появлении. Не услышали.
Сержант собрал автоматы и отошел чуть в сторону. Я сел на грудь
ближайшему к воротам солдату, сжал ему горло рукой и наступил ногой на
руку. Лопоухий бойчина забился в ужасе, словно раненая птица. Наверное,
подумал, что сейчас умрет. Он хрипел и вырывался изо всех сил, пытаясь
освободиться от неизвестного душителя. Я чуть-чуть попугал парня и
отпустил, а то, чего доброго, умрет от страха. Солдатик вскочил на ноги
и, увидев нас, пришел в себя. Второй, тощий как щепка, так и не
проснулся, пока Муталибов ему не отвесил сочного пинка по заднице. Спящий
тотчас вскочил и получил еще затрещину.
— Сволочи! Негодяи! — заорал я на молодых солдат. — И самих убьют, и полк
взорвут этим боезапасом! Половину Кабула разнесет при взрыве складов.
Самим жизнь не дорога, подумайте о здоровье любимых мамаш. Как они жить
без вас будут?!
Щуплый боец, вытирая брызнувшие слезы, простонал:
— Товарищ старший лейтенант! Мы не спали. Мы просто лежали и грелись.
Замерзли!
— Грелись, говоришь? А где твой автомат?
Солдаты растерянно огляделись по сторонам.
— Эх вы, вояки…
— Сморило малость, товарищ старший лейтенант, — оправдывался, шмыгая
носом, лопоухий.
— Тебя сморило, а из-за вашего разгильдяйства другие пострадать могут! —
продолжал я ругаться. — Муталибов, вызывай смену! Этих снять с поста!
Завтра разберемся!
И так из раза в раз. Старослужащие не спят, они обычно нарушают
дисциплину по-другому: курят, сидят, лежат в кустах. А молодежь —
дрыхнет, не боясь даже нападения «духов» и гибели. Понятно, что
смертельно устают. Война без передышек! Две недели — рейд, затем
изматывающая боевая учеба и вновь в рейд. Но надо крепиться. Расслабишься
хоть чуть-чуть, тебе смерть и друзьям…
Глава 19. Погиб после замены…
Метлюк предложил сходить в командирскую баню, помыться, попариться,
отдохнуть по-человечески.
— Я за три месяца одурел от вашего первого батальона, — грустно признался
Петр.
— Это как так, от «вашего» батальона? — возмутился я. — От нашего! Ты
ведь наш замкомбата!
— Э-э-э! — махнул он рукой. — Я пришел сюда майорскую должность получить.
Уговорили: мол, дел-то на полгода и только. Сглупил! Черт меня дернул
поддаться на посулы. Сидел бы сейчас себе на заставе и в ус не дул. А тут
проверки, занятия, строевые смотры, дежурства — показуха да еще боевые
действия! Трупы, трупы, трупы! А сколько раненых! Того и гляди, самого
грохнут! Постоянные бытовые неудобства, ужасная суета. Ноги по колени
стоптаны, спину ломит, руки болят!
— Как это — неудобства? Ты хочешь сказать: во втором батальоне в
«зеленке» было лучше? — удивился я.
— Конечно! Не сравнить! Я был сам себе хозяин, «царь и бог»! У меня на
командном пункте роты построена замечательная банька с парилкой. Глубокий
бассейн, пятиметровой длины, вырыт и камнем выложен. Душ! А какая
столовая! Овощи и фрукты — круглый год. Повар-мастер! Кушанья — пальчики
оближешь! Я с местными дехканами дружил. Всегда с продуктами, с рисом, с
мясом. Никаких проблем.
— А какая дружба может быть с ними? На чем основывалась? Вокруг заставы
одни враги.
— Никифор, вблизи поста было три кишлака. Я по ним без толку не стрелял,
и они меня не обстреливали. Озорничать я бойцам не позволял, поэтому жили
спокойно. Обстреливают тех, кто грабит и мародерству! А дружба... Ну,
такой приведу пример. Приходит аксакал и говорит: «У нас свадьба, завтра
женю сына. Обязательно весь кишлак соберется на праздник. Мы беспокоимся,
что охранение будет плохое, наши соседи обязательно придут грабить. Дай
мины, мы на тропах поставим и погуляем спокойно. Я тебе, «командор», за
это — барашка!» Жалко, что ли, добра! Выделил я ему несколько мин
противопехотных, он привел в благодарность «живой мекающий шашлык».
