. Был один великий художник в Китае. Так вот,
он потрясающе расписал стену императорского дворца в Пекине. После того,
как он снял занавес и показал свою картину собранию дворцовой знати, он
открыл нарисованную дверь - и навсегда исчез. Если вам не ясно, как он это
проделал, - спросите у Гарри. Он откалывает фокусы и почище.
- Не желаю помирать. Я слишком молод, чтобы окочуриться, - весело
промурлыкал я и набросился на еду.
Поулос присоединился ко мне.
- Знаешь, Гинь, если нам приспичит, мы можем прогрызть выход из этой
милой фосфоресцирующей темницы - вот только будем светиться после этого,
как светлячки. Что в графине?
- По-моему, бургундское.
- Э, нет. Это аргентинское вино. "Trapiche viejo". Ничего винцо, но
не изысканное.
- А ты-то откуда знаешь?
- Потому что аргентинские виноградники - мои. Дружище, уговори
профессора Угадая выпить немного вина и съесть ромштекс. Нам следует
позаботиться о восстановлении его сил. Гинь, я всегда очень скептически
относился к твоей теории, что все эпилептики - люди талантливые и
необычные. Я и сам страдаю припадками - ну, ты знаешь, находят на меня
затмения, - но это как раз опровергает твою теорию. Я отнюдь не считаю
себя выдающимся умом. А ты что скажешь обо мне - только положа руку на
сердце!
- Что ты талантлив и своеобычен.
- Ха! Любишь позолотить пилюлю...
Это был дурацкий спор. Как-то нелепо убеждать котяру, который владеет
четвертой частью мировых богатств, что он умница и неординарная личность.
Большинство членов Команды в материальном отношении устроены неплохо - тут
и время сыграло свою роль, и финансовые советы Грека, но чтобы владеть
четвертью мира!.. Решив прибегнуть к фланговой атаке, я позвал Фе:
- Душечка, иди сюда и отведай чего-нибудь.
Душечка не замедлила присоединиться к нам.
- Фе, позволь рассказать тебе короткую занимательную историю про
жизненные метаморфозы одного члена нашей Команды. Давным-давно он
возглавил крестьянское восстание в Каппадокии.
Синдикат слегка напрягся, но не более того. Искусство держать себя в
руках освоено им до тонкости.
- Однако восставшие крестьяне плохо повиновались своим предводителям
и натворили много бессмысленных преступлений. Он не мог остановить своих
товарищей. И когда крестьянский бунт был подавлен, знать придумала для
предводителя жесточайшую казнь. Они усадили его на раскаленный до красна
трон, надели ему на голову корону из раскаленного металла и дали в руки
раскаленный скипетр. Он вынес пытку с непередаваемым достоинством.
Фе содрогнулась от ужаса.
- И что же спасло его?
- Одно из землетрясений, которые и по сей день исправно отправляют
людей на тот свет тысячами. От дворца остались одни руины - когда наш
герой очнулся, то не мог поверить, что он жив. Он оказался под горой
погибших вельмож - своими телами они закрыли его от каменных обломков
потолка.
Фе - девочка сообразительная и уставилась на Поулоса с почтительным
восхищением.
- Вы самый удивительный человек в мире, - выдохнула она.
- Ну, Грек, выиграл я наш спор?
Он насмешливо передернул плечами.
- Но эти пытки, - спросила Фе, - разве они не оставили следов -
скажем, шрамов, ожогов?
- Еще бы не оставили! - воскликнул Синдикат. - Любого, кто глядел на
меня, невольно мутило. Это было одной из причин, отчего я стал
профессиональным игроком. Играли по ночам, а в то время единственным
освещением были свечи. Но даже появляясь при этом неверном свете, я, как
говорят, послужил прообразом графа Дракулы. Партнеры звали меня граф
Дракон. А вы сами знаете, как выглядят драконы на картинках. Существа,
мягко говоря, малосимпатичные.
- Но ведь теперь вы такой импозантный мужчина!
- Благодаря многочисленным пересадкам кожи и костным протезам, моя
дорогая, а также бескорыстному искусству великой Лукреции Борджиа.
Возможно, вас позабавит тот факт, что в реконструкции моего лица принимал
участие сам Леонардо да Винчи - я имею в виду нашего бессмертного приятеля
Леона. Он говорил, что перестанет себя уважать, если доверится костолому в
вопросах эстетики. Борджиа по сей день не простила ему этих слов.
В пузырь-камеру вошли через шлюз пять охранников в громоздких белых
скафандрах - похожие на снежных людей. По жесту своего начальника четверо
охранников сбросили скафандры и остались в чем мать родила, явив нам
безупречные мускулистые тела.
- Одевайтесь, - приказал Гарри Гудини.
Мы проворно натянули скафандры. Я не задавал никаких вопросов. Гарри
вопросов не любит.
Когда мы выбрались из пузыря и оказались вне помещения с
фосфоресцирующим газом, Гудини приказал:
- Пошли.
- Куда? - раздался голос Вождя.
- К вертолету.
- Нет. Вначале к криокапсулам.
- Вы - Угадай?
- Да, я профессор Угадай.
- Гинь, ты где?
- Я тут, - отозвался я из скафандра.
- Должен ли я слушаться Угадая?
- Если это исполнимо, тогда делай, как он просит.
- Для меня нет неисполнимого. Вперед.
Гарри повел нас мимо постов. Очевидно, он давал руками правильные
