Она быстро вышла. Престо вскочил с кресла и нервно заходил по веран-
де, высоко подбрасывая свои короткие ноги.
Незабвенный! Каково! Словно Престо уже покойник! Неприятный визит!
Психопатка! Какое они имеют право вмешиваться в мою личную жизнь?..
Несколько успокоившись. Престо начал рассуждать хладнокровнее. Эта
взбалмошная женщина как-то по-новому осветила его творчество. До сих пор
ему казалось все очень просто. Исключительная внешность и талант создали
ему репутацию первого мирового комика и принесли материальный успех. Он
умел превращать смех в доллары, и это было отлично. Правда, у него была
своя творческая драма, о которой не подозревали его поклонники: в душе
он был не комиком, а трагиком. Парадоксальным трагиком, который возбуж-
дает смех! Желание устранить это противоречие и привело его к доктору
Цорну так же, как и неразделенная любовь к Люкс. Но он никогда не заду-
мывался над тем, что выполняет какую-то социальную роль. Пожалуй, он да-
же был невольным и бессознательным орудием в чьих-то руках. Он должен
был уводить зрителей, - а их было, действительно, миллионы, вся Америка,
весь мир, - от печальной действительности, заставляя их отвлекаться от
проклятых вопросов, забывать невзгоды. Зрители смеялись не только в ки-
но. Этот смех они уносили в свои лачуги и подвалы, делились им с други-
ми, и жизнь казалась краше.
Еще больше он убедился в этом, вспомнив картины, в которых выступал.
За исключением классических трагедий, - уступке капризу знаменитого ак-
тера, - все сценарии повествовали или о беспечной жизни богатых людей,
причем Престо был в ней лишь случайным гостем, или же о судьбе бедняков,
которые, как по волшебству, превращались в миллионеров, оставляя эту
мечту каждому зрителю в поношенном платье и стоптанных ботинках.
А классические трагедии и драмы, в которых выступал Престо! Это была
бы пародия, профанация великих произведений, если бы не необычайная и
своеобразная сила таланта Тонио, которая делала всех этих Отелло и Лиров
не только смешными, но и глубоко человечными, исторгая у зрителей и смех
и слезы. Но все же смех был главной ценностью Престо. Этого отрицать
нельзя. Миллионы несчастных, обиженных жизнью собирались к экрану кино,
как озябшие путники к очагу, и смех Престо согревал их. Лишить их этого!
Престо вспомнил, как он сам нищим ребенком на время забывал в кино о го-
лоде и холоде, смеясь над забавными приключениями комических актеров то-
го времени. Жизнь была бы еще печальнее, если бы у него отнять эти мину-
ты забвения.
Что же делать? Не отказаться ли в самом деле от перевоплощения?..
Престо в волнении ходил по веранде. Солнце давно закатилось, на синем
небе выступили звезды, он не замечал этого.
"Однако разве в новом теле я не могу продолжать ту же линию? Совсем
не обязательно быть уродом, чтобы исполнять комические роли!.. Комичес-
кие! Но что же будет с моими мечтами о настоящей, высокой трагедии?.."
Визит девушки сильно взволновал его. Шаг, который он намеревался сде-
лать, оказывался гораздо более серьезным и сложным, чем Антонио предпо-
лагал. В эту ночь он уснул под утро, совершенно измученный, не придя ни
к какому решению. Во сне его преследовали кошмары. Ему снились толпы на-
рода. Мужчины, женщины, дети протягивали к нему руки и кричали: "Не по-
кидай нас!" - и впереди всех девушка - "делегат миллионов". Она так
крепко обнимала его за шею, что он задыхался и хрипел.
А наутро Престо, вспомнив волнения минувшего дня и ночи, сказал: "Все
это только нервы!" Принял ванну, позавтракал и отправился на прием к
доктору Цорну.