Красота! День и ночь у них свадьба гуляла, под утро несколько громких
хлопков раздалось. Сержант доложил, что слышны вдали взрывы и стрельба. Я
успокаиваю по связи батальонное начальство, что обстрел не у меня.
Вечером следующего дня приходят из другого кишлака старички: «Командир,
нас соседи обидели, дорогу заминировали. Помоги! Дай парочку мин!
Поставим на дороге к ручью. Отомстим. Не откажи, друг, мы тебе овощей
привезли и десять кур»! Ну, спасибо, думаю. Берите, я не жадный! Не
поможешь — значит, ты, «шурави», на стороне другого кишлака. Врагом
станешь. Зачем проблемы? Они наверняка догадываются, что соседи мины у
меня получили. А так я друг обоим племенам. Третья «делигация» приходит с
просьбой пропустить по тропе мимо поста молодежь. Ребята хотят к соседям
сходить поздним вечером. Понятно: не на танцы, грабить идут. Ну, идите.
Пропустили. Они невесту украли и обратно прошли. Отец девушки ко мне
бежит: «Выручай, командир, мы в засаде у дороги посидим, не стреляй».
Ладно, не будем стрелять. Главное дело, предупреждайте заранее. И так они
постоянно воюют меж собой, из года в год на протяжении веков. До нас, при
нас и после нашего ухода продолжат друг друга истреблять. А я у них в
друзьях, потому что не вмешиваюсь в процесс и помогаю каждому! Курятина,
баранина, овощи, виноград на бражку — завсегда. А теперь я в вашем первом
батальоне голодный, усталый, немытый…
— Бедняга! Как я тебе сочувствую! — рассмеялся я. — Мы так не жили, нам
не понять! Ничего хорошего не теряли, потому что комфорта не знали. А вот
из рая да на раскаленную сковородку к чертям с рогами, конечно, тяжело. И
что ты предлагаешь? Сжалиться и организовать тебе помывку?
— Ага! Сходи к командиру части, попроси ключ от его баньки, тебе он не
откажет. Протопим, попаримся, а я шашлык организую! — вновь попросил
Метлюк.
Командир выслушал мою просьбу и ответил: «Конечно, пожалуйста, для
первого батальона ничего не жалко. Только порядок после себя оставьте».
Ну и отлично! «Кэп» позвонил солдату-банщику, и мы пошли мыться. Нам
составил компанию Вересков, а комбата мы не позвали. Пусть общается с
любимыми молдаванами. Он окружил себя тремя «холуями» из молодых
солдат-молдаван и целыми днями о чем-то с ними беседовал. Порой гоняет их
за едой, не выходя из комнаты, или посылает за бабами... Удивленный он
какой-то! В этот раз снова начудил. Вернувшись после рейда, Махошин
отправил посыльного к Элеоноре, видимо решил, немного душой и телом
отдохнуть.
— Стасик! Сходи в четвертую комнату, спроси Элю! Позови ко мне. Скажи,
вызывает комбат. Понял?
— Понял, — ответило «дитя молдавского народа» и помчалось выполнять
приказ.
Через пять минут «ходок» вернулся и объявил комбату: — Не пошел.
— Кто не пошел? — удивился майор.
— Элька не пошел! Элька э-э-э…, это самое э-э-э…, сказал э-э-э … не дам!
— А еще что она сказала? — не выдержал я и рассмеялся, зная, что у девахи
характер с перцем.
— Еще он сказал, извиняюсь, пошел комбат на… — ответил, глупо таращась и
хлопая длинными ресницами, солдатик. — Много еще чего, но я точно и
дословно не запомнил.
Я не выдержал и громко расхохотался, а комбат покраснел и принялся
пыхтеть и возмущаться. Махошин надел спортивный костюм и отправился в
женский модуль. Зря он пошел. Послали один раз, пошлют и в другой, только
в более грубой форме. Я его пытался отговорить, но он побагровел, злобно
посмотрел в мою сторону и вышел, хлопнув дверью. Вернулся он быстро.
Дверью больше не хлопал, а тихонечко ее прикрыл, разделся, лег на кровать
и примолк. Утром я разглядел ссадину на подбородке, распухшее ухо и
царапину на лбу. Левый глаз также слегка припух. Ну, бой-баба! Пантера!
Через пару дней мне повстречалась Элька в темных очках, за которыми были
видны легкие синяки.
— Эля, ты зачем комбата унизила? — рассмеялся я.
