ке "при Кургузове".
Конечно, нет никакого смысла подробно останавливаться в
рецензии на описанных в труде доктора Каца событиях и кни-
гах -- хотя жанр "рецензия на рецензию" нынче относительно в
моде, но поверхностную рецензию на рецензию умную и глубо-
кую читать никакого интереса. С другой стороны, книга вышла
мизерным тиражом и большинству потенциальных ценителей в ру-
ки наверняка не попадала. Поэтому меня постоянно мучает же-
лание рассказать таким о том, что же там, в книге, происхо-
дит. К сожалению, это невозможно. Невозможно даже просто
упомянуть имена героев книги: большинство фамилий и псевдо-
нимов слишком явно ассоциируются с конкретными людьми. Рас-
чет при этом делается именно на узнаваемость имен -- иногда
при этом Кац позволяет себе приписать персонажу некоторые
черты "прототипа". Местами игра с реальностью идет просто на
грани фола: один из персонажей, писавший фантастику под
псевдонимом К.Булычев, например, напоминает Игоря Всеволодо-
вича Можейко не больше, чем горьковского Егора Булычева --
но зато написал цикл детских повестей о космических приклю-
чениях мальчика Алеши. Аллюзии однозначны. Еще более риско-
ванно Кац поигрался с именем Владимира Щербакова: мало того,
что персонаж с этим именем в книге доктора Каца редактирует
в 1979 году насквозь антисоветский фантастический альманах
"Лунариум" (аналог "Метрополя"), так еще и отчество у него,
в пику известным взглядам реального Щербакова, не Иванович,
а Израилевич.
Игра доктора Каца с реальностью не ограничивается имена-
ми и фактами биографий персонажей. Книга насыщена цитатами
из книг, документов, писем, выступлений,-- цитатами велико-
лепно стилизованными и выглядящими совершенно достоверно (в
рамках книги, конечно). Представляю себе, какую работу про-
делал автор, чтобы этого добиться. Усилия его даром не про-
пали: книга читается как абсолютно документальное исследова-
ние -- настолько, что любой читатель, недостаточно хорошо
знающий фантастику, будет немедленно сбит с толку.
Вместе с тем, Кац создал один (по крайней мере) совершен-
но гениальный художественный образ -- автор романа "Границы
неба" Вячеслав Курицын меня просто ошеломил. Жизнь его пора-
зительна, невероятна, комична, трагична, фантастична, реа-
листична -- все сразу. Человек принципиально внесистемный,
попавший по иронии судьбы вовнутрь литературно-идеологичес-
кой машины. Даже при том, что сама идея этого не нова, ис-
полнение ее просто великолепно.
И снова -- что же такое эта книга? Художественная литера-
тура? Публицистика? Ни то, ни другое. Скорее, весьма удач-
ный эксперимент в жанре альтернативной истории. В принципе,
доктор Кац заслужил за эту книгу совершенно особого приза,
учрежденного специально по этому поводу.
Сергей БЕРЕЖНОЙ
"Интеркомъ" #5 (1'94)
____________________________________________________________
Нина Катерли. Сенная площадь. / Предисл. О.Хрусталевой, А.
Кузнецова; Худ. В.Бедин.-- СПб.: Совиттурс; Позисофт, 1992
(Петербург. XXI век).-- ISBN нет.-- 315 с.; 30 т.э.; МО;
84х108/32.
____________________________________________________________
Новая книга петербуржской писательницы Нины Катерли за-
мышлялась как первая в серии фантастических и иных книг, вы-
пускаемых под эгидой альманаха Бориса Стругацкого Петер-
бург. XXI век." Книга явно получилась не чересчур фантасти-
ческой -- и упаси вас Бог понять это как претензию. Книга
хороша (мы говорим сейчас не о макете, а о содержании). Дру-
гое дело, что она не рассчитана на вкусы фэндома, но это уже
горе фэндома, а не автора.
