ключенных. Население тюрьмы, прикидывал он, могло составлять и миллион.
И наверняка не менее чем сто тысяч, поскольку Ледлайд был хорошей тюрьмой
и стал обычным местом для сброса сюда нежелательных элементов с Зиода.
Учитывая такое количество заключенных, управляемых относительно
небольшим количеством охраны, шансы восстания были удивительно малы,
практически несуществующи. Причина была простая. Случись восстание за-
ключенных, с Зиода не придет ни один танкер с продовольствием и все заклю-
ченные умрут голодной смертью. Тот факт, что они зарабатывают на пропита-
ние работой в тюремных фабриках, обычно заставлял их держаться тихо.
Вся тюрьма была подземной. День за днем сознание Педера погружа-
лось в мир серых камер, серых галерей, запах мужчин (он слышал, что где-то
были женские секции), серых фабрик и мастерских, и охранников в черной уни-
форме. Особенно ненавидел он тюремную робу - серую, мешковатую, унизи-
тельную. Он весь ссохся, потеряв костюм Фрашонарда, кожа его покрывалась
пупырышками от одного прикосновения к грубой толстой ткани новой одеж-
ды. Он жил, двигался, работал в нескончаемом кошмаре.
Один или два раза во время бесконечных переходов по галереям он за-
метил Реалто Маста, которого привезли в одной партии с ним, но желания оты-
скать старого знакомого Педер не испытывал. Единственное, чего ему хотелось,
это забыться в углу и потихоньку умирать, день за днем.
Поэтому особого удовольствия он не испытал, когда однажды вечером
во время часа бесед, когда Педер сидел в камере, не обращая внимания на гомон
заключенных из других камер, какая-то фигура возникла в открытом дверном
проеме. Это был Реалто Маст. В серой мешковатой робе и с подстриженными
волосами Реалто выглядел куда менее внушительно, чем раньше. Педер отвер-
нулся и угрюмо ссутулился, стараясь всем своим видом показать, что не желает
иметь ничего общего с бывшим сообщником. Но Маст, нимало не смутившись,
вошел в камеру, нарушая покой маленького помещения, где только и мог ос-
таться наедине с собой Педер.
- Привет, Педер, как ты поживаешь? - сказал он. Веселый тон совер-
шенно не подходил к обстоятельствам, в которых они оказались.- Сколько те-
бе дали, какой срок?
- Что ты делаешь на нашем этаже? - проворчал Педер.
- Меня пока перевели на вашу галерею, в самый конец. Здесь людей ча-
сто перетасовывают с места на место, чтобы они не создавали постоянные связи
между собой, понимаешь? Так что давай не будем ссориться. Возможно, нам
скоро не придется видеть друг друга.
- Отлично,- сказал Педер упрямо, с обвинением в голосе.- Ты на меня
донес.
- Почему ты так уверен? - тихо, немного виновато, спросил Маст.-
Это мог быть Граун.
- Это был он?
- Собственно говоря, это был в самом деле я. Но у меня есть оправда-
ние, Педер. Понимаешь, я сделал это ради бедняги Грауна. Я бы тебя не выдал,
но они угрожали пытками вытащить все у Грауна, беззащитного старика. Поэ-
тому я проговорился, чтобы его не мучили. С твоей точки зрения, впрочем, это
никакой разницы не составляет, правильно?
Маст теперь переключился на тон откровенный, товарищеский, тот са-
мый тон, которому Педер уже никогда бы не стал доверять.
- Какой удивительный альтруизм! - фыркнул Педер.- Но я не сомнева-
юсь, что свою положенную плату ты потребовать не забыл?
- Ну, не знаю. Лучше всех сейчас Грауну. Он получил только пять лет.
Я убедил суд, что его участие в деле было минимальным. Они понимали, что он
слишком туп, чтобы быть зачинщиком. Вот только плохо, что меня не будет ря-
дом, когда его освободят, некому будет присмотреть за беднягой. Не знаю, что
с ним будет, он совершенно безнадежен.
- О, да, ты мастер заботиться о ближних своих, я-то знаю.
Маст, казалось, был искренне расстроен и разочарован поведением Пе-
дера. Он горько улыбнулся:
- Ну-ну, брось! Обстоятельства в самом деле иногда выходят из-под
контроля. Риск пропорционален награде, и так далее.
Но Педер уже знал повадки Маста и поэтому был непоколебим.