ТРУДНЫЙ СЛУЧАЙ В ПРАКТИКЕ
Цорн принял Престо в большом кабинете, который ничем не напоминал ка-
бинета врача: здесь не было ни стеклянных шкафов с устрашающими меди-
цинскими инструментами, ни даже шкафов с толстыми внушительными книгами
на разных иностранных языках, которые должны свидетельствовать об эруди-
ции их хозяина и тем самым внушать к нему уважение, ни черепов, ни ске-
летов. Очень удобная кожаная мебель, большой письменный стол красного
дерева, покрытый поверх зеленого сукна толстым стеклом, на нем только
чернильный прибор, украшенный бронзовой статуэткой бизона, телефон и две
вазы с цветами. Букеты цветов в японских вазах стояли в разных углах
комнаты. Картины на стенах, преимущественно веселые пейзажи, и две ста-
туи-Афродиты, выходящей из пены морской, и Аполлона - образцы идеальной
красоты человеческого тела. Никакая цена не дорога, чтобы только изба-
виться от своего уродства и приблизиться к этим образцам! Окно во всю
стену выходило на зеркальный пруд и лужайку, засеянную красными маками.
Такой кабинет производил на пациентов наилучшее впечатление.
Цорн сидел за письменным столом, откинувшись на высокую спинку крес-
ла. Это был крепкий сорокалетний мужчина с типичным бритым краснощеким
англо-саксонским продолговатым лицом, носом с горбинкой, выдающимся под-
бородком. Светлые короткие волосы гладко причесаны. Цорн не носил очков.
Его серые умные глаза смотрели весело и проницательно. Тонкие губы улы-
бались. Костюм песочного цвета с гвоздикой в петлице хорошо облегал его
стройное тело. В его внешности, как и в обстановке, не было ничего про-
фессионального. И во всем этом был свой тонкий, хорошо продуманный пси-
хологический расчет.
При появлении Престо Цорн поднялся и, протянув обе руки, пошел ему
навстречу, как к старому другу.
- Здравствуйте, здравствуйте, мистер Престо! - радушно воскликнул
Цорн. - Очень рад вас видеть. Прошу садиться. Вот здесь вам будет удоб-
нее.
Он усадил Престо не возле письменного стола, а у окна, и сел в кресло
напротив. На маленьком круглом красного дерева столике стояли серебряный
ящичек с сигарами и папиросами и электрическая зажигалка.
- Предпочитаете папиросы или сигары? - Цорн подвинул ящичек с много-
численными отделениями и пояснил: - Вот египетские папиросы, турецкие,
гаванские сигары "Вегуэрос", "Регалия Байрон", - в продаже не найдете, -
это из Суматры, Явы, Виргинии....
Престо поблагодарил и взял "Вегуэрос" - лучшее произведение Гаваны.
Цорн закурил папиросу.
- Когда мне вчера сообщили, что к нам пожаловал сам Тонио Престо, я,
признаться, сразу не поверил. Неужели вы решились изменить свою внеш-
ность?
Цорн смотрел прямо в лицо Престо, любезно улыбался, но не смеялся,
что немало удивило Престо. Цорн, очевидно, умел великолепно владеть со-
бой.
- Почему бы и негр, - ответил Престо вопросом на вопрос.
Цорн сделал паузу, улыбнулся еще шире, обнажив прекрасно сохранившие-
ся белые длинные зубы, и сказал:
- А вы можете поручиться, что ваши поклонники не учинят надо мною су-
да Линча?
Престо улыбнулся в свою очередь и едва не проговорился о вчерашней
посетительнице.
- И дело не только в этом, - продолжал Цорн. - Я сам не уверен, имею
ли право произвести над вами метаморфозу.
"Не хватает еще того, чтобы Цорн отказался!" - с волнением подумал
Престо и сказал:
- Но ведь вы делаете их десятками!
Тонио волновался и был особенно смешон. Но Цорн попрежнему только
улыбался. Железный человек!
- Я здесь пробыл всего несколько часов, - добавил Тонио, - и уже ви-
дел столько товарищей по несчастью...
- Да, но вы составляете исключение. Исключение даже в моей, несколько
необычной практике, - возразил Цорн. - Для всех моих пациентов их физи-
ческая ненормальность является лишь печальным побочным обстоятельством.
Она лишает их многого, не давая ничего ни им, ни обществу. Они ничего не
теряют и выигрывают все. Совершенно иное положение с вами. Ваша внеш-
ность неразрывно связана с вашим творчеством, с вашими публичными выс-
туплениями...
"И он о том же!" - с досадой подумал Престо и крикнул:
- Я не раб публики!
