стану - иначе не попал бы "Ножик Сережи Довлатова" (а речь о нем) в номина-
ционный шорт-лист на Российскую Букеровскую премию 1995 года; дадут ему
премию, не дадут - уже сам факт такого выдвижения говорит обо многом. И это
ведь еще цветочки. Другой - и намного раньше - сюжет для романа вылился в
итоге в рассказ "Свободу не подарят", опубликованный еще в первом веллеров-
ском сборнике "Хочу быть дворником"; так рассказ тот и вовсе страницы на
две-три. Но вся идеологема романа там присутствует. "Кому охота - может
раскодировать," - заметил, когда мы говорили на эту тему, Веллер. Такая
беспощадность к собственному детищу, на мой взгляд, отдает каким-то чудо-
вищным писательским мазохизмом, но в то же время не может не вызывать ува-
жения. И еще - она-то и делает Веллера Веллером. Хотя в глубине души я все
же надеюсь, что когда-нибудь он станет садистом - и вдарит по читателю пол-
нообъемным романом. Дай-то Бог!
IV
А сейчас, напоследок, давайте вернемся на минутку к тому, с чего нача-
ле - к букве "ы".
Надо сказать, она вообще играет несоразмерно большую роль в отечес-
твенном искусстве. Вспомните хотя бы веселившую добрых два поколения "Опе-
рацию "Ы" вкупе с другими приключениями Шурика; или - голого вепря Ы из
"Трудно быть богом" Стругацких... Помню, Святослав Логинов, замышляя свое-
го "Многорукого бога далайна", сетовал, что нигде чукотско-русского слова-
ря сыскать не может: "Дивный язык, в нем "ы" много, а я люблю ее трепетно и
нежно..." В итоге пришлось для создания языковой атмосферы романа вос-
пользоваться все же монгольским, где изобилует "ё", а не "ы", но позыв-то
был... И даже в чужом и загадочном валлийском языке звук, именуемый "тем-
ным и", и который никто, кроме валлийцев якобы и произнести не в силах,
оказывается на поверку нашим родным русским "ы". Тем самым, что сыграло ро-
ковую роль в жизни ленинградского филолога, о котором я рассказывал в нача-
ле.
Тот ведь поневоле оказался представителем гордого, хоть и малочислен-
ного народа, несущего в генах наследие древних ариев. Спасибо, конечно,
совбарышне из ЗАГСа, но ведь рукой-то ее водила Судьба.
Вот и Михаил Веллер стал фантастом поневоле, неосторожно последовав
совету прозорливого (нельзя не признать) Лурье. А там уж пошло-поехало са-
мо собою: приняло его в свои ряды гордое племя фантастов и любителей фан-
тастики, полюбило, обласкало - и уж не отпустит вовек. Это - тоже Судьба.
От которой, как известно, не уйдешь.
Да и надо ли?
***************************************************************************
*************************** Вечный думатель *******************************
Сергей БЕРЕЖНОЙ
ЛЮБОВЬ К ЗАВОДНЫМ АПЕЛЬСИНАМ
В российской фантастике большие перемены. Грозная "четвертая волна",
вспухшая еще в начале восьмидесятых, сначала потеряла большую часть мощи от
удара о тупые волноломы госкомиздатов, после раздробилась о рыночные пирсы
и то, что она вынесла на книжные лотки, можно пересчитать буквально по
пальцам. Но зато - какие имена!
Вячеслав Рыбаков. Писатель от Бога. Пишет мало, но практически все, им
написанное, неправдоподобно талантливо. Как соавтор сценария фильма Конст.
Лопушанского "Письма мертвого человека" получил Госпремию РСФСР. Издал по-
ка две книги: роман "Очаг на башне" в некогда нашумевшей серии "Новая фан-
тастика" и сборник "Свое оружие". И то, и другое сейчас в принципе невоз-
можно достать: разошлось по любителям. Сам себя считает невезучим: беско-
нечно долго не может выйти четыре года назад подготовленный сборник "Пре-
ломления", тормозится книга в серии "Русский роман"... И в то же время -
опубликованный в "Неве" новый роман "Гравилет "Цесаревич" (произведение, на
мой взгляд, очень сильное) получает престижнейшую премию Бориса Стругацко-
го "Бронзовая улитка" как лучший фантастический роман 1993 года. И пренеб-
режительно игнорируется номинаторами Букера...