Маст что-то задумчиво напевал про себя, глядя на площадку галереи,
где другие заключенные играли самодельными картами. Он сделал еще несколь-
ко замечаний, на которые Педер не дал ответа, храня отчужденное молчание, и
немного спустя Маст удалился.
А Педер еще глубже замкнулся в себе, пытаясь умертвить всякие мысли
и чувства.
Несколько ночей спустя его разбудило гудение дверного замка. Он под-
нял голову. Камера была погружена в полную тишину и темноту, а инфракрас-
ная лампочка, позволявшая охранникам осматривать камеру сквозь спецчувст-
вительный смотровой глазок, давала невидимый для Педера свет. Но сквозь
очертания двери в камеру просачивался обычный желтоватый свет с площадки.
Дверь открылась. Педер увидел, как некто вошел в его камеру.
Загорелся внутренний свет. Перед ним стоял тюремщик, хотя Педер уз-
нал его только потому, что ему было знакомо его лицо. На тюремщике больше
не было обычной черной саржевой униформы. Вместо униформы на нем был
проссимовый костюм Фрашонарда. Ужас, шок, ледяная дрожь возбуждения
пронизали Педера. Он прижался к стене, полный ужаса и волнующих предчув-
ствий. Глаза тюремщика были стеклянные, невидящие. Не говоря ни слова, он
снял костюм, аккуратно сложил его на койке Педера. Потом он согнулся вдвое
и рухнул на пол, словно пустая оболочка.
Как костюм нашел путь в его камеру - это было слишком сложно, что-
бы Педер думал сейчас об этом. Но теперь он знал, приняв этот факт с живо-
тной покорностью, что от костюма он уже никогда не освободится. Соскольз-
нув с койки, он ловко освободился от ненавистной тюремной робы, вытащил из
ящичка белье - на миг он заколебался при мысли о том, что проссиму придется
войти в контакт с грубой, некрасиво выкроенной одеждой. Потом он натянул
костюм.
Облачившись в него, он тут же ощутил, как его снова окутывает поле
воздействия костюма. Мгновенно изменился взгляд Педера на внешний мир. Но
теперь эта перемена была не такая, как раньше. В его мозг влились ранее неиз-
вестные впечатления и знания. Вся окружающая тюрьма стала как бы прозрач-
ной, открываясь его внутреннему взгляду.
Но это было далеко еще не все. Раньше костюм никогда полностью не
погружал своего "я" в мысли и действия, которые он предлагал. Он всегда давал
Педеру изрядное пространство независимого сознания. Теперь ситуация изме-
нилась. Теперь его собственный мозг продолжал формировать мысли, но не бы-
ло уголка в этом мозгу, который не воспринимал бы четких указаний и направ-
лений откуда-то снаружи, от чего-то такого, что мозг окружало и поддержива-
ло.
Сначала сознание, "эго" Педера, сражалось с вторжением. Но успело
сформировать лишь одну независимую мысль:
~Одежный робот~.
Потом оно прекратило борьбу за собственную независимость, рухнуло,
расплавилось, стало бледной лужицей, пассивно отражая все то, что происходи-
ло снаружи.
И Педер, Новый Человек, гомо проссимо, сунул руку в карман костюма,
обнаружил несколько электронных ключей-пропусков. Нагнувшись, осмотрел
валявшегося без движений тюремщика. Дыхание его было легким. Он явно был
в глубоком трансе, коме.
Педер выпрямился. Вокруг пульсировала жизнь тюрьмы Ледлайд. Те-
перь он знал факты, детали, имена, которые никогда бы не узнал, если бы не
усовершенствовавшиеся органы чувств. Часы для сна, для работы, отдыха и об-
щения, так называемые часы бесед.
И кроме того, он теперь знал, что побег с Ледлайда возможен. ~Возмо-
жен~!
Покинув камеру, он не спеша пошел по молчаливой галерее своего
уровня. За запертыми дверями храпели, бормотали, вздыхали во сне люди. Сле-
ва шли поручни. Колодец галереи, в нужных интервалах перекрытый экранами-
предохранителями, уходил вниз на тысячу футов. На противоположной сторо-
не он видел исторически не изменяющуюся картину: ряды за рядами, площадки
и камеры, гигантские тюремные соты.
В конце галереи он остановился. Использовав один из электронных
ключей, отворил дверь камеры Маста, тихо вошел туда.
