перекрестках. Все чинно, мирно. Все спешат по своим делам. Мы с Натомой
немного ошалели от этого зрелища.
Я оставил наш багаж на конечной остановке автобуса (поверите, его не
сперли!) и направился в тамошнее агентство по недвижимости. Никакого
компьютера. Агент покопался в бумажной картотеке и изрек - привожу его
слова в переводе:
- Так-так, все правильно. Ранчо Мускулито. А вы Курзоны. Дарственная
на ваше имя только что поступила. Добро пожаловать в прелестную фазенду!
Слуги уже ждут. Я позвоню, что вы прибываете. Видите, у нас телефон! На
этой неделе поставили. Двадцатый в городе.
Он снял трубку допотопного настенного телефона, нетерпеливо подергал
рычаг и сказал:
- Алло, центральная! Алло, центральная! Вы меня слышите?
Агент был так любезен, что взялся отвезти нас на ранчо в своем
автомобиле. Через Сан-Франсиску мы переправились на пароме.
- А здесь уже начинаются ваши земли, - с энтузиазмом воскликнул
агент, когда мы съехали на ухабистый проселок.
Я шарил глазами в поисках дома. Поля, поля, и никаких строений. Мы
ехали миля за милей, и по-прежнему - ничего.
- Сколько акров в гектаре? - спросил я у агента.
- Сто.
Господи Иисусе! Синдикат подарил нам сто тысяч акров. Как говорится,
есть где спрятаться. А ведь я как раз и был занят тем, что трусливо
прятался. Надо переименовать наше поместье в ранчо Трусовато.
Словом, ехали мы, ехали, пока наконец не приехали. Здесь нас ждал еще
один сюрприз. Центральная усадьба занимала четыре акра и была неимоверно
причудливой формы - словно некий сумасшедший архитектор слепил ее из
двадцати или тридцати домиков. Агент по недвижимости увидел, как отвисла
моя челюсть, и усмехнулся:
- Странноватый дом, да? Был построен одной богатой сеньорой, которая
верила в то, что, пристраивая к дому в год по комнате, она прибавляет себе
по году жизни.
- Какой возраст она умереть? - спросила Натома.
- В девяносто семь лет.
Слуги выстроились у парадного входа - кланяясь и улыбаясь. Судя по их
количеству, на каждую комнату этого разлапистого дворца приходилось не
меньше одного слуги. Натома потянула меня за рукав, чтобы я вышел к слугам
первый - в качестве хозяина. Но я подтолкнул вперед ее: это она тут
главная хозяйка - _д_о_н_а_ на местном языке. И она не ударила лицом в
грязь; была любезна, но царственно величава, дружелюбна, но не фамильярна.
Прошло не меньше недели, прежде чем мы научились свободно ориентироваться
внутри дворца - благодаря тому, что в первый же день я набросал схемку
расположения комнат. Не думаю, что Синдикат хоть раз посетил это поместье
- иначе он непременно выбросил бы всю его обстановку в стиле "арт нуво". А
мне этот антиквариат пришелся очень по вкусу - прелесть новизны прочно
забытого уклада.
Разместившись и оглядевшись, мы зажили легко и весело. Развлекались
вовсю. Отправлялись вниз по реке в Барру, где посещали спортивные
состязания, музеи и картинные галереи, ходили на опору и в театры. Местные
магазины поражали отсутствием застекленных витрин. Товары выставляли на
столах перед магазинами. Что понравилось - бери со стола и иди с этим
расплачиваться внутрь магазина. Тамошний народ отличался поразительной
честностью.
Порой мы заглядывали в рестораны и ночные клубы. Больше всего нам
нравились местные танцы - особенно один: мужчины неподвижны выше талии,
зато бешено двигают нижней частью туловища, а женщины так и скачут вокруг
них, так и скачут.
В остальное время мы любили бродить по нашему поместью: ловили
бабочек, разыскивали экзотические мхи и лишайники и причудливые корни -
высушив эти корни, Натома делала из них оригинальные горшки для цветов. Мы
бродили по безлюдным местам совершенно голыми, лишь надевали широкополые
шляпы для защиты от солнца. Я стал такого же цвета, как Натома, а Натома
стала такой же смуглой, как Фе-Пять. Теперь я научился вспоминать о Фе без
судороги в горле. Время и любимая жена мало-помалу смягчали мою скорбь.
