— В «Эрмитаж», в «Эрмитаж»! Думаешь, я совсем ку-ку?! Я тебе больше скажу
— нам не в питерский Эрмитаж, где «Даная», а в московский, где садик и
товарищи по оружию… Потому что мы — в Москве! Молодец я? Соображаю?
— Молодец. Соображаешь. Нас в метро пустят?
— В метро-о? Да ты что?! Посмотри на меня! Какое метро?! И… под землю
всегда успеем. И чем позже, тем лучше! Не-ет, мы сейчас на автобусе пару
остановок, потом пешочком чуток… О! Автобус! Наш! Сели!.. Нет, ты слушай,
Никит! У меня же риск — каждый день! Курируем игорные заведения,
рестораны, гостиницы… много чего еще. На той неделе одного моего
охранника подранили из обреза. Позавчера другого моего хлопчика рубанули
— топориком в спину, насовсем, бля!.. Вот мы хлопца поминали-хоронили и
напились… Да в меня самого! И стреляли! И гранату под машину
подбрасывали! Не, если б хотели убить — убили бы. Так, предупредили…
Пассажиры автобуса каменели в тщательно демонстрируемом равнодушии —
Кирпич громкость не убавил, говорил в прежний полный голос. И облегченно
выдохнули только когда жутковатый шумный верзила засёк: «О! Наша
остановка! Выходим!» — и вышел.
Теперь, значит, еще пешочком чуток?
— Вовк, нам куда теперь?
— Туда! — уверенно махнул Кирпич неуверенной рукой. — Да ты не дергайся,
Никит! «Автопилот» не подведет!
М-да?
Да. Как ни странно, «автопилот» не подвел. Вот ты какой, сад «Эрмитаж»!
На входе патруль проверял документы, расспрашивал о цели прибытия.
Документы в порядке, цель прибытия очевидна — судя по уже достигнутому
состоянию души и тела. Проходите. Добро пожаловать!
— Видал? Как только генералы на мероприятии собираются «нарисоваться»,
так патрули просто косяками, косяками! — Кирпич усмехнулся почти трезво.
— А что, и генералы — сюда? — Никита недовольно поморщился.
— Три бывших комдива, Никит! Они теперь большие люди в Министерстве
Обороны. Ну что, пойдем поздороваемся?
Никита еще больше поугрюмел:
— Да, в принципе, Вовк, о чем с ними говорить? Я на прошлой встрече
просил двоих о помощи, когда за штатом стоял без должности, а до пенсии —
два года! Думаешь, кто-то пошевелился? Хрен с маслом! Поглядели свысока,
пообещали и забыли. Только Султаныч, бывший начштаба, прислал полковника,
тот с проверкой в округе был. И знаешь, что мне тот полкан предложил?
— Начальником санатория? Замполитом курорта? — подначил Кирпич.
— Ага! Как же! В Таджикистан, блин! Оказывать интернациональную помощь в
погранотряде!
— Послал?
— Послал, в натуре.
— Молодец!
— Да нет… Потом подумал… Как раз там заставу разбили. Ладно, думаю, нужно
ехать. Но вакантная должность там — только в Душанбе, психологом у
зенитчиков. Ну, вообще-то… почему нет? Не по горам ведь опять бегать, там
год за три, тройной оклад. Я и чемодан собрал, и из части меня
рассчитали, и с семьей простился. Но кто-то из «старичков» уцепился за
должность перед увольнением. В итоге, ушел я в отставку по сокращению
штатов, еле до пенсии дотянул… И черт с ними! Зато теперь мне что
генералы, что маршалы — не указ. Пенсионер, он и в Африке пенсионер!
Давай свалим в сторонку, подальше от митинга и построения? Займем столик
и накатим…
— Давай! Наш ты человек! — Кирпичу и так-то давно не терпелось
опохмелиться. – Во-он тот столик давай! Тенёчек!.. — Он потрусил под
развесистые ветки, стряхнул ребром ладони со стола прошлогоднюю опавшую
листву, расстелил газету, достал бутылку водки «Черная смерть».
— Символично! – хмыкнул Никита. – Упьемся вусмерть?
— Ну не обязательно в нашу смерть. Сейчас кто-нибудь подрулит, послабее
организмом.
Подрулит непременно. Отдельные несознательные ветераны банкет под сенью
кустов уже начали, и парадный строй потерял еще несколько бойцов.
Когда Никита нарезал сало, колбасу и хлеб, к ним подковылял огромный
парень со шрамом на щеке, в голубом берете, с палочкой:
— Пехота, десантуру примете?
— А то! Садись, брат, не перетруждай ногу! — Кирпич подвинулся на
лавочке. – Держи стакан!
Десантник извлек из кармана поллитру, а из авоськи — помидоры и огурцы.
— Дмитрий. Панджшер, Восемьдесят шестой год. Бывший сержант. Ныне
художник. Свободный художник… — уточнил.
— И как? Хорошо идут дела?
