— Да, в десанте лежит, весь изрешеченный. В него, по-моему, кто-то целый
«рожок» в упор выпустил. Наверное, после того, как вы уехали. Не тело —
решето! Сволочи! Там подальше был еще труп, но его сумели подобрать
танкисты. Танк сзади нас едет.
Из-за дувала показался танк, тащивший на буксире подорванный КАМАЗ.
Следом появился еще один, на тросах у него был дымящийся тягач. Я
бросился навстречу танкисту зампотеху Штрейгеру:
— Виктор, зацепи сгоревшую БМПшку. Как потом спишем машину?
— Как-нибудь да спишете. Чего ее зацеплять? Решето! В броне дырок от
гранат штук двадцать. Дуршлаг. Через нее макароны хорошо промывать! —
ответил мне майор невеселой шуткой.
Он махнул рукой, и колонна поползла дальше к дороге. За танкистами
выехали колесные машины и броня. В это время из зарослей выбрался Ермохин
с перевязанной рукой и за ним два солдата.
— Лейтенант! Сволочь! Ты почему машину бросил? У твоих позиций человек
пять погибли, а может, и больше. Шлепнуть бы тебя самого за это! —
набросился я на него.
— Меня ранило! Машину подбили, боеприпасы кончились. Я не мог не
отступить. Повезло, что мой экипаж выжил. Еле-еле выбрались! — начал
оправдываться взводный.
— Там, где был твой рубеж обороны, пятнадцать минут назад было братское
кладбище. Учти, если смогу, отправлю тебя под трибунал! За трусость.
Лейтенант шмыгнул носом и вновь показал мне на перевязанную руку:
— А что сейчас с этим-то делать? Мне бы перевязаться.
— Топай за танками вместе с экипажем. На бетонке найдешь медиков. Уйди
подальше с глаз долой! — махнул я рукой и пошел к своей машине.
Якубов забрасывал станину от гранатомета на корму. АГС уже лежал на
броне.
— Ничего не забыл? Барахлишко упаковал? — Я хмуро посмотрел на сержанта.
— Так точно! Вещи и оружие собраны! Можно двигаться. Ребят, убитых, так и
повезут в десанте или перенесем их на грузовики?
— Сами вывезем! — отрезал я и поинтересовался, пристально глядя ему в
глаза: — Гурбонище! Ты почто меня в «зеленке» одного бросил на произвол
судьбы? Не уж-то не видел, что я за третьим трупом помчался? Меня, как
зайца на охоте, по кочкам гоняли!
— Виноват! Товарищ старший лейтенант, виноват! Я сильно испугался,
запаниковал, не заметил, что вы остались! Честное слово, разве б я уехал,
если б видел? Думал, вы уже в десанте сидите.
— Я лег в него, только значительно позже! С тебя в Бухаре, при встрече,
шикарный банкет! Заказываешь персонально для меня главный зал твоего
ресторана!
— Хоть два банкета, но после дембеля! Главное дело, нам живыми
вернуться! — вздохнул Якубов.
— Вернемся! Обязательно вернемся живыми! По теории вероятности не может
на одних и тех же людей сваливаться неисчислимое множество несчастий!
Думаю, свою порцию мы съели полностью. Оставим и другим чуть-чуть!
— Халва, халва, халва! Сколько не говори, сладко не становится. Но буду
рад, если гарантируете, что вернемся. Обязуюсь дома устроить той в вашу
честь! Пир по-нашему!
— Ловлю на слове! — усмехнулся я и похлопал сержанта по широкой спине, а
потом поддал ему коленом под зад (за переживания под перекрестным
обстрелом).
Последний «Урал» проехал мимо, и далее поползли БМП с повернутыми вправо
пушками, в сторону канала. Интенсивный пушечно-пулеметный огонь не давал
«бородатым» обнаглеть окончательно и не подпускал их к дороге.
«А действительно! Отсутствие на шее номерка-амулета едва не привело меня
к гибели», — мелькнула в голове неприятная мысль.
Скорей отсюда! Прочь! Надеюсь, что в «Баграмке» я был в последний раз…
Позже напыщенные начальники представят эту трагедию как яркий пример
героизма и самопожертвования наших бойцов. Очень удобная позиция:
собственные просчеты и бестолковость объявлять всенародным подвигом. Бить
в барабаны, трубить в трубы, петь гимны, клясться памятью погибших
товарищей. Мертвым и их родителям от этого не легче...