Нина Катерли относится к писателям того ряда, который
состоит из писателей нерядовых. 60-70-е годы породили в оте-
чественной литературе интереснейшее направление, которое на-
зывают то бытовой фантастикой, то фантастическим реализмом
(трактовка этого термина, принятая большинством исследовате-
лей, слегка отличается от той, которую дает Борис Стругац-
кий -- его понимание фантастического реализма несколько ши-
ре, но речь не об этом). В этом направлении плодотворно ра-
ботал Житинский до того исторического момента, когда он по-
нял, что рок-н-рол мертв: вершиной его трудов стал совершен-
но великолепный роман "Потеряный дом, или Разговоры с милор-
дом". Вадим Шефнер привнес в это направление лиричность и
своеобразное умение "зависать над реальностью". Приблизи-
тельно такой же реализм исповедует и Катерли.
В книгу вошли две повести и три рассказа. Давшая назва-
ние сборнику повесть "Сенная площадь" состоит из сюжетно
взаимосвязанных зарисовок с натуры -- зарисовок скорее пор-
третно-характерных, нежели событийных. Ко всем героям своим
Катерли относится с любовью и пониманием -- даже дураки и
сволочи описаны у нее со своеобразной нежностью. Иногда соз-
дается ощущение, что автор как бы извиняется за них: мол, не
виноваты они, гражданин читатель, что такими их сделали...
кто? -- а вы, будто, не знаете... Повесть "Червец" -- уже
другая проза. Здесь есть сюжет, который автора,-- это очень
чувствуется,-- сковывает: события разворачиваются вокруг
появления на свалке возле некоего НИИ огромного ленточного
червя, которого руководство НИИ пытается выдать за зримый
результат своей деятельности. Повесть, определенно, задумы-
валась автором как сатира, но формально сатирический персо-
наж там только один -- многоликий товарищ Пузырев, воплощаю-
щий в себе недремлющее око как самый компетентный орган.
Остальные герои, от алкоголика-слесаря до профессора, блис-
тательно реалистичны и как-то слабо соответствуют якобы са-
тирическому настрою. У рецензента даже родилась мысль, что
именно товарищ Пузырев стал заглавным персонажем повести --
но нет, не стоит делать такие натяжки. Это не пойдет на
пользу ни читателю, ни повести.
Впрочем, я сомневаюсь, что имеет смысл расписывать дос-
тоинства составивших сборник произведений. Они хороши сами
по себе. От полного совершенства их спасает только одно: они
слишком умны для большинства фэнов.
С чем мы их и поздравляем.
Сергей БЕРЕЖНОЙ
"Интеркомъ" #4 (93)
____________________________________________________________
Андрей ЛАЗАРЧУК. Священный месяц Ринь. / Суперобл. Д.Холодо-
ва; Ил. П.Кудряшова.-- СПб.: Terra Fantastica, 1993 (Кольцо
Мариколя; 3).-- ISSN 5-7921-0020-9.-- 384 с., ил.; 30 т.э.;
ТП+С; 60х90/16.
____________________________________________________________
В этом сборнике для меня по-настоящему новой была только
повесть "Иное небо". "Священный месяц Ринь" я имел честь на-
печатать в <174>нулевом<175> номере покойного журнала
"Z.E.T.", "Мумия" была у меня в рукописи -- и то, и другое я
знаю наизусть: сам делал набор. Писать об этих двух расска-
зах легко: думано-передумано... Повесть "Тепло и свет" вош-
ла в сборник в слегка переработанном виде -- но впечатление
от нее, в общем-то, не изменилось...
Собственно, цель переработки последней повести именно для
этого сборника ясна: из четырех произведений лишь она откло-
нялась от "генеральной линии" -- темы альтернативных миров.
Переработка выразилась в том, что повесть была оформлена в
виде писем человека из альтернативного мира аналогу его воз-
любленной из нашего мира. Честно говоря, от такого "свежего"
заворота слегка тошнит: до сих пор у фэнов на слуху совпаде-
ние коллизий лазарчуковской "Монетки" и "Карен в бесконеч-
ности" Уотт-Эванса. Простите, Андрей Геннадьевич, вы меня
сами вынудили подымать это старье, повторив наезженный пас-
саж. Этого не стоило делать, даже если давило издательство.
