обсуждаются с сеньором или с резидентом.
Все остальные свободные врачи, в том числе сеньоры,
резиденты, вплоть до зам. заведующего - сидят и пишут выписки.
Решение о выписке принимается во время обхода, больной уходит в
тот же день через пару часов, поэтому нужно торопиться. Средний
койко - день в отделении составляет 4. 7 дня - поэтому темп
приема - выписки сумасшедший. Есть больные, лежащие неделями,
но зато полно кратких госпитализаций - на 2 - 3 дня. Это разные
боли в груди, потери сознания, боли в животе и пр. Делается
быстрое обследование, если отвергли диагноз инфаркта, острой
хирургии и прочих опасных состояний - немедленно домой. Все
прочие обследования - только в поликлинике. В отделение кладут
только в том случае, если нахождение больного дома является
угрозой его жизни или здоровью. Выписывают молниеносно - как
только прямая опасность устранена. Ясно, что при этой системе
больные выписываются недолеченными. Поэтому очень много
повторных госпитализаций - сегодня выписываешь, а дня через два
он вновь поступает с той же проблемой.
В конце дня проверяют анализы, взятые утром, решают
оставшиеся нерешенные проблемы с больными, заканчивают
последние выписки и часа в четыре расходятся. Остается только
дежурный врач, на которого сваливается все, что не доделано, ну
и обычная работа дежуранта, о которой я напишу в одном из
следующих писем
Два раза в неделю обход делает сам зав. отделением - за
каждый раз - одну сторону. Он выписывает все залежи - больных,
которых не удалось выписать сеньорам в течение всех предыдущих
дней, принимает решения по поводу лечения и обследования в
самых сложных и запутанных случаях и пр. Обычно его обход
длится много дольше - до14 - 14:30. Тогда всему отделению
приходится задерживаться, чтобы закончить рутинную работу.
Очень большие возможности предоставляются для учебы.
Обычно утром босс или кто то из сеньоров рассказывает, что
нового они прочли в профессиональной литературе. Раз в неделю
кто - ни будь из врачей отделения докладывает специально
подготовленный обзор по какой - ни будь конкретной теме. Один
день в неделю происходит заседание внутрибольничной
терапевтической секции - врачи из всех терапевтических
отделений - человек 80 - собираются часа на полтора, и слушают
доклады своих или приглашенных специалистов, обсуждают сложные
и интересные случаи. Раз в месяц - обще больничное заседание
врачей из всех отделений - каждая секция что - то докладывает.
Раз в 3 месяца - совместное заседание терапевтических секции
всех больниц центра страны. Кроме всего этого, существует
совместная учеба для резидентов из разных больниц по каждой
специальности. Это делается для подготовки к экзаменам,
происходит при университетах, обычно в определенный день раз в
неделю после работы.
И это еще не все. Фармацевтические фирмы часто устраивают
семинары для врачей, снимая зал в хорошей гостинице на вечер, с
ужином и несколькими лекциями, обычно о новых лекарствах.
Приглашения раздаются врачам бесплатно. Часто представители
таких фирм организуют лекцию прямо в отделениях, обычно
заказывая перед этим обед из китайского ресторана. Вообще
агенты разных фирм постоянно заходят в отделения, оставляя
образцы лекарств и раздавая врачам кучу всяких рекламных
мелочей - ручки, блокнотики, брелки, рекламные брошюры и
ксерокопии статей, поддерживающих использование того или иного
лекарства. Часто бывают так же научные конгрессы, местные и
международные симпозиумы, семинары и пр. и пр. Практически
почти ежедневно при желании есть возможность куда - то пойти и
послушать лекцию или побыть на семинаре.
В общем, возможности для профессионального
усовершенствования велики, да и темпы изменений в медицине
огромны.
Вообще, в профессиональной среде престижно постоянно
читать и знать литературу. Есть люди, которые могут цитировать
руководство по внутренним болезням почти наизусть, вплоть до
номеров страниц - где что написано. Врач, не читающий
профессиональных журналов, даже если он хороший практик,
вызывает недоумение и насмешки. Очень принято хотя бы пару раз
в неделю ходить в библиотеку и пролистывать периодику. А
заведующие отделениями обычно сами прочитывают больше всех,
постоянно открывают руководство по терапии, хотя уже, казалось
бы, знают его от корки до корки. Тут не удается достигнуть
какого то положения и расслабиться - нужно постоянно рваться
вперед и вперед, а то останешься в арьергарде. Книжка 3 - 4
летней давности по терапии уже считается устаревшей.
Постоянно публикуются результаты очень больших
исследований, которые быстро внедряются в практику. Например,
вышла большая работа на нескольких тысячах больных,
статистически доказавшая, что на ранней стадии инфаркта прием
250 мг. аспирина под язык очень улучшает прогноз. Вскоре после
публикации результатов исследования каждый больной с
подозрением на инфаркт начал получает таблетку аспирина еще в
машине скорой помощи. И так во всем. В общем, медицина в
Израиле - это современная, эффективная, быстро развивающаяся
индустрия, со всеми ее плюсами и минусами.
Письмо номер 10. "Шестимесячная практика"
Излишне говорить, что на следующий день я пришел в
больницу задолго до начала рабочего дня. Быстро уладив все
формальности и получив на складе чистый белый халат, я появился
в отделении. Все это напомнило мне, как после получения диплома
я пришел в больницу уже в качестве врача - интерна. Чувство
радости, гордости, вместе с неуверенностью: - "А справлюсь ли
я, а как меня встретят коллеги и больные?"
Действительность оказалась, как всегда, прозаической.