Маст спал чутко. Он проснулся сразу же, как в камеру проник свет. На-
хмурившись, он вылез из постели, уставился на Педера:
- Педер... как тебе удалось? Они тебе разрешили надеть твой старый
костюм?
- Я ухожу,- объявил вместо ответа Педер.- Можешь пойти со мной.
Это было бы удобно для меня.
- Уходишь? С Ледлайда? Побег! - Маст тихо засмеялся, все еще озада-
ченный, покачал головой.- Это невозможно, Педер. Тебе придется здесь ос-
таться. Лучше смирись и прими это как неизбежность.
- Я могу выбраться отсюда. На Кайан. Это лучше, чем Ледлайд, даже
для тебя.
- Кайан? - Маст тревожно нахмурился.- Но здесь просто нет никакого
выхода.
- Я знаю выход. Корабль ждет меня снаружи, на поверхности. Но мне
трудно будет одному управлять им. До Кайана дальний путь. Было бы очень
хорошо, если бы ты пошел со мной.
Маст отступил на шаг.
- Нет,- сказал он встревоженно.- Срок автоматически удлиняется, ес-
ли ты...
Он замолчал. Педер прислонился к косяку двери. Линии пиджака обра-
зовали узор необыкновенно воздействующей грации и элегантности.
- Двадцать лет,- напомнил он Масту.- Двадцать лет серой однообраз-
ной тоски. Двадцать лет в подземелье. Пойдем со мной, и ты будешь свободен...
Свободен...- Его голос парил и нежил.- Свободен... на новых мирах!
Маст цинично скривил губы.
- Свободен?
Он вздохнул.
- Хорошо, Педер,- попробую испробовать твою ставку.
Он потянулся за своей робой. Вместе они покинули камеру. В конце
площадки электронный пропуск Педера впустил их сквозь крошечную дверку в
небольшую камеру, где ждал пулеобразный экипаж-челнок с двумя креслами.
Линия челноков никогда не использовалась заключенными без сопровождения
тюремщика, но, повинуясь жесту Педера, Маст занял свое место в кресле рядом,
и челнок помчался по направляющему рельсу.
Они миновали сонную тишину их секции, оказались в пределах другой,
словно в иностранной стране. Здесь не спали, а наоборот, работали - сменная
работа не давала машине тюрьмы замереть ни на мгновение. Другие челноки
расплывчатыми пятнами проносились мимо. Педер уверенно управлял экипа-
жем. Когда они остановились, то оказались в зоне мастерских, где гул машин
смешивался с топотом и криками заключенных, направлявшихся в столовые,
спальные галереи, в бани или залы для упражнений.
Педер не колебался ни доли секунды, уверенно шагая вперед, ведя за со-
бой Маста. Маст все больше и больше нервничал, видя вокруг такое количест-
во тюремщиков. Он замер, когда один направился в их сторону. Но офицер
прошел мимо, обменявшись с Педером приветствием.
- Расслабься,- пробормотал Педер.- Я тюремщик, веду тебя в медком-
нату.
- Но на тебе гражданская одежда!
Педер улыбнулся:
- Я в маскировке.
- Это что, какой-то гипноз? - спросил Маст после паузы.- Люди видят
то, что ты заставляешь их видеть?
Педер не ответил. Правда была не совсем такова, как сформулировал
Маст, но близка к его словам. Костюм мог сделать себя незаметным, неподоз-
рительным, он настолько адаптировал носителя к избранной роли, что детали
вроде отсутствия униформы оставались незамеченными. Сознание тюремщиков
обманывалось на уровне подсознательного восприятия.
Педер обдумал вариант с проникновением таким же способом через
главный портал наружу, наверх, но пришел к выводу, что это невозможно; если
он и проникнет из секции, состоящей из отделений для заключенных, в сектор
администрации, ему не выбраться наверх, не приведя в действие сигнализацию.
Автоматы-сторожа внушению не поддаются.
Кроме того, у костюма имелся способ получше. Педер повернул в узкий
уходящий вниз проход, заканчивавшийся металлической дверью, которая от-
крывалась без электронного ключа. Они вошли в машинное отделение, напол-
ненное низким гулом энергоустановок.
В гудении рядами протянувшихся генераторов говорить и слышать со-
беседника было нелегко. Заключенные, занимавшиеся ими, мимоходом поверну-
ли к ним головы, затем вернулись к своему занятию, не обращая более внима-
ния на проходивших Педера и Маста. Педер пробрался в дальний конец отделе-