- Разумеется, вы свободный американский гражданин, - ответил Цорн. -
Но я сейчас говорю не о вас, а о себе. Согласитесь, что вы представляете
совершенно исключительное явление природы, как неповторимое произведение
искусства... Вы видели химер на парижском соборе Нотр-Дам? Они очень бе-
зобразны, и в то же время в них своеобразная красота. Что сказали бы про
человека, который разбил бы химеры и на их место поставил благообразных
херувимов? Не назвали бы его вандалом и варваром? История никогда не
простила бы ему этого. Он опозорил бы свое имя. Я не хочу, чтобы это бы-
ло мое имя... Боюсь, что вы и сами не обдумали до конца всех возможных
последствий вашего намерения... Вы знаете, что моя врачебная практика -
мой жизненный базис. Но я готов отказаться от гонорара и вернуть вам
его, чтобы только не брать на себя такой огромной ответственности.
- Значит, вы отказываетесь изменить мою внешность? - упавшим голосом
спросил Престо. В этот момент он выглядел глубоко несчастным. Неужели
все его мечты о новой жизни в новом теле, о личном счастье рушатся?
Но не удрученный вид разжалобил Цорна. Его вообще едва ли можно было
разжалобить. Цорн совсем не собирался упустить такого выгодного пациен-
та. Однако это действительно был трудный случай в его практике. Вне сом-
нения, перевоплощение Престо произведет шум во всем мире. Конечно, Цорна
не подвергнут суду Линча. Но возможно, что газеты будут бранить его, и
еще не известно, послужит ли это для него новой рекламой или же повредит
практике. Да и излишняя реклама была нежелательна Цорну. Он имел доста-
точную практику, привлекая клиентуру из самых состоятельных классов. Ши-
рокая публика о нем мало знала, представители власти не интересовались
им, и это было ему только на руку: шум мог привлечь нежелательное внима-
ние медицинских организаций, и тогда кто знает, чем все это кончится. В
лучшем случае - убытками, превосходящими гонорар Престо, чтобы погасить
весь этот шум и замять дело. Поэтому он хотел всячески гарантировать се-
бя и даже установил в кабинете аппарат, который записывал на валик весь
разговор с Престо. В случае надобности Цорн мог доказать, что он сделал
все возможное, что он сам усиленно отговаривал Престо.
Цорн развел руками и сказал:
- Ваше уродство - такая же болезнь, как и всякая другая. И потому,
как врач, я не имею права отказать вам во врачебной помощи. - Эту и пос-
ледующие фразы он сказал особенно громко и отчетливо, - Это очень слож-
ный конфликт, и лучшим выходом из него может быть добровольный отказ от
вашего намерения. Поэтому я могу лишь просить вас, убедительно просить
отказаться от вашего намерения... Обдумайте еще раз все хорошенько. По-
дождем день, два. И если вы придете к решению...
- Мое решение твердо, - воскликнул Престо, - и два дня ничего в нем
не изменят.
Цорн вздохнул, еще раз развел руками.
- Ну, что ж! Этим самым вы принимаете всю ответственность на себя. -
И уже другим тоном, как врач, он спросил Тонио: - На что вы жалуетесь,
мистер Престо?
- На судьбу.
Цорн, с видом понимающего человека, молча и сочувственно кивнул голо-
вой и сказал:
- Судьба для нас, современных людей, всего только закон причинности.
Поэтому мы больше не умоляем судьбу. Мы сгибаем ее в бараний рог... Вы -
последний больной. Прием у меня окончен. Пойдемте в парк и там побеседу-
ем, - добавил он, посмотрев на часы.
ВСЕ ТЕЧЕТ...
Престо и Цорн шли по дорожке, усыпанной желтым песком, направляясь в
отдаленную часть парка.
- Итак, вы жалуетесь на судьбу? - повторил Цорн.
- Да, - горячо ответил Престо. - Почему один человек рождается кра-
савцем, а другой уродом? И это уродство, как проклятие, как печать Каи-
на, неизменяемо, если не считать медленного возрастного изменения от
младенчества до старости?
Цорн покачал головой.
- Вы не правы. Вы совершенно не правы. Не только наше лицо, но форма
всего нашего тела не представляют собою чего-либо стойкого, неподвижно-
го. Они подвижны и текучи, как река. Тело наше непрерывно сгорает, уле-