Выяснилось, что никто не собирается встречать меня с рушником у
порога отделения. На утренней линейке заведующий представил
меня так: "Да, кстати, у нас начинает работать новый доктор",
махнув в мою сторону рукой: "Его зовут - как твоя фамилия? -
да, да, доктор Баевский, он у нас будет 6 месяцев на
стажировке. "Твои товарищи тебе все объяснят", добавил он,
показав на сидящих в сторонке человек пять врачей совершенно
олимовского вида. "Товарищи" ухмылялись и посматривали на меня
как бывалые моряки на салагу - они то уже были в отделении по 2
- 3 месяца.
У остальных врачей я не вызвал никакой реакции, кроме
вежливо - безразличных улыбок.
После линейки собратья популярно объяснили ситуацию, в
которой я оказался. В отделении постоянно крутятся 5 - 6 врачей
- олимов, одни оканчивают 6 - месячный период и уходят, а
другие приходят. В основном их используют на технических
работах - взятие анализов крови, снятие ЭКГ, заполнение историй
болезни и пр. Отделению это очень удобно - бесплатные рабочие
руки. На специализацию практически никого не оставляют, но если
нормально себя зарекомендуешь - заведующий даст хорошую
характеристику, с которой потом можно поискать место врача в
каком ни будь тихом доме престарелых или в другом богоугодном
заведении. Некоторые даже находят. О продолжении своей
врачебной карьеры можно спокойно забыть, но как-то прокормиться
все же можно будет. А за эти 6 месяцев нужно постараться
получить разрешения на дежурства в отделении - это неплохо
оплачивается, а на одну стипендию, равную прожиточному
минимуму, особо не разжиреешь. Да и после истечения 6-и месяцев
некоторым разрешают про! ! должать дежурить - хоть какая - то
врачебная работа.
Среди врачей - олимов, которые находились в тот период в
отделении, публика подобралась разношерстная. Там был средних
лет кандидат мед. наук, бывший доцент одного из столичных мед.
институтов; молодая доктор из Молдавии со стажем 2 года - из
которых 1 год и 10 месяцев она просидела в отпуске по уходу за
ребенком; бывший военный врач, служивший токсикологом -
радиологом; молодая заведующая кардиологическим отделением из
Ленинграда, и два стажера, только что закончивших институты.
В эту пеструю компанию затесался еще один персонаж -
доктор Джамши - 45-летний врач из Ирана. Кстати, до сих пор я
не знаю, имя это или фамилия. По его словам, жил он там
неплохо, держал в Тегеране частную клинику и преуспевал. Во
времена шаха жизнь была чудная, когда пришли хомейнисты - стало
поскучнее, но его никто там не обижал, он лечил, по его словам,
всю столичную элиту и делал неплохие деньги. Что его дернуло
переехать в Израиль - он и сам толком не понимает, скорее
всего, сионистские иллюзии. Так или иначе, сложным путем через
Турцию он вывез всю семью, откуда уже и совершил алию - так
называется на иврите приезд еврея в Израиль - в дословном
переводе - "восхождение". На привезенные с собой деньги он
купил квартиру, поселился в ней и начал бомбардировать Минздрав
просьбами признать его врачом-специалистом, каковым он считался
в Иране. Ему предложили сначала пройти стажировку в отделении,
а уже затем будет решен вопрос о его аттестации. Так он и
появился в больнице Асаф Харофэ.
Худой, в толстых очках с еще более толстыми дужками, в
которых скрывался слуховой аппарат, с гнусавым голосом и
тягучим иранским акцентом, он производил странное впечатление,
как человек, не вполне понимающий, где он находится и что
делает.
По утрам он вместе со всеми брал больным кровь на анализ.
В его руках тонкая иголочка для взятия анализа крови
становилась орудием пыток. С первого раза в вену он не попадал
никогда, но не отступался, а продолжал колоть и колоть, пока не
достигал результата.
Правда, взятая таким травматичным образом кровь обычно
сворачивалась, и кому-то из нас потом приходилось повторять
анализ. Вскоре больные его уже знали. Если он приближался к
палате, все ходячие разбегались, а лежачие прятались под
одеяло. Закаленные медсестры бледнели, видя мучения его жертв.
После его подобной деятельности больные целыми палатами умоляли
о выписке - пережить подобное еще раз не соглашался никто. В
итоге его стали посылать с анализами лишь к полным маразматикам
или к больным в коме.
При снятии больному кардиограммы он умудрялся так
запутывать провода прибора, что несчастного пациента потом
освобождали по 15 минут.
Написанные им истории болезни не мог прочитать ни один
человек - они больше всего напоминали клинопись, впрочем, с
изящными персидскими завитушками. По моему, и сам он был не в
силах это прочесть, а докладывая историю, каждый раз придумывал
все заново. Но во время обхода заведующего наступал его
звездный час.
Он мог цитировать двухтомное руководство Харрисона по
терапии целыми страницами, первым отвечал на любой вопрос
заведующего, и иногда начинал тягуче спорить с ним по каким то
мелким подробностям, доводя того до белого каленья. Что было
особенно противно, часто он оказывался прав, и к тому же Джамши
не упускал любой возможности напомнить окружающим о своих
знаниях. Если бы он не был столь нелеп и неприспособлен, его бы
просто терпеть не могли. А так он вызывал скорее смех, и в
общем все относились к нему довольно добродушно. (все, кроме
больных - они его люто ненавидели, и их можно понять).
Как он умудрялся быть преуспевающим врачом в Иране - я не
очень понимаю. То ли персы совершенно не чувствительны к боли,
то ли они столь уважают теоретические познания, что готовы
простить за них все.
Среди наших врачей отношения были товарищескими. Все
старались помочь друг другу, ввести в курс дела новеньких. Мы,
