ощущение было - как будто тебя искупали в цистерне с помоями,
как будто вопросы специально составлялись, чтобы поиздеваться
над нами. На самом деле это конечно не так, это обычный и
достаточно корректный экзамен по американской системе, но
первое ощущение было именно такое.
Выйдя из зала, я совершенно не представлял, прошел ли я
экзамен или с треском провалился. Я не удивился бы любому
результату, да и сил удивляться уже не было - выложился
полностью.
Дождавшись всех друзей, я предложил поехать сразу после
экзамена в наш кибуц. Там мы пошли в бассейн и сидели там часа
три - постепенно приходя в себя. Наши впечатления от экзамена
совпали - всем захотелось пойти и отмыться.
Результаты получают по почте примерно через месяц, но
этот месяц был не самый приятный в жизни. Если прошел - нужно
искать работу где - ни будь в больнице, если нет - думать, что
делать дальше - пробовать еще раз или думать о
переквалификации. И в том и в другом случае пока что нужно на
что то жить - значит надо еще найти какую то работу, что тоже
не так то легко.
После нескольких дней отдыха я по большому блату
устроился на бензозаправочную станцию - заливать бензин в
машины.
Итак, после экзамена на получение медицинской лицензии я
начал работать на бензозаправке. Заправка была разделена на две
части - для армейских машин - которые заправлялись подкрашенным
бензином по специальным талонам - и для всех прочих. После
нескольких заправок таким бензином краска оседает на внутренних
частях мотора, и тогда можно определить, кто заправлялся
краденным топливом, и привлечь за воровство. Поэтому такой
бензин обычно и не воруют.
Все прочие водители расплачивались или наличными, или
чаще всего, кредитными карточками. Ребята, работавшие на
коммерческой заправке, иногда просчитывались, и восполнять
недостачу им приходилось из своего кармана. Впрочем, чаще они
бывали в прибыли. Фокусы использовались самые разные, наиболее
простой - с топливными добавками. Многие водители просили
залить в бак кроме бензина еще и бутылку добавки, которая, судя
по рекламе, удлиняет срок жизни двигателя, уменьшает вредные
выхлопы и пр. и пр. Серьезных доказательств этому нет, но
многие заливают. Так вот, использованная чистая бутылка
подбирается, заливается обычным бензином, и ставится в витрину.
Очередному простаку - водителю содержимое бутылки заливается в
бак под видом добавки. Стоимость одной настоящей бутылки - 15 -
20 шекелей, в день обычно уходит их около 20 - и, половина из
них - фальшивые. Прибыль заправщика можете посчитать сами. Или,
например, клиент просит добавить масла в двигатель, покупает
банку, а нужно добавить всего половину. Остаток никто обычно
не забирает, он достается заправщику. Кроме того, применяется
банальный недолив бензина и обсчет при оплате, но это гораздо
легче разоблачить, поэтому они используются редко. Наконец,
иногда дают чаевые - все это позволяет заправщикам сносно
зарабатывать. Работа у них конечно тяжелая, летом на солнце,
зимой под дождем, они постоянно дышат бензиновыми парами, но
многие работают там по много лет, и не собираются никуда
уходить.
Я, как неквалифицированный работник, был допущен только к
заправке военных машин. Там нет товарно - денежных отношений, а
только товарно - талонные. Хотя мои доходы были значительно
ниже, чем у соседей из коммерческой части, я был доволен,
поскольку не люблю материальной ответственности и не очень умею
"крутиться". Единственным моим "наваром" на военной заправке
было моторное масло, остатки которого водители отдавали мне в
качестве чаевых по доброте душевной. Оно мне очень
пригождалось, так как мотор моей личной машины протекал как
старый дуршлаг, и масло приходилось подливать почти
еженедельно.
Работа меня не очень то вдохновляла, часто болела голова
от запаха бензина, шума моторов и выхлопных газов. К тому же
эта монотонная деятельность была просто скучной.
Иногда ко мне приезжали заправляться офицеры в форме с
эмблемами мед службы. Я смотрел на них с завистью, ощущая себя
рядом с ними ничтожным существом без профессии и с неясными
перспективами. То, что раньше я тоже был врачом, вызывало не
гордость, а скорее стыд за мое нынешнее убогое положение. Хотя
я себя утешал тем, что все это временно, что может еще я буду
когда ни будь работать по специальности - утешения действовали
слабо. Время шло, а результатов экзамена все не было, я
продолжал работать там же на заправке и начал опасаться, что
это надолго.
Наконец с очередной почтой пришел длинный конверт со
штампом Израильской медицинской ассоциации. Я вышел на улицу и
открыл его, боясь заглянуть в текст. Наконец набравшись
решимости, прочел первую строчку: "Уважаемый доктор. Мы рады
сообщить Вам...". После такого начала понятно, что ничего
плохого, скорее всего, не написано, но какой то почти суеверный
страх не давал мне читать дальше. Наконец я собрался с духом и
прочитал письмо полностью.
Медицинская ассоциация сообщала о том, что я успешно сдал
экзамен и получаю временную лицензию на право работы врачом в
Израиле. Я побежал домой, и размахивая конвертом, скромно
сообщил всем домашним об этом известии. Меня охватили сложные
чувства. Радости и гордости сопутствовали мысли - "Ну вот,
теперь начинается самое сложное - нужно искать работу по
специальности".
Надо признаться, что я совершенно не чувствовал себя
готовым работать врачом. Ведь уже полтора года я занимался
самыми разными работами, весьма далекими от медицины. Конечно,
теоретические знания плюс знания с курса переподготовки у меня
были, но израильская медицина казалась мне столь сверкающей
вершиной, столь подавляла своими достижениями - подлинными и
мнимыми - что мне после куртки заправщика очень трудно было
себя представить в белом халате в больнице. Да и уровень иврита
не позволял чувствовать себя спокойно.