Андрей Лазарчук. Автор, поразительно интересный для наблюдения: начал
с несложных по форме, но глубоких философских рассказов, в повести "Мост
Ватерлоо" перешел к социально-психологической литературе, потом напечатал
жесткий триллер "Иное небо" (профессиональная премия "Странник" 1994
года)... Напечатанный в новом литературном журнале "День и ночь" роман
"Солдаты Вавилона" (завершающая часть трикнижия "Опоздавшие к лету"), похо-
же, произведет в литературе большой шум - экспериментальная по форме фило-
софско-мировоззренческая проза такого масштаба появляется далеко не каждое
десятилетие. Впрочем, шум будет лишь в том случае, если литературный истеб-
лишмент снизойдет до чтения "этой фантастики"...
"Эта фантастика", впрочем, давно и прочно осознает, что "толстая" ли-
тературная периодика скорее предпочитает публиковать посредственные реалис-
тические произведения, нежели талантливый, но "не вполне реалистичный" ро-
ман. Более того: современное литературоведение просто не готово восприни-
мать современную фантастику. Как это ни парадоксально, профессиональным
критикам не хватает профессионализма, когда они берутся говорить о произве-
дениях, скажем, Стругацких. Уровень мышления нужен другой. Не выше, не ни-
же - просто другой.
Та же история с романами и повестями Андрея Столярова. Он любит рас-
сказывать одну историю из своей биографии. В самом начале восьмидесятых он
предложил издательству "Молодая гвардия" (тогда лишь оно более-менее регу-
лярно издавало отечественную фантастику) сборник. Рукопись ему вернули с
сопроводительным письмом, из которого следовало, что повести его прочитаны,
но совершенно не восприняты. Пожав плечами, Столяров предложил тому же из-
дательству рассказы, которые считал неудачными. На этот раз ответ был бо-
лее благожелательный. Из чисто спортивного интереса Столяров отослал в "Мо-
лодую гвардию" свои ученические рассказы (у каждого автора есть папка, в
которой хранятся первые опыты - писатели вообще народ сентиментальный). И
получил в ответ следующее: "Ну вот! Можете же, можете! Удивительно быстро
прогрессируете, как писатель!"
К сожалению, как дальше "прогрессировать" в эту сторону Столяров прос-
то не представлял. И книжка в "МГ" так и не вышла... Зато вышли другие.
Сборник "Изгнание беса" получил премию "Старт" как лучшая дебютная книга
фантастики, медаль имени Александра Беляева, два рассказа из него - чита-
тельскую премию "Великое Кольцо". А сборник "Монахи под луной", в конце
концов, оказался премированным буквально насквозь: одноименный роман - пре-
мия Бориса Стругацкого, повесть "Послание к коринфянам" и рассказ "Ма-
ленький серый ослик" - премия "Странник"... Пишет Столяров, как правило,
вещи очень мрачные по настроению, его мир - царство Апокалипсиса. И, в то
же время, он тонкий стилист: проза его холодна и совершенна, как повер-
хность полированного стального шара...
Поразительно, подумает непредубежденный читатель. Поверить автору
статьи, так эти писатели должны популярность иметь немереную,- вон пре-
мий-то сколько! А о них, вроде, и не слышно ничего... Может быть, подумает
непредубежденный читатель, для фантастов они, эти писатели, и хороши, а вот
по сравнению с Большой Литературой (он так и подумает, непредубежденный чи-
татель: оба слова с большой буквы) - не тянут...
