Объедфонда. Поднять аппарат в воздух и увести его с территории Лаборатории
при помощи вспомогательных двигателей. Надеюсь, топлива хватит.
- Там полные баки. При нас техники накачали, чтобы Объедфонд мог
осуществить свои подлые планы.
- Это большой плюс, но единственный. Крутая переделка. Смогу ли я
выкрасть космический аппарат? Мне не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь
хотя бы попытался сделать подобное.
- Помощь вора в законе упростит твою задачу.
- Ладно, украду. Но ведь его в карман не положишь. Куда с ним
деваться? Удрать на орбитальный циклотрон? Или на Цереру - в объятия
"Фарбен Индустри"? Или забраться в шахту к Греку? Пока я ничего не решил.
Надо все хорошенько взвесить. Так или иначе, без знания результатов
анализа, который проводит Эдисон, я как в тумане. Вероятней всего, если
мне удастся спереть этот аппарат, я просто поставлю его на стационарную
орбиту - до принятия окончательного решения.
- А как на это посмотрит Экстро? Согласится?
Вождь пытливо уставился на меня.
- Почему ты задал подобный вопрос?
- Я все знаю. Фе-Пять изложила мне весь сценарий событий.
- Слишком большие у нее уши, - раздраженно буркнул Вождь и опять
замкнулся в молчании.
Гарри провел нашу компанию в Лабораторию - делая все те же условные
знаки охране.
- Никудышная система безопасности, - ворчал он. - Кодовые сигналы
надо менять каждые четыре часа!
Возле двойной двери с вибрационным щитом, за которой находилась
взлетно-посадочная платформа, мы остановились, и за дело взялся Джимми
Валентайн. После внимательного осмотра объекта работы он выбрался из
скафандра и стал выгружать инструменты из карманов своего комбинезона -
похоже, таких же бездонных, как саквояж Секвойи.
- Засекайте время: максимум двадцать минут, - сказал Джимми. - Стойте
на шухере и вырубайте всех любопытных.
Он приступил к работе. По тщательности и искусности это напоминало
то, как Резерфорд проникал в секреты атома. Гарри подглядывал из-за его
плеча, и они деловито обменивались ученой тарабарщиной. Эдисон составил бы
им отличную компанию, но с другой стороны, он бы непременно затеял
дискуссию, и двадцать минут обратились бы в пятьдесят. Словом, опять я
маялся без дела в ожидании.
Охранник в форме появился в конце широкого коридора и рассеянно
посмотрел на нас. Людьми в скафандрах местных стражей не удивишь. Он
дружелюбно кивнул нам, но тут его внимание приковала деятельность Джимми.
Охранник напрягся и быстрым шагом направился к двойной двери. Сперва я
подумал, не попросить ли его показать мне свои новые часы, но вместо этого
я шепнул Секвойе на двадцатке:
- Вождь! Помни о канцелепре. Используй индейскую хитрость.
Я медленно двинулся в сторону охранника, сжимая в кармане разводной
ключ, однако Секвойя опередил меня. Тигриным прыжком он бросился на
охранника, охватил его обеими руками за шею, а колено просунул ему между
ног. Со стороны это выглядело, как ласковые объятия двух педиков, но
колено ударило раз, и еще раз - и охранник рухнул на пол. Вождь проворно
обыскал парня и протянул мне его оружие. Джимми и Гарри даже не
оглянулись.
- Это и есть индейская хитрость? - спросил я.
- Мы - племя миролюбивое, - сказал Вождь. - Но если тряхнуть
стариной, много чего можно вспомнить.
- Ты убил его? - спросила Фе придушенным голосом.
- Нет.
- Просто лишил беднягу на время проклятой сексуальной озабоченности,
- весело сказал я, чтобы успокоить ее.
В этот момент переливчатый вибрационный щит внезапно стал
одноцветным, затем прекратил дрожать и начал съеживаться, пока не
превратился в округлое пятно - но и оно вскоре исчезло.
- Дорога открыта! - объявил Джимми.
- Пятнадцать минут, - сказал Гарри. - Джимми, тебе говорили, что ты
гений?
- Неоднократно. Руководство Английского банка. И все полицейские
сводки. А теперь мне надо в Токио. Тамошние банки и особняки заждались
меня. Я отстаю от гастрольного графика.
