тастика: так как было решено не присуждать премию по категории крити-
ка и публицистика ввиду отсутствия достойных кандидатов.
ПОСВЯЩЕНИЕ В АЛЬБОМ
Сергей БЕРЕЖНОЙ
МИРЫ ВЕЛИКОЙ ТОСКИ
Миры рождаются по-разному.
Одни возникают в затмевающей реальность грандиозной вспышке вдохно-
вения. Истинная их жизнь коротка - такой мир успевает лишь бросить
тусклый отблеск на бумагу - и погибает.
Другие миры строятся долго и старательно: от аксиом к теоремам, от
теорем - к их следствиям, загромождая бумагу гробами лишенных жизни
слов.
Третьи миры рождаются от великой тоски. Просто взлетает однажды
разрываемая скорбью и печалью душа в сырое небо...
"Почему мир несовершенен, Господи?.."
Бог знает - почему; знает, но не говорит.
И душа, так и не дождавшись ответа, возвращается в тело, стоящее в
очереди за молоком.
Мир рождается в момент воссоединения души с телом. Мир, возможно,
еще менее совершенный, чем мир реальный. Пусть так. Но одному-един-
ственному человеку в нем дано не стать подонком. Или он может укло-
ниться от направленной в него пули. Или способен понять несовершен-
ство своего мира...
А мир, осознавший свое несовершенство, рождает следующий.
И так - до бесконечности.
Андрей Лазарчук вовсе не собирался становиться Создателем Несовер-
шенных Миров. Когда он писал "Тепло и свет", "Середину пути" и другие
притчи, - а это было адски давно, в начале восьмидесятых, - он лишь
выплескивал из себя скопившуюся в душе тягостную накипь обыденности.
Она была невероятно мерзка, эта накипь. Она заполняла, топила в себе
каждый созданный мир. Она чувствовала себя в своем праве.
Но в рожденном мире немедленно появлялся человек, к которому эта
мерзость не липла. Рыцарь. Мастер. Творец. Он не пытался вступить в
борьбу с накипью. Он просто был способен ее осознать, увидеть - и от-
делить от мира. И его мир не то чтобы очищался - он чувствовал себя
чище...
Невозможно возродить погибший в ядерном пламени сказочный мир
("Тепло и свет"), но можно создать в глубоком подземном убежище искус-
ственное Солнце, которое будет разгораться от любви одного человека к
другому. Разве для тех, кто остался в живых, мир не станет от этого
хоть немного прекраснее?
Человек не в силах преодолеть несовершенство мира. Провозглашение
этой цели - всегда ложь. Пусть прекрасная, как Царствие Небесное,
пусть логичная, как Утопия, пусть научная, как Коммунизм - но все-та-
ки ложь.
И не бороться с несовершенством мира - немыслимо. Антиутопии никог-
да не рисуют будущее - лишь настоящее. То настоящее, которое необходи-
мо свернуть в рулон и навсегда замуровать в прошлом. То настоящее, с
несовершенством которого должно бороться. То настоящее, которое не
имеет будущего.
Андрей Лазарчук не писал ни утопий, ни дистопий. Это было для него
лишено интереса. Действие его рассказов всегда происходят между прош-
лым (которого нет у утопий) и будущим (которого лишены антиутопии), в
том настоящем, которое никогда не станет ни беззаветно светлым, ни
безнадежно мрачным.
Наше время. Много лет назад черное колдовство оживило мумифициро-
ванного Вождя. Мумия, не способная жить сама по себе, поддерживает
свое существование за счет жизненных сил детей, которых приводят в
кремлевский кабинет на экскурсии - обязательные и жуткие, как похороны.
Гротескна ли в этом настоящем фраза "Ленин и теперь живее всех жи-
вых"?
В этом мире властвует диктатура мертвенных суеверий. Поразительно,
но от той диктатуры, которая так долго царила в нашей реальности, она
отличается какими-то мелочами. Атрибутикой. Лексикой. Списком запре-
щенных книг. И все! Ужас несказанных слов - тот же. Голодный паек на
ребенка - тот же. Талант, скрываемый либо уничтоженный - тот же.
Страшно.
Но реальность страшнее.