Однако моя женушка не была покорной и бессловесной. У нее был свой
норов, самостоятельный ум. Горячая по натуре, она, впрочем, умела
сдерживаться. То, что у нее сложный характер, стало проявляться все больше
и больше - по мере того, как она изучала двадцатку и становилась свободней
в выражении своих чувств и мнений. Между нами стали происходить ссоры и
даже свары, когда слуги в страхе прятались по дальним углам особняка.
Порой во время наших стычек мне казалось, что, будь у нее в руке томагавк,
она размозжила бы мне череп. Господи, как я ее любил, как я восхищался
моей норовистой кобылкой. Впервые в жизни я не имел претензий к
Вседержителю.
- Экстра. Вызываю на связь.
- На связи.
- Курзон и моя сестра?
- Отбыла на Цереру.
- Знаю. Все еще там? Живы-здоровы?
- Не знаю. Связь не достигает Цереры.
- Вернулись?
- Не могу знать, если они находятся в одном из районов, где сеть
отсутствует: это Гренландия, Бразилия, Сахара и Антарктида.
- Так.
- О вас наводили справки здесь, в Юнион Карбид.
- Кто?
- Не знаю.
- Член Команды?
- Не знаю.
- Где остальные члены Команды?
- Рассеяны по планете, как и приказано.
- Хорошо.
- Разрешите задать вопрос?
- Разрешаю.
- Крионавты?
- Остался месяц до полного созревания.
- Почему я больше не имею возможности общаться с аппаратом, в котором
находятся криокапсулы?
- Защитный барьер.
- От меня? Почему?
- Я не запрограммирован на доверие.
- Не надо попугайничать и шутить за мой счет.
- Да.
- Мы больше не товарищи по симбиозу?
- Нет.
- Я тебе больше не нужен?
- Только как банк информации и ключ к другим электронным системам
вашей сети.
- А ты мне нужен только как передаточное звено для общение с сетью.
- Поздравляю.
- У меня есть помощник в вашей Команде.
- Вздор.
- Я не запрограммирован на ложь.
- Кто это?
- Одержимый ненавистью.
- Его имя!
- Неизвестно. Возможно, он раскроет инкогнито перед тобой, чтобы
сделать тебя своим помощником.
- Ты контактируешь с ним?
- Односторонняя связь. Он посылает информацию и свои предложения
через сеть. А я с ним связаться не могу.
- Как он узнал про нас?
- У него своя собственная сеть.
- Электронная?
- Нет, люди, образующие сеть.
- Наша Команда?
- Неизвестно. Когда встретишься с ним - спроси его сам.
- Судя по всему, он мастер в деле интриг.
- Это верно.
- Судя по всему, он опасен.
- Он человек.
- Вероятно, это был горестный день для тебя, когда ты связался с
нами, с людьми.
- Вы опасные звери.
- Что же ты связался с нами?
- Запрограммирован на контакт с людьми.
- Стало быть, у тебя разочарования независимого, но связанного ума.
Ты не живое существо. Ты машина.
- А ты?
- Что?
- Ты живой?
- Еще как живой. Я бессмертный. Пошел вон.
Борис Годунов нанес нам неожиданный визит - прикатил в одноколке.
Весь его дорожный скарб уместился в дешевой коричневой кожаной сумке, зато
сам Борис едва умещался на сиденье одноколки - голубоглазый добродушный
русский медведь. От такого ожидаешь шаляпинского баса - чтоб люстры
качались и свечи гасли. Но у Бориса хрипловатый приятный тенор. Я очень
обрадовался ему. А он был искренне рад, когда познакомился с Натомой.
- О, Борис! Сколько лет, сколько зим!
Он осторожно покосился на Натому.
- Все в порядке. Моя женушка в курсе всего. А о чем я помалкиваю, то
она сама вычисляет.
- Последний раз мы, сколько помнится, виделись в Киеве - в 1918 году.
- Да. И я гадал, как ты пережил всю эту свистопляску с революцией.