Глава 18. Прощание с товарищами
Колонна бойцов выстроилась на трассе, и командование начало подводить
итоги боя, подсчитывать потери. Результаты подсчета оказались трагичными:
погибло десять человек. Еще двух не нашли: Юрку Колеватова и Азаматова.
Двадцать раненых. Вот такая получилась «мясорубка». Выходит, каждый
второй из попавших в кишлак ранен или убит.
Я пытался отряхнуть маскхалат. Чего на нем только нет! Пыль, грязь,
кровь, колючки…
— Никифор, кто будет командовать батальоном? — спросил Вересков. —
Чухвастова увезли в медсанбат. Ему руку в двух местах осколком
раздробило.
— Черт! Как же так? Ну, нелепость! Бедняга Вовка! — огорчился я. — Руку
сильно покалечило? Какую руку и в каком месте?
— Правую. Возле запястья. На нее было страшно смотреть. Месиво из
сухожилий, костей и мяса, — вздохнул зампотех. — Опять остались без
начальника штаба.
— Ты — старший по званию, вот и возглавляй колонну. Нехорошо, если
старший лейтенант будет майором руководить. Я, кажется, после
сегодняшнего дня отвоевался. А где был наш новый комбат?
— Хрен его знает. Где-то при штабе отирался. А Метлюк за каналом остался
с третьей ротой, с другой стороны «зеленки». Если командиры отыщутся,
тогда будут они «рулить». А не найдутся — ладно, сам поведу батальон
домой, — согласился со мной зампотех.
К нам подошел Хмурцев и сообщил, что Ошуев приказал съездить в морг, в
Баграм, опознать трупы.
— Но погибшие, все из разных подразделений. Кто поедет? Не собирать же
команду из пяти офицеров! — поинтересовался Вадик.
Вересков посмотрел на меня вопросительно:
— Никифор! Поедешь? Ты практически всех солдат батальона в лицо знаешь. А
я только механиков. Может, сгоняешь?
«Вот черт! Еще одно испытание на прочность и крепость нервной системы!» —
подумал я и внутренне содрогнулся, представив то, что увижу… В морге
опознать десяток изувеченных солдат!
— Да я там сам останусь при виде этой жуткой картины, лягу рядом! —
вскричал я в полном отчаянье.
— Ну и какие предложения? Собрать толпу офицеров и пусть отправляются
узнавать своих подчиненных?
— Ладно, хрен с вами! А на чем ехать? — вздохнул я.
— Спроси у Героя или у командира полка, — ответил Хмурцев. — Это они
распорядились.
На мой вопрос о транспорте, «кэп» указал на два БТРа полковых связистов:
— Бери эти «коробочки» и езжай быстрее!
Я подозвал попавшихся на глаза стоящих в сторонке сержантов.
— Якубов, Муталибов! Парни, поедете со мной. Живо!
— Куда, товарищ старший лейтенант? — с опаской спросил Гурбон.
— В Баграмский морг.
— О, шайтан! — взвизгнул Гасан Муталибов. — Я не могу! Я боюсь мертвецов.
— Эти мертвецы — твои вчерашние приятели, папуас!
— Ну, чего вы сразу обзываетесь? Я ведь действительно боюсь крови и
мертвых! Вы же помните прошлый год…
— Хорошо, постоишь возле дверей, позову, если кого-то не узнаю или
понадобится твоя помощь! — махнул я раздраженно рукой. — Поехали! Кто-то
должен меня охранять перед заменой, в конце-то концов!
Психовали не только сержанты, но и я. Тело била сильная нервная дрожь и
неприятно сосало под ложечкой. Не вырвало бы при виде крови. Очень этого
не хочется…
На окраине медсанбата стояли два ангара. Это и был морг. У ворот на
цинковых ящиках сидели и курили три солдата-дембеля, с выбритыми до
блеска головами. Чувствовался посторонний подозрительный запах (наверное,
анаша). Выглядели они устрашающе и вызывающе нагло: голые по пояс с
толстыми серебристыми цепочками на шеях, с огромными наколками на теле.
На плечах и груди красовались броские надписи и рисунки: «ОКСВА»
(ограниченный контингент советских войск в Афганистане), «2 года под
прицелом», «Баграм», «ДМБ 87». Надписи кричали о героической службе
парней (очевидно, в этом морге), об их боевых буднях и ежедневном риске.