- Подожди еще несколько минут. Пусть Вождь заберет свою штуковину,
после чего я выведу тебя отсюда. Собирай инструмент и надевай скафандр.
Тем временем Фе и Вождь открыли двойные двери и вошли в амфитеатр,
где находилась взлетно-посадочная платформа. Тут Секвойя взял командование
в свои руки. Он протянул Фе электронную карточку.
- Вставь в прорезь на панели управления.
Фе так и сделала. На панели вспыхнули лампочки. Теперь она
подчинялась всем командам. Вождь открыл люк аппарата и заглянул внутрь.
Затем, удовлетворенно сияя, захлопнул его и задраил. Гарри, Джимми и я с
интересом наблюдали за действиями профессора.
- Впервые помогаю стырить космический аппарат, - признался Гарри.
- Я тоже, - кивнул Джимми. - Впервые ворую без денежного интереса.
- Фе! Внимание! - резко приказал Секвойя.
- Да, Вождь.
- Открывай купол.
Она нажала нужные кнопки, и створы купола стали медленно
раздвигаться.
Угадай подошел к панели управления и принял командование на себя,
жестом послав Фе к платформе. Она опустилась на колени и стала подавать
сигналы: выше, ниже, вперед, влево. Хоть она была в скафандре, я
представлял, как она от напряжения и рвения высунула язычок и прикусила
его зубками. Мало-помалу Фе и Секвойя на пару вывели аппарат почти к
самому куполу. Фе так и осталась на коленях и, запрокинув голову,
провожала глазами темную полусферу. Со стороны казалось, что она молится.
Но аппарат внезапно остановился и завис в воздухе - так и не миновав
отверстия в куполе.
- Это что за чертовщина! - воскликнул Угадай и заколотил пальцами по
кнопкам. Прежде чем мы успели ахнуть, аппарат повело в сторону, а затем он
всей массой рухнул вниз - прямо на Фе - и превратил ее в лепешку.
9
Когда я наконец попал к себе домой в вигвам, там находились Натома,
Борджиа и М'банту. А также волки. И Хрис. Я был слишком потрясен и
вымотан, чтобы удивляться. Зулус бросил короткий взгляд на мое
перекошенное лицо и сказал:
- Пойду-ка я прогуляюсь с волками.
- Не надо. Останься. Вы уже слышали, что случилось?
- Да, - кивнула Борджиа. - Угадай связался с нами и попросил прийти
сюда.
- Профессор Угадай сказал, - добавил М'банту, - что ты попытаешься,
скорее всего, забиться в нору - как больной зверь, и тебе понадобится наша
помощь.
- Господи! Чем вы мне можете помочь! - простонал я.
Однако я мало-помалу возвращался к реальности и спросил:
- А Грек где?
- Уехать, - сказала Натома. - Бизнес.
- Что стало с бренными останками? - спросил Хрис.
- Они... они хотели похоронить ее в общей могиле. Я настоял на
отдельной. В пятом ряду кладбища "Эль Арриведерчи". Она родилась в пятом
ряду и упокоилась в пятом ряду. Смешно? Фе понравилась бы эта шутка
судьбы...
Тут я разрыдался. Сдерживался несколько часов - и вот наконец
прорвало. Меня трясло от рыданий. Натома обняла меня и пыталась утешить. Я
оттолкнул ее.
- Нет, - сказал я. - Это я убил ее. Я не заслуживаю никаких слов
утешения.
- Мой дорогой Гинь, - мягким тоном начала Борджиа.
- Никаких слов утешения! - прохрипел я.
- Любить Фе, - сказала Натома.
- Да, Натома, я ее любил. Она была мне как дочь, я видел, как она
постепенно превращается в женщину. И в какую женщину! В великую женщину!..
И вот я угробил ее. Прощай, Фе. Больше я никогда тебя не увижу.
- Ее убил космический аппарат, а не ты.
- М'банту, ты просто не знаешь, что и почему случилось. А я знаю - и
я в ответе за ее смерть. Это я убил ее.
- Нет! Нет! Нет! - раздались возбужденные голоса со всех сторон.