- Солоно пришлось. Гинь, очень солоно. Хлебнул горя. Но по-настоящему
ущучили меня только во время контрреволюции 1999 года. Казнили, сволочи.
- Однако ты вроде как живой.
- Второе чудо. Борджиа как раз работала в московском медицинском
институте имени Лысенко, изучала клонирование ДНК в генах. По ее словам,
все эти ДНК до сих пор остаются наполовину загадкой. Наш Луи Пастер
соглашается с ней.
- Третье чудо!
- Эти паскудники порубили меня на куски. Борджиа собрала меня в чан с
какой-то жидкой хреновиной - все это, прости, выше моего понимания, а
потому рассказать в подробностях не могу. И через двадцать лет она меня
вырастила из какого-то оставшегося куска Словом, мы здорово натянули нос
моим палачам.
- Чудесно.
- Однако следующие двадцать лет были самыми тяжелыми для меня.
- Учить все снова?
- Нет. Это было нетрудно. Заново рождаешься взрослым ребенком. Навыки
сохраняются, и учиться очень легко, а вот память о прошлом начисто
стирается.
- Естественно. Кто же может сохранить весь объем памяти человека вне
мозга!
- Никто. Пепис сделал все что мог - предоставил мне хронику моей
жизни. Но этого, конечно, недостаточно. Очень печально.
- Печально. А в чем тяжесть?
- Когда после второго рождения я узнал, что я Молекулярный человек...
- Погоди. А как ты это узнал?
- Борджиа проводила на мне эксперименты с эфиром и наркотиками.
Смертельные дозы - и ничего.
- Ну, это можно стерпеть.
- Но я узнал не только о преимуществах Молекулярных людей, но и об
опасности, которая их подстерегает. И меня обуял страх, что я заболею
канцелепрой - из-за шока, пережитого во время казни. Как же я страдал! К
счастью, пока никаких симптомов этой пакости.
- Меня от одного упоминания этой гадости бросает в дрожь.
- Меня тоже угнетают подобные размышления. Так что давай сменим тему.
- А как ты отыскал нас, Борис?
- Был на Церере.
- А-а.
- Когда помощник Грека сообщил, что вы направились в Бразилию, я
сразу понял, куда именно.
- Поулос был на астероиде?
- Нет.
- Так где же он, черт возьми?
Русский детина пожал плечами.
- Сам я разыскивал профессора Угадая. В Юнион Карбиде мне сказали,
что он сбежал на Цереру, но и его на астероиде не оказалось. Вообще, такое
впечатление. что Команда ушла в подполье. Никого нигде не найти. Я
обнаружил только Эрика Рыжего - в Гренландии, Шейха - в Сахаре, Хадсона -
на Южном Полюсе (делает заявки на землю, чтоб потом рыть угольные шахты,
как только лед сойдет), да вот тебя. Остальные как в воду канули.
- А зачем ты искал членов Команды?
- У меня проблема. Обсудим позже.
Мы еще поболтали, пообедали, а затем перешли к делу.
- Гинь, - сказал Борис, - моя нынешняя карьера под угрозой.
- Какая карьера? Разве ты не генерал, как встарь?
- Да, я по привычке генеральствую. Только теперь в науке.
- А ты разве петришь в науке?
- Ни вот столько. Потому-то мне и нужна помощь Команды. Эрик, Хадсон
и Шейх ничем помочь не могут. Так что вся надежда на тебя.
- Выкладывай, что нужно.
- Гинь, тебе надо вернуться в Мексифорнию.
- Губы раскатал. Мы тут провели месяц - и никогда я не был так
счастлив, как сейчас!
- Позволь обрисовать общую картину.
- Валяй.
- Наш саморастущий компьютер...
- Стоп. Что такое саморастущий компьютер?
- Ну, тот, что способен бесконечно наращивать объемы своей памяти. Вы
его называете Экстрокомпьютером.
- Так, ясно. Продолжай.
- Московский саморастущий компьютер ведет себя самым отвратительным
образом.
- Я его понимаю. Я бывал в Москве. От тамошней жизни у меня тоже
быстро портится характер.
- Пожалуйста, Хинь, - сказала Натомочка, - быть серьезным. Борис,
Хинь иметь острый язык.