"Иное небо" и "Священный месяц Ринь" отрабатывают альтер-
нативные варианты истории России. В "Священном месяце" Рос-
сийская Империя сохранилась до конца двадцатого века, после
чего распалась (повторив судьбу СССР) на дюжину самостоя-
тельных территорий с разными общественными устройствами (в
частности, Москва стала столицей русского православного цер-
ковного государства). Действие повести разворачивается че-
рез полтора столетия после распада Империи на чужой планете,
где русской православной церкви удалось получить определяю-
щее влияние на местное население. В принципе, Лазарчука вол-
нует не столько тема взаимоотношения (взаимовоздействия)
двух цивилизаций, сколько вопрос о том, насколько далеко мо-
жет завести религиозный догматизм во взаимоотношениях социу-
мов на Земле. Надо сказать, ситуация вырисовывается весе-
ленькая: практически весь мир вынужден содержать закоснев-
шую и деградирующую тоталитарную Русь, постоянно идя во
взаимоотношениях с ней на уступки под давлением ядерного
шантажа церковников. Такой уступкой была и передача целой
обитаемой планеты под практически полный контроль русской
православной церкви, что приводит к катастрофе.
Само собой, вряд ли миру грозит православный догматизм,
но исламский фундаментализм "ничуть не хуже". Мировой поря-
док, смоделированный Лазарчуком, не особенно далек от
реальности, и приблизится к ней еще больше, когда в Аравий-
ской пустыне взорвется первое доморощенное ядерное устрой-
ство.
Что же касается художественных достоинств повести, то она
написана с редким мастерством. Автор блестяще проработал ан-
тураж, нашел шикарного главного героя, закрутил классную ин-
тригу и, как следствие, создал вещь, которая читается "навы-
лет". Некоторая вторичность в н е ш н е й идеи (уничто-
жаемая "по незнанию" инопланетная цивилизация -- увы, неори-
гинально) искупается прекрасным построением произведения в
целом.
Действие повести "Иное небо" разворачивается в альтерна-
тивном мире, где Германия выиграла Вторую мировую войну, ок-
купировав всю европейскую территорию России и большинство
европейских стран. Национальное русское государство, образо-
вавшееся в Сибири, развивается по пути "демократического ка-
питализма". Третий Рейх, пережив "оттепель" в сороковых го-
дах, мощный индустриальный рост в 50-60-х годах и кризис в
70-х, дожил до девяностых годов и трещит по швам (конец
двадцатого века Лазарчук, кажется, жестко связывает с ги-
белью крупнейших империй -- это и понятно: Союз-то распался
именно тогда, отсюда и сходство моделей). Судьбы мира дол-
жны определиться на встрече руководителей четырех основных
государств (Германии, Сибири, США и Японии). Главный герой,
агент Отдела особых операций ВВС Сибири, обеспечивает со
своей боевой группой безопасность встречи. Лазарчук пишет
очень динамичный и жесткий триллер с элементами политическо-
го детектива. У этой повести те же плюсы, что и у "Священно-
го месяца": герой, интрига и антураж. Но главное, на мой
взгляд, достоинство повести -- реалистичный, живой, осязае-
мый альтернативный мир. Мир, который дает возможность под
необычным углом рассмотреть процесс распада империи, гран-
диозную социальную катастрофу. Поражает масштабность постав-
ленного Лазарчуком социального эксперимента. В "Человеке в
Высоком Замке" Филип Дик на такой масштаб не замахивался. Он
ограничился философскими и психологическими аспектами моде-
лирования альтернативных миров. А Лазарчуку оказался вполне
по силам куда больший замах...
Конечно, повесть не без греха: надуманным и абсолютно
неоправданным выглядит появление в финале "агентов из буду-
щего". Зачем они?.. Бог весть. Довольно было бы и концепции
"неустойчивой реальности"... Не слишком понравились мне и
отчетливые "столяровские" тональности (особенно в начале по-
вести). "Рваный" сюжет (давно и умело используемый тем же
Столяровым) -- очень мощный инструмент для завода пружины
сюжетного напряга, и Лазарчук пользуется им вполне профес-
сионально. Но -- раздражает...
Последнее произведение сборника -- рассказ "Мумия". Еще