Тыловые герои, от безделья, испещрили себя воинственными надписями с
головы до пояса. Под штанами было не видно, есть ли «иероглифы» ниже
поясницы или нет. Но наверняка какой-нибудь из обкурившихся балбесов
что-то боевое написал и на ягодицах. Чуть в стороне, на земле,
прислонившись к забору из аэродромной арматуры, полулежали пятеро
дремлющих молодых бойцов. Видимо, похоронная команда.
Гасан присел на корточки в сторонке и закурил папироску. Гурбон схватил
за шиворот узбека-земляка, обнял его и затараторил о чем-то быстро-быстро
на своем родном языке. Везде у него находятся земляки и родственники!
— Эй, черти! Это морг? — спросил я у бойцов.
— Ну… — издал звук, судя по всему, старший.
— Что «ну»! Морг? — рявкнул я.
— Морг, — ответил самый стройный из них.
В моем батальоне таких здоровяков не было. В горах жирок не нагуляешь!
Отожрались на госпитальных харчах, в тишине и покое.
От солдат слегка разило спиртным. В тенечке — я приметил — стояла
трехлитровая банка, наполненная какой-то жидкостью и наполовину
опустошенная.
— Да вы все пьяны!
— Вовсе нет! А ты по трезвому делу тут поработай! — стал оправдываться
наиболее вменяемый из этой троицы.
— Сопляк! С тобой замкомбата говорит. Повежливее!
— Виноват! — ответил он.
— Кто тут старший?
— Я. Сержант Панков! — представился разговорчивый. — Какие проблемы?
— Нужно опознать десять человек, которых сегодня привезли из «зеленки».
— Тринадцать. Сегодня поступило тринадцать трупов. Может, тут и ваши.
Сейчас попытаемся разобраться, кто есть кто. Внутрь пойдете или сюда
выносить?
Муталибов при этих словах охнул и побледнел.
— Там в помещении прохладно или духота? Запах ужасный? — поинтересовался
я у сержанта. — Тошно?
— Нет, там прохладно и не воняет. Они еще не успели испортиться, свежие.
В камере для этого поддерживается холодок. Лучше войти на «склад». Тут вы
сразу сомлеете.
— Ну, открывай врата ада, привратник.
…Лучше бы я туда не заходил. Холодный полумрак «некрополя» вселял ужас.
Сразу от порога, вдоль стены, стоял длинный ряд стеллажей, на которых
лежали носилки. На носилках — мертвецы, скрюченные, в тех позах, в каких
их настигла смерть. Только руки и ноги стянуты веревочками, чтоб в гробы
вместились, иначе окоченеют и не поместятся. Обнаженные обмытые тела
молодых парней. Будто бы спящие. Но нет, они были с пулевыми отверстиями
и рваными осколочными ранами. Мои солдаты и сержанты. Бывшие...
— Ваши? — участливо задал вопрос сержант.
Я молча кивнул в ответ. Я был в состоянии глубокого шока и с трудом
приходил в себя. Руководитель похоронной команды взял в руки планшет,
ручку, связку бирок и приготовился к работе.
— Мои! Это Орловский! — показал я пальцем на ближайшего. Сержант что-то
написал, а другой солдат повесил одну бирку на шею трупа, а вторую на
большой палец ноги. — Вот этот Насонов! Этот Филимонов! Это Гогия. Этот
Ахметгалиев. Вот с наколкой на плече Велесов. Этот Башметов, Это Лапин.
Тот Исламов. Боец без головы…
— Так точно! Одно тело доставлено без башки, — буркнул санитар.
— Это, наверное, Азимов. Разведвзвод. Взводный говорил, что ему голову
гранатометом оторвало. — Я на минуту задумался. — Других таких нет?
— Нет. Но нужно по иным признакам, по приметам определять. Родинки,
татуировки…
— Значит, это точно он. Татуировок не было. Родинки — не знаю, какие
есть. Были… Маленького роста, смуглолицый, — тихо произнес Якубов. — Без
головы стал еще меньше…
— Он таджик. А этот, лежащий, определенно азиат, — предположил я и
обернулся для поддержки к Гурбону, тот в знак согласия быстро закивал
головой.
Солдаты надели всем бирки, внесли записи во множество журналов и тетрадей
и дали мне в них расписаться. Дата, фамилия, подпись.
— Прапорщика не было среди трупов? — спросил я.
— Никто не признался. Мы спрашивали… — ухмыльнулся сержант.
— Но ты, шутник! Это мой старый приятель! Он сегодня, может быть, погиб!
Пропал без вести! В ухо сейчас схлопочешь за хамство.