— А пусть не лезет и руки не распускает. Явился ко мне, дверь ногой
вышиб, пощечину дал, нос разбил. Матерится! Не на ту напал! Я ему ногой
сразу в ухо, а дальше уже и не помню, куда еще попала. Передай ему,
попадется на моем пути, обе руки сломаю!
— Хорошо, обязательно предостерегу! А я тебе не мешаю ходить по полку?
— Нет. Можешь даже в гости зайти, — многообещающе улыбнулась она и пошла
дальше, гордо подняв голову и грациозно покачивая бедрами.
Баня удалась на славу! Парная, холодный бассейн, шашлык, ящик минералки.
Эх, пивка бы, но где его взять? В Кабуле только баночное, а за одну
упаковку пива месячную получку отдашь.
— Петя, а чего ты не согласился стать комбатом вместо Подорожника?
Говорят, ты наотрез отказался! — удивился я. — Из-за тебя, выходит, мы
страдаем с этим балбесом Махошиным. Гибнем из-за твоей несговорчивости!
— А ты предлагаешь мне еще помучиться? Да, уговаривали стать комбатом
первого батальона. Но для этого я должен был не в августе замениться, а в
феврале-марте следующего года. А где март, там и апрель! Я похож на
идиота? Если бы это был родной второй батальон, я подумал бы и, наверное,
согласился. А от рейдового первого батальона — увольте!
— Н-да... А вот мне предстоит замена через два месяца, и я ее опасаюсь! —
честно признался я. — Боюсь, разучился жить в мирной обстановке. Тут хоть
и тяжело, но за два года ко всему привык. Знаю, где упасть, как
спрятаться, на что можно наступить, на что нельзя. Понимаю, когда надо
стрелять и куда нужно бросить гранату. Как я буду жить без всего этого?
Кормят, поят, одежда не нужна, все меня знают, есть авторитет и уважение.
А приеду в штаб округа — обычный старлей, без кола и двора, с массой
проблем с точки зрения мирной жизни. Не люблю войну, но и как без нее
стану жить — неизвестно…
— Ерунда. Не переживай. Приедешь в большой город, все девчата твои.
Главное, не торопись делать выбор. Оглядись, подумай хорошенько, не
глупи. А то ты что-то в женский модуль зачастил. Одумайся! Твои невесты
еще в школу ходят. Коротенькие юбочки, стройные ножки, ясные глазки,
упругая грудь. Эх, где моя молодость! — Петр задумчиво и мечтательно
вздохнул.
Тоже мне пожилой. Тридцать три года всего-то! Но с другой стороны, между
нами пропасть лет… Петр откупорил еще несколько бутылок «Боржоми» и
отхлебнул воды.
— Как тебе служится без Филатова? — спросил я у сидящего возле камина
Леху сверхсрочника и протянул ему бутылочку. Я знал, что он был дальним
родственником бывшего командира полка, но в Шиндант следом за ним
почему — то не поехал.
— Нормально. В бане париться не на солнце в горах жариться! — ответил
Леха. — Гораздо легче, чем в пехоте. Новый командир полка обещал
поставить кладовщиком на склад. Да и тут в бане весело бывает. Недавно
«Поющие девчата» приезжали, когда вы возле Баграма воевали. Вот потеха
была! Девицы упились до соплей. Развеселились, песни горланят, матом
ругаются. Сзади за стеной санчасть — больным спать мешают. Мне начмед
позвонил, ругается, что у меня тут шумно. Я вошел в предбанник девчонкам
замечание сделать, постучал, а они орут, чтоб заходил. Я дверь открыл, а
они абсолютно голые и пьяные. За столом сидят, кричат: «Пацан, заходи,
мужиков хотим». Ни одна простынкой не прикрылась. Повскакивали они со
своих мест, обниматься полезли, щипаются, целуют меня. Еле вырвался.
Растерялся, а сейчас жалею, переживаю, что смутился и убежал. Какой был
«малинник»! Балбес!
Мы посмеялись, посочувствовали Лехе, и каждый мысленно представил себя на
его месте. Эх, красота! Мечта жизни!
Взводный Васькин прибыл в батальон около года назад. Из спецназа (опять
этот спецназ!). Достался он нам после контузии и тяжелой болезни.
Учитывая его состояние, парня берегли и в горы не брали. Он то сидел на
выносной заставе, то ходил в караулы, то летал в командировки
сопровождать «груз-200». Теперь подошло время замены.
Командир роты оформил наградной на «Красную Звезду», и мы его подписали.