Странные представления сложились у наших читателей о фантастике. "По
сравнению с Большой Литературой вся фантастика чиха не стоит - все эти
звездолетные бои и чудовища с колдунами..." Фантастика - слово почти руга-
тельное. Ее либо любят и ценят, либо презрительно или равнодушно игнори-
руют - всю разом, всю без разбору. Вот попробуй назвать Булгакова фантас-
том - да это же воспримут почти как оскорбление! "Как?! Булгаков -
фантаст?! Да как же вы его смеете равнять со всякими там..." - и дальше пе-
речисляют, с кем. А я, изволите ли видеть, никого ни с кем не равнял. Я,
знаете ли, сказал, что Михаил Афанасьевич фантастические произведения пи-
сал. Или вы полагаете, что "Мастер и Маргарита" - кондовый реализм? А "Ро-
ковые яйца" - что, РСФСР действительно переживала "куриный кризис"? На что
же вы, батенька, обижаетесь?
И что это вы, вообще, за деление придумали: Большая Литература - это,
значит, хорошо, а фантастика - стало быть, плохо... Что, в Большой Литера-
туре графоманов нет? Или в фантастике - литературных шедевров? Что? Есть?
Тогда какого лешего кривить губы при виде звездолета на обложке - может,
это Лем! Или презрительно морщить нос от марсианского пейзажа на другой -
может, это Брэдбери! Или хихикать от супермена в одних шортах на третьей -
может, это Стругацкие!
Просто не знаю, кого благодарить за то, что сидят фантасты - все, га-
музом! - в этой загородке с оскорбительной надписью "не Большая
Литература". Может, господина Хьюго Гернсбека, создавшего в 1926 году пер-
вый специализированный журнал НФ? До этого момента никому и в голову не
приходило выделять фантастику в отдельную епархию. Мэри Шелли - литература.
Уэллс - литература. Олаф Стэплдон, Карел Чапек, Олдос Хаксли - литература.
Но это уже, скорее, по инерции. А вот Теодор Старджон - это, знаете ли,
фантастика. И Урсула Ле Гуин - извините, тоже. А вот Оруэлл - наш, Оруэлла
мы фантастам не отдадим. И Борхеса - тоже.
А может, товарищей из ЦК КПСС благодарить? Тех, которые в приказном
порядке обязали некогда советскую фантастику быть близкой народу, понятной
ответственным работникам и звать молодежь во втузы и светлое будущее? Те,
которые вышвырнули в Париж Евгения Замятина, тщились сделать Булгакова мел-
ким чиновником, отказывали жене Александра Грина в праве быть похороненной
рядом с мужем, ломали в лагерях Сергея Снегова, травили Стругацких, возно-
сили графоманов - что в фантастике, что в прочих областях литературы,- оди-
наково конфисковывали рукописи - и у Василия Гроссмана, и у Вячеслава Рыба-
кова...
Есть такой литературный метод - фантастика. Как любой литературный ме-
тод, как любое литературное направление, его можно рассматривать как от-
дельный предмет исследования, профессиональных интересов. Но с какой стати
именно этот метод стал объектом пренебрежительного отношения, а люди, в нем
работающие, все разом попали в литераторы второго сорта?
Впрочем, мне не обидно за покойных Немцова, Охотникова и Гамильтона,
равно как и ныне здравствующих Казанцева, Медведева и Ван Вогта. Мне обид-
но за Стругацких, произведения которых не понимают второстепенные литерату-
роведы, берущиеся о них писать - а литературоведы высшего класса либо счи-
тают это делом ниже своего достоинства, либо (как великолепный исследова-
тель А. Зеркалов) некогда начав, в конце концов отступаются - негде печа-
тать такие работы... Мне обидно за Вячеслава Рыбакова, который никогда в
жизни не сумеет мало-мальски достоверно описать какой-нибудь "сопростран-
ственный мультиплексатор", но воспринимается критиками так, будто он пишет
книги о роботах. Мне обидно за Андрея Лазарчука, чьи философские концепции
уже не в состоянии воспринять традиционная аудитория фантастики - а другой
аудитории у его книг нет. Мне обидно за Андрея Столярова, который сам вы-
нужден подводить литературоведческую базу под то направление, в котором он
работает - ибо знает, что ни один профессионал за это не возьмется. Не по-
тому, что эта задача ему не по плечу, а потому, что слишком много чести -
сравнивать Столярова, скажем, с Дюрренматтом...
Мне обидно за многих авторов, которых я здесь не назвал. Или вы думае-
те, что в России нет авторов, достойных упоминания в одном ряду с Рыбако-
вым и Лазарчуком?..