В той реальности злое волшебство победило. Но в ней же существует и
волшебство доброе...
В нашей реальности чудес не бывает.
Никаких.
В нашей реальности все рационально. Рациональны радость, любовь,
рождение, смерть... Иррационален лишь страх темноты. Страх этот соб-
рался из боязни себя, ужаса перед слепотой и вечного испуга перед не-
ведомым. Мозг неспособен справиться с этим страхом, ибо мозг тоже ра-
ционален.
Жуткий водоворот иррационального страха втягивает в себя людей,
соединяет их, как пузырьки на поверхности воды. Слившись, как эти пу-
зырьки, в нечто единое, люди становятся вратами, через которые Ужас
прорывается в мир.
Выбирай.
Первое - смерть. У тебя не будет больше страха перед темнотой. Ты
сам станешь ее частью.
Второе - одиночество. Уничтожь свою любовь, забудь своих друзей,
живи один в ночи вечного, сводящего с ума кошмара.
Третье. Пропусти Ужас в мир. Освободись от него. Утешься тем, что
ты сделал это не один (один ты не смог бы сделать это) и живи дальше.
Тем более, что с ужасом, находящимся вне тебя, можно бороться.
Четвертое. Иного не дано.
В рассказе "Из темноты" герой принимает на себя одиночество. Он не
спас свой мир - Ужас нашел другой путь. Но теперь в Ужас можно было
стрелять, ибо Ужас стал рациональным.
Стоит ли бояться того, что можно понять?
По-настоящему страшна лишь темнота.
Государство изобрело гениально простой способ заставить себя
бояться: оно стало превращать привычное в иррациональное. Самые неве-
роятные кошмары, ворвавшиеся на страницы романов Дика из наркотическо-
го бреда, бледнеют перед искусством правительств превращать жизнь в
ад. Лишите быт человека логики - и его можно брать голыми руками.
Извратите его прошлое - и он готов стрелять в собственных детей. Ска-
жите, что мир построен на лжи - и он поверит вам.
Роман Андрея Лазарчука "Опоздавшие к лету" тоже построен на лжи.
Колдовской сад - мираж, Полярная Звезда - морок, правдива лишь вели-
кая ложь войны и смерти. В какую ложь верить? Идти ли вечно на Север,
прикрепив на бушприте Полярную Звезду, или рубить шашкой картонные
танки?
Что есть правда? Что есть вера? Правда ли то, во что можно верить?
Каждый пролет гомерического Моста можно потрогать руками, но если
само тело твое перестает существовать для пуль, взглядов и прикоснове-
ний - как верить своим ощущениям? Кинопленка беспристрастна и правди-
ва, пока она не проявлена и не смонтирована, но, извлеченная из каме-
ры, она немедленно начинает лгать.
Неужели это всеобщий мировой закон? Или же эта ложь - необходимое
условие существования человека? Или - Государства?
Но мир сам по себе не знает лжи, а человек способен эту ложь рас-
познать - какая бы она ни была изощренная. Государство же существует
лишь благодаря лжи. То, что человек нуждается в опеке свыше - ложь;
отвергнув опеку Бога человек не нуждается больше ни в чьей. То, что
общество нуждается в упорядочении - ложь; Государство разрушает упоря-
доченность жизни, меняя законы по своему желанию.
Ложь - естественное состояние Государства.
В одном из миров, созданных Андреем Лазарчуком, существует Голем -
разум, порожденный Государством, ублюдочное дитя социальных потрясе-
ний двадцатого века. Он существует, но он не существо - это кибернети-
ческий разум, воплощенный не в металле и полупроводниках, но в колос-
сальной бюрократической системе.
Смыслом существования Голема является преобразование лжи бумаг в
ложь действительности. Начав свое существование в мире, где ложь была
безыскусна и наивна, он придал лжи глобальную стройность и монумен-
тальную величественность. Мир Голема превратился в мир тотальной лжи -
лжи мыслей, слов, поступков, лжи смерти и забвения. Мир диктатуры лжи,
где ложь в принципе невозможно обнаружить - ибо не на что опереться
при этом, кроме как на другую ложь. Человек, который не может сущес-
твовать, не определив для себя каких-то основополагающих истин, вынуж-
ден принимать в качестве таковых ложь.