- Послушай, это была очень сложная машина, Гинь, - сказал М'банту. -
А очень сложные машины имеют свойство рано или поздно ломаться. И ты тут
совершенно ни при чем.
- Но на этот раз причиной поломки был я.
- Каким образом?
- А протрепался.
- Кому и о чем?
- Машине. О Фе.
М'банту протестующе воздел руки.
- Извини меня. Гинь, но ты несешь чушь!
- Я знаю, что это я во всем виноват. Знаю. Фе-Пяточка сообщила мне
важную информацию, пока мы сидели в тюремном пузыре. Она подслушала, как
Секвойя и Экстро общаются на радиочастотах. А я, как последний дурак,
рассказал об этом Вождю, а значит - и всем машинам. Я хотел сразить его
тем, что я в курсе происходящего. Но ведь никто меня за язык не тянул!
Будь проклята моя глупость! Чтоб у меня язык отсох! И я не могу теперь
покаяться перед Фе, и она уже никогда не простит меня! Никогда. Никогда.
- Никогда...
Я снова разрыдался.
Хрис решительно произнес:
- Мы с Гинем пройдемся по улицам. Только мы вдвоем. А вы оставайтесь
тут и ждите, дети мои.
М'банту сказал:
- Опасно ходить без охраны. Возьмите волка. Я проинструктирую его.
- Спасибо. Но обойдемся без волка. Поцелуй его, милая.
Натома поцеловала меня, Хрис обнял меня за плечи, и мы вышли из
вигвама. На улицах, как обычно, царил ад. Лабиринты ужаса. Хаос изломанных
улиц и переулков, руины зданий, брошенные дома, повсюду кучи мусора и
нечистот. То и дело попадались истекающие кровью раненые и неубранные
разлагающиеся трупы. В тупиках вели смертные бои местные банды,
садомазохистские замашки которых могли бы озадачить даже не привыкших
чему-либо удивляться специалистов по криминальной психологии прошлых
веков. Мы прошли, к примеру, тупичок, где целая банда готовилась к атаке
на противника. Но это были лишь скелеты с остатками жженого мяса - все они
сгорели в тех позах, в которых их окатило пламя огнемета.
Мы слышали вой гиен, которые искали по помойкам мертвые тела, а
частенько нападали и на живых прохожих. Но ни люди, ни звери нас не
потревожили. Хрисова харизма. Мы вышли на набережную Сан-Андреас, почти
сплошь застроенную убогими лачугами из ящиков. Остались лишь узкие проходы
между рядами хибар. Что вы хотите - нас, людей, слишком много.
- Зачем этим подонкам общества жить? Когда Фе, талантливая и
прекрасная, - умерла! А эти - живут! - процедил я.
- Не смей так говорить, - твердым голосом сказал Хрис, переходя на
испангль. И я, кажется, понял - почему. Он всегда солидаризируется с
разным отребьем. Впрочем, я хуже любого отребья. - Послушай, Гинь.
Вседержитель благословил нищих духом, ибо их есть Царствие Небесное.
Да-да, Отец мой благосклонен к сим недостойным. И тебе. Гинь, надо смирить
гордыню. Блаженны будут неудачники, взыскующие Господа, ибо их ждет
большой куш за гробом. Блаженны будут горевавшие в одиночестве, потому что
окажутся в ватаге Бога. Смирись и не кощунствуй. Слушай меня, и окажешься
в раю рядом со мной. Дай пять - и запомни, что я тебе сказал, потому что
моими устами говорит небесный босс.
Как ни странно звучала его речь на испангле, языке вульгарном и для
проповедей мало пригодном, я расплакался. Я горячо пожал его руку, а он
обнял меня и поцеловал. Тут мне пришло в голову, как редко и как рассеянно
я обнимал и целовал мою девочку. Как мало ласковых слов она слышала от
меня! Каким небрежным я был, каким снисходительно надменным! Боже мой, мы
воспринимаем нашего ребенка как игрушку и понимаем, что это был человек
только тогда, когда теряем его.
Робот-рассыльный с лязгом затормозил за моей спиной, чуть не отдавив
мне пятки. У этих электронных ублюдков поганая пространственная
ориентация. То и дело сшибают прохожих. Голосом как из консервной банки он
