каким-то особым, просто садистским звучанием - он, как правило,
предвещает неприятности. С тех пор как я начал дежурить, у меня
выработался условный рефлекс на такие звонки. Даже где нибудь в
магазине или в гостях стоит услышать звонок этого тембра -
сразу становится не по себе и хочется швырнуть в телефон
ботинком.
Физическая усталость на дежурстве сочетается с нервным
напряжением, с постоянным ожиданием какой - то катастрофы, и
это страшно выматывает. Короче, до самого утра я не спал ни
секунды, даже когда мне никто не мешал. Утром ощущение было как
после тяжелого похмелья - болела голова, тошнило, страшно
хотелось спать, ноги ныли от усталости - за вечер я накрутил не
один километр по отделению, проверяя, как чувствуют себя
больные, снимая ЭКГ, делая анализы и пр. Ощущение полного
опустошения, безразличия ко всему. Меня даже не радовало, что с
работой я в общем справился нормально - хотелось только скорей
уйти домой и лечь спать.
Когда в 8 утра начали приходить врачи, вид у меня был
достаточно красноречивый и говорил сам за себя. Хотя в
отделении принято после дежурства оставаться на работе хотя бы
до обеда, старший врач посмотрев на меня, сказал - " Иди, с
тебя хватит на сегодня. " И я ушел.
Как я ехал домой в то утро, не помню. Расстояние от
больницы до моего дома около 27 километров, и, по - видимому, я
преодолел их в то утро без происшествий, поскольку на следующий
день на машине никаких вмятин не было, и полиция меня потом не
разыскивала. Но сам процесс полностью выпал из моей памяти. Я
подозреваю, что ехал все же наполовину спя, управляя чисто
автоматически - " на автопилоте "
Между прочим, дорожные аварии у врачей частенько случаются
после ночных дежурств. Один из кардиологов нашей больницы как -
то после дежурства заснул за рулем, и въехал в автобус. К
счастью, у него все обошлось без особых повреждений.
Приехав домой, я с трудом разделся, и, упав в кровать,
моментально отключился. Спал я часов до 5 дня, встал больной, и
начал постепенно приходить в себя.
На другой день на работе я постоянно зевал, да и
чувствовал себя, как больной гриппом. В общем, от того
дежурства я отходил два дня.
Последующие несколько прошли также тяжело, я дрожал за
неделю перед ними и отходил два дня после, но постепенно
втянулся, поднабрался опыта и научился справляться с типовыми
ситуациями, которые обычно случаются на дежурствах. Через какое
- то время я стал чувствовать себя в отделении более уверенно,
и заметил изменившееся к себе отношение со стороны местных
врачей. Они стали меня замечать, наконец, запомнили мое имя, и
постепенно начали считать меня надежным дежурантом. Да и со
стороны медсестер исчезло это первоначальное настороженно -
недоверчивое отношение, с которым они относятся ко всем новым
молодым врачам, а уж к врачам - олимам - и того больше.
Я делал по 5 - 6 дежурств в месяц, моя зарплата сразу
выросла раза в два с половиной, причем за эти дежурства я
получал больше, чем за ежедневную работу в отделении на
олимовскую стипендию.
Все это было бы хорошо, если бы не неуклонное приближение
к концу 6 - и месячного периода этой самой стипендии. При мне
несколько человек ее уже закончили, и хотя дежурства в
отделении им оставили, но никакой постоянной работы найти они
не смогли.
Я снова приуныл, но нашлись добрые люди, которые шепнули -
" А подойди - ка ты к доктору Алону - он сейчас набирает врачей
- олимов для работы в приемном покое.
Доктор Алон - зав. приемным отделением больницы - давно
вынашивал планы расширения приемника, строительства нового
здания для него, и решил загодя готовить кадры. Предполагалось,
что врачи - олимы будут работать там в качестве дополнительной
рабочей силы. Никакой специализации для них организовывать не
предполагалось, и получать они должны были всю ту же мизерную
стипендию, правда уже не 6 месяцев, а постоянно. Работа
тяжелая, изматывающая и без всяких перспектив на будущее - но
лучше чем ничего.
Я попросил у заведующего отделением характеристику, и
пошел с ней к Алону.
Доктор Алон был весьма неоднозначной и любопытной
личностью.
Его в больнице знали все, относились к нему с иронией, и
не смотря на его прекрасное образование, свободное владение 4
языками, кличка у него была - " Дегенерал - майор ".
Высокий, моложаво выглядящий, подтянутый, он пришел в
больницу после многолетней службы в армии, демобилизовавшись в
чине полковника. Доктор Алон был всегда полон достоинства и
самоуважения. Разговаривая с людьми, он всячески подчеркивал
свою значимость и влиятельность, вел себя чрезвычайно
церемонно, как ведут себя августейшие особы при общении с
простым людом.
Он всегда был занят грандиозными проектами, очень любил
рассказывать о своих мегаломанских планах, о поездках за
границу, где все принимали его "на ура", о конгрессах, в
которых он участвовал. Одно время Алон занялся политикой,
примкнул к какой-то партии и совершенно серьезно планировал
занять пост министра здравоохранения.
Интересно, что при этом он никогда не рассказывал о своих
военных подвигах - а ведь он участвовал почти во всех войнах
Израиля, был несколько раз награжден, говорили даже, что он
получил звание " Герой Израиля ", и рассказать ему видимо было
что.