Это снижение самооценки вгоняло в депрессию, подрывало
веру в возможность когда ни будь все же начать работать по
своей специальности. Если я сам не верю, что могу работать
врачом - кто же поверит и возьмет меня на работу? В общем,
после получения лицензии мое настроение не улучшилось.
Следует заметить, что из нашей маленькой группки,
состоявшей из 5 человек, экзамен сдало четыре. Все испытывали
подобные эмоции, кроме одной девочки, которая сдавала так
называемый "стажерский экзамен" - несколько усложненный
относительно нашего, предназначенный для только что закончивших
учебу врачей. Хотя сдавать его несколько труднее, но статус
врача - стажера обеспечивает человека местом в больнице на год
для прохождения интерна туры. К счастью, за год до меня в
Израиль репатриировался мой приятель - однокурсник из
Свердловска. К этому времени он уже давно сдал все экзамены и
проходил специализацию по терапии в больнице Асаф Ха - рофе.
Его зав. отделением хорошо к нему относился, и когда
приятель попросил за меня, тот сказал что готов принять меня на
интервью. Взявши на заправке день отпуска, я приехал в
медицинский центр Асаф Ха - Рофе с самого утра. Больница
состояла из нескольких корпусов, раскиданных на большой
территории. Главный корпус, в котором находилось большинство
отделений, возвышался над остальными зданиями мед. центра. В то
время в больнице было 4 - е терапевтических отделения, каждое
на 35 коек. В одном из них - отделении "D" - и работал мой
приятель.
После бензозаправки больница произвела на меня сильное
впечатление. Все сделано в современном стиле. Везде
автоматические двери, полированные мраморные полы, Стеклянные
стены вестибюля, несколько лифтов. Педиатрический корпус
снаружи весь раскрашен веселенькими яркими красками, с детскими
аттракционами на первом этаже. Санитары провозят каталки с
больными, увешанными датчиками, мониторами, аппаратами
искусственного дыхания. Повсюду деловито снуют врачи в коротких
белых куртках, со стетоскопами на шее, пробегают медсестры. У
всех на нагрудном кармане болтаются бирки с фотографией,
фамилией и должностью.
Короче, я чувствовал себя чужим на этом празднике жизни,
и только в глубине души копошилась мыслишка - может быть и мне
когда - ни будь посчастливится поработать в такой больнице.
Заведующего терапевтическим отделением "D" звали доктор
Пик. Это был невысокого роста худощавый седой человек лет 60 -
и. Как я позже узнал, он родился в Польше, учил медицину во
Франции, стажировался в США. Свободно говорит на 6 языках,
хороший добрый человек и прекрасный терапевт. Вообще,
заведующие отделениями в больницах могут быть самыми различными
людьми, но плохих профессионалов я среди них не встречал.
Я заходил в его кабинет не без трепета. Он попросил
рассказать, чем я занимался в России, спросил, насколько хорошо
я понимаю иврит, и затем перешел к делу. В деликатной форме он
объяснил мне, что хотя ему врачей - олим очень жалко, но нас
много, а ставок мало, и конечно, ставки для меня у него нет. Но
министерство здравоохранения организовало специальный фонд для
оплаты стипендии врачам - олимам на 6 месяцев, если они найдут
отделение, готовое принять их на работу. Сумма правда мизерная,
но просуществовать как-нибудь можно. После первых пол-года
стипендия или оканчивается, или продлевается еще на 6 месяцев
по ходатайству больницы, а что потом - вопрос открытый. Пик
сказал, что если я хочу, он готов меня взять на 6 месяцев на
эту стипендию, но что новых ставок в отделении не ожидается, и
продление для меня стипендии на второе полугодие он тоже не
может гарантировать. Он вообще не понимает, как можно решить
проблему такого количества врачей - олимов, свалившихся
внезапно на голову израильского здравоохранения. По его мнению,
мои шансы найти работу после полугодичной стипендии не
увеличатся, а деньги будут мной уже использованы - поэтому
нужно хорошо подумать, стоит ли мне на это идти. Может быть
лучше поискать другое отделение, где смогут предложить какую ни
будь реальную ставку в будущем после истечения 6 - месячного
периода стипендии.
Учитывая, что толпы врачей - олимов бродят по больницам и
осаждают заведующих просьбами принять их хотя бы на таких
условиях - я долго не раздумывал. Нужно с чего - ни будь
начать, а там видно будет.
Пик обещал направить в Минздрав письмо для оформления на
меня документов, что может занять несколько месяцев, записал
мой телефон и пожелав мне успеха, посоветовал все же продолжать
поиски более реального места работы.
Выходя из его кабинета, я так и не понял, радоваться мне
или огорчаться, будет для меня работа или нет.
Время шло, моя работа на заправке продолжалась, а Пик все
не звонил. Я еще немного походил по отделениям, не везде
заведующие были готовы вообще разговаривать на тему работы, а
где готовы - там сочувствовали, желали успеха, но даже и
стипендии не предлагали.
Хождение толп безработных врачей - олимов по заведующим
отделениями приняло угрожающий размах. Несчастные заведующие, в
большинстве своем неплохие люди, начинали попросту прятаться от
соискателей, отказывались принимать их даже на интервью. Их
вполне можно понять - очень тяжело из дня в день смотреть на
несчастных, заикающихся на иврите безработных врачей - олимов,
зная, что принимать их все равно не будешь. Кстати, отсутствие
мест - не единственная причина отказов. Врач - уроженец страны