И человек перестает быть человеком.
Или просто перестает быть.
Мы живем в Мире Великой Тоски.
В нем есть все - красота и порок, золото и смерть. В нем бездна не-
совершенства, которое - помните? - порождает такие же несовершенные
миры. Может быть, в нем есть Бог.
Но если он есть, то мир наш он создал не летая над бездною во тьме.
Он создал его, стоя в очереди за молоком.
Февраль 1992
НОВЫЙ ФАКТОР
Андрей НИКОЛАЕВ
КТО СКРЫВАЕТСЯ ПОД ПСЕВДОНИМОМ "НИК ПЕРУМОВ"?
Имя Ника Перумова в фэндоме прозвучало недавно - с момента выхода
его книги "Нисхождение Тьмы, или Средиземье триста лет спустя" сперва
в Ставрополе, а затем шикарным двухтомником в обкатанной "северо-за-
падной" серии под названием "Кольцо Тьмы" и завлекательной надписью на
обложке: "Свободное продолжение "Властелина колец". Собственно, инфор-
мация об этом труде в фэн-прессе появлялась и раньше, но пока книга не
вышла и говорить было не о чем.
Книга Перумова, бесспорно, привлекла к себе внимание. В значи-
тельной степени это обусловлено именем Толкина.
По разному можно относиться к трилогии известного английского писа-
теля: с восторгом, с интересом, полюбить раз и на всю жизнь. Можно
как, например я, - с полным безразличием. Мне не повезло, мне книга не
попалась в юности, а сейчас "Властелина Колец" читать невероятно скуч-
но.
И я ожидал, что к продолжателю отнесутся, как к подражателю. Будь
подписан текст именем Профессора - не сомневаюсь, он был бы принят
поклонниками с должным почтением. Но ДРУГОЙ посягнул на святыню. И ка-
чество текста уже не имело значения. Наш, отечественный автор, напи-
сал продолжение на сверхпопулярном материале. И - пусть сперва не
вслух,- всплывает определение - ПАРАЗИТИЗМ. И еще одна, не до конца
осознанная мысль, появившаяся у многих - что еще может написать такой
автор, вряд ли он способен на самостоятельное, оригинальное творчес-
тво...
Роман Перумова был включен в номинации на приз "Интерпресскон".
Включен, как мне кажется, заслуженно. Грамотная, профессиональная,
крепкая работа. По-моему, правда, скучно ничуть не меньше, чем у Тол-
кина. Но и не больше.
Уже само включение романа в номинации вызвало неоднозначную реак-
цию. Но еще больше разногласий и догадок вызвала личность автора.
Трудно было поверить, что такая красивая фамилия (для фантаста, тем
более специализирующего в жанре фэнтези) - настоящая. И вполне законо-
мерен вопрос - чей это псевдоним? С этим вопросом мне звонила, напри-
мер, Ольга Ларионова. Ответа мы не знали. "Северо-Запад" своего авто-
ра не расшифровывал. И начали рождаться догадки.
В переписке сетевиков-"фидошников" муссируется шутливая мысль, что
Перумов - это псевдоним Богуша.
По утверждению Димы Байкалова, Александр Больных из Екатеринбурга с
текстами в руках доказал, что роман Перумова не может принадлежать ни-
какому другому автору, кроме как Киру Булычеву.
Года полтора назад на секцию фантастики Санкт-Петербуржского отде-
ления Союза Писателей главный редактор "Северо-Запада" Вадим Назаров
привел пожилого человека, фамилии которого, естественно никто не за-
помнил. Запомнили непроходимую глупость и апломб, с которыми тот пред-
лагал авторам писать романы, действие в которых происходит в вымышлен-
ном им мире. Демонстрировались карты, назывались какие-то придуманные
факты из истории этого мира... Родился слух, будто именно этот пожи-
лой и есть Ник Перумов. И многие питерские писатели убеждены в этом до
сих пор.
Сидорович в приватной беседе мне сказал, что Перумов - местный,
санкт-петербуржский автор. "Пишет Перумов неплохо, но человек он...