Когда-то он прошел специализацию по хирургии, но было это
давно, и с тех пор занимался он вопросами, от практической
медицины далекими. Тем не менее, каждый раз, когда в приемник
поступал раненый в дорожной аварии, Алон вспоминал, что он тоже
хирург, забегал в кабинет, начинал суетиться, давать указания
врачам, медсестрам, мешая профессионалам нормально делать свою
работу. Дежурные хирурги терпеть этого не могли. Один из них -
наш парень, Илюша, однажды даже впрямую выгнал его из комнаты,
заявив - " Или вы немедленно убираетесь отсюда и не мешаете
работать, или уйду я и тогда занимайтесь раненым сами ". Алон
раненым заниматься не решился, ушел, потом устроил большой
скандал, но поскольку все хирурги Илюшу поддержали, дело
спустили на тормозах.
При этом многие, кто были с ним знакомы, соглашались, что
человек он был не плохой, человечный и как правило, готовый
помочь.
Он считал себя истинным сионистом, да, наверное, и был им,
полагал, что приезд евреев из России - это благо для Израиля, и
решил по мере возможности помочь нескольким врачам -
репатриантам с работой, при этом обеспечив приемник дешевой
рабочей силой.
Каким-то образом Алон сумел договориться о финансировании
этого проекта и начал набирать к себе врачей - олимов.
Следует отдать должное организаторам проекта - не знаю,
один ли Алон этим занимался или нет - перед началом работы в
приемнике для всех врачей - олимов были организован курс
переподготовки, состоящий их нескольких ротаций в разных
отделениях, в каждом по 1 - 2 месяца. Это было отделение
интенсивной терапии - реанимации, анестезиология, рентген,
инфарктное отделение, хирургический приемник. После разговора с
Алоном я был принят, и вместе с еще несколькими ребятами, мы
начали проходить весь этот маршрут, учась всему помаленьку.
Одновременно я продолжал дежурить в терапевтическом отделении.
Все эти ротации были очень интересными. Особых
обязанностей у нас не было, в основном мы смотрели, спрашивали,
немного помогали врачам этих отделений в рутинных делах.
Постепенно входили в курс дела, научались делать какие-то новые
для себя манипуляции - интубации, постановку катетера в
центральные вены, ушивание ран и пр. и пр.
В общем, это было очень полезное для меня время.
Одновременно Алон записал всех нас на курс усовершенствования
по лечению неотложных состояний, который проводился для врачей
раз в неделю при Тель - Авивском университете в течение 2
семестров, причем добился, чтобы обучение было для нас
бесплатно.
Таким образом, все это было хорошей школой, позволившей
сократить разрыв между требованиями к врачу в России и в
Израиле. Естественно, дома приходилось много читать,
готовиться, делать всякие сообщения, доклады. Кроме медицины,
такая учеба очень развивает язык, даже два - иврит и
английский. Вся профессиональная литература - на английском, а
говорят на работе, естественно, на иврите.
На последнюю ротацию я снова попал в то же отделение
терапии к доктору Пику - это был последний месяц перед началом
работы в приемнике.
Тут уже я себя чувствовал совсем по - другому, чем в
предыдущий раз. С ивритом было уже нормально, я много дежурил в
отделении и меня там хорошо знали, за это время удалось
поднатаскаться в медицине, и на обходах заведующего я не
пропускал ни одного случая продемонстрировать, какой я стал
начитанный и грамотный. Естественно, не преминул я подойти к
заведующему отделением, попроситься на специализацию по
терапии. Так же естественно он меня не взял - отговорился
отсутствием мест, хотя и пообещал иметь в виду, в случае чего.
Но острота проблемы была уже снята - меня ждало место в
приемнике, без работы я уже не останусь.
Наконец последний месяц в терапии завершен, и я вышел
работать в приемный покой в качестве врача общего профиля.
Письмо номер 12. Вариации на тему адсорбции
Я хочу на время прервать повествование о своем возвращении
к профессии. Как Вы уже поняли, в конце концов у меня все
сложилось нормально. Несмотря на всякие проблемы и сложности,
мой путь был относительно гладим по сравнению со злоключениями
многих других врачей, приехавших из бывшего Советского Союза в
Израиль.
Не знаю точных цифр, но полагаю, что среди приехавших
продолжили работать врачами в Израиле только процентов 20 - 25.
Естественно, большая часть из них - это молодые люди лет до 40,
те, кому удалось сдать экзамен на медицинскую лицензию и затем
найти работу. Более ли менее, все прошли маршрут, подобный
моему - одни чуть легче, другие несколько тяжелее.
В более старшем возрасте проблемы, несомненно, гораздо
серьезнее. Труднее выучить язык, сложно одновременно
переучиваться и где то подрабатывать, чтобы кормить семьи. Хотя
врачам с 14 - летним стажем и выдают лицензию как бы
автоматически, но условием этого является 6 - месячная
стажировка в признанном министерством отделении и затем некое
подобие устного экзамена перед комиссией - который,
естественно, так же достаточно сложен, и не все его
преодолевают. Даже пройдя экзамен, очень многие просто не могут
найти потом места - врачей предпенсионного возраста никто не
хочет брать на работу.
Несмотря на эти общие закономерности, трудно предсказать,
как сложится профессиональная судьба конкретного врача. Иногда
молодой, здоровый и преуспевающий в прежней жизни человек никак
не может преодолеть барьеры, и теряет свою прежнюю профессию. С
другой стороны, немало людей предпенсионного и даже пенсионного
возраста находят в себе силы на то, чтобы справиться со всеми
сложностями и продолжить работать по специальности. Это зависит
в некоторой степени от удачи, и в огромной степени от свойств
самой личности.
Я хочу рассказать о нескольких людях, с которыми я
столкнулся в Израиле и об их профессиональных судьбах. Они
показались мне интересными и нетипичными, подтверждающими тезис
о том, что, в конечном счете, все зависит от самого человека.
При этом я не беру известных во всем мире ученых, которым не