— По-разному. Работаю в поте лица и по мере сил и здоровья. Когда уходит
одна, когда две картины в месяц, когда ни одной. Но жить надо, ребенок
кушать хочет каждый день, а не раз в месяц. Пенсия от благодарного
государства — по инвалидности… — десантник Дмитрий оголил ногу и похлопал
по протезу, чуть выше колена, — …в триста «деревянных». О как! Пятидесяти
«баксов» и то не заслужил! Эх! Я вот в Штатах работал — по контракту с
галереей, встречался с ветеранами Вьетнама, вот кому уважуха!
— И на что существуешь?
— Работаю охранником на автостоянке. Там и рисую, по ночам. Ты не
подумай, брат, что ерунду какую-нибудь! Мои картины в Государственной
Думе выставлялись! Я в Америке хорошо продавался. В Голландии! У меня
замечательный голландский и чешский цикл. А какая серия фэнтэзи! Эх! Что
мы о чепухе! Выпьем, братцы, за возвращение не в «цинках»!
Выпили.
Сзади к скамейке нарочито подкрался еще один… Сидя спиной, не сразу
засекли. Он и схватил Никиту с Кирпичом за горло. Стал душить, причем
всерьез душить, причем не громко гогоча.
— Отстань, паразит! – прохрипел Кирпич. – Кто это?!
— Серега?! Ты, что ли? — Никита безуспешно пытался вывернуться.
Десантник-художник Дмитрий скорчил свирепую гримасу и замахнулся тростью
на подкравшегося «душегуба».
— Не тронь! Я свой! – упредил «душегуб». – Сейчас добью этих, и будем
вместе пить. Нам больше достанется!
Хрен тебе, душегуб, а не больше! Кирпич все же выкрутился из цепкого
удушающего захвата, принял стойку, коротко замахнулся — целя в челюсть!
Челюсти даже у суперпуперменов — «стеклянные». И… расхохотался Кирпич:
— Серега! Точно! Здорово, Большеногин! Привет, сволочь!
— Я ему сейчас эти его большие ноги обломаю! — грозно пошутил Никита. —
Безногиным сделаю или Одноногиным!.. Извини, брат, — он поймал себя на
неловкости перед художником Дмитрием с протезом. — Безуховым сделаю!
Будешь как подстреленный моджахед!
— Но-но! Не тронь! Зашибу! — рыкнул «душегуб» отстраняясь и… бросился
обнимать друзей.
В его железных руках заскрипели кости даже у крупномасштабного Кирпича:
— Ну, ты! «Железная лапа»! Полегче! Я ж тебе не Маугли. Шею сомнешь, а
мне завтра работать!
— Откуда ты объявился, скотина? – по-мужски ласково спросил Никита. –
Десять лет ни гу-гу и, на тебе, нарисовался! Представляешь, Вовка, я ему
пишу письма, в гости зову, а он мне телеграмму присылает: «Спасибо, друг,
что помнишь, скоро напишу!» Проходит год, я вновь ему письмо, а он мне
опять телеграмму: «Никита! Рад твоему письму, спасибо, скоро напишу!» Я
через полгода опять царапаю весточку, зову на встречу
ветеранов-однополчан, а в мой адрес очередная благодарственная
телеграмма. Ну тут у меня бумага кончилась, да и ручка писать перестала.
— Никита! Прости засранца! Каюсь, виновен, больше не буду, исправлюсь!
— Врешь! Будешь и не исправишься! Знаю я тебя!
Обнялись, расцеловались. Тут же — по стопарю.
— Знакомьтесь, что ли! — Никита представил: — Дима-десантник, теперь
художник. А это Серж, мой бывший вечный подчиненный. Взводный, потом
ротный. Краса и гордость нашего мотострелкового полка! Граф, орденоносец,
командир лучшего взвода, но разгильдя-а-ай!
— Сам такой!
— И я сам такой, — охотно согласился Никита с Большеногиным. — Ты откуда?
Каким ветром, Серж?
— Да на денек всего. Завтра улетаю к арабам, за кордон. Да что мы про
меня! Лучше вы про себя!
— А про меня?! А про меня?! — к столику подтянулись… да все свои. Вася
Котиков, москвич. Питерцы, сослуживцы по полку, Витя Дибаша и Виталик из
разведки третьего батальона. Питерцам, выходит, кроме как в Москве и
встретиться не где…
Все флаги в гости к нам! Знакомьтесь, мужики, если кто с кем не знаком!
Приняли на грудь по соточке, закусили огурцами.
— О, черт! Чем закусываем?! — спохватился Серж. — У меня же балык! —
принялся доставать из «дипломата» рыбу в пакетах, икру в банках.
— Ого! Граф Серж получил наследство?
— Нет, графа сослали на Восток. На самый Дальний Восток. Дальше некуда.
Оттуда и рыбка! Десять лет без права переписки.
— Сильно! За что тебя так?
— За то, что был холост. После Афгана холостяков по «дырам» распихивали.
Так холостяком и оставался десять лет, только недавно расписался.
— Поздравляю! — поздравил Кирпич и ехидно уточнил: — С графиней?
Расписался-то?
— Нет, — Серж выдержал обескураженную паузу и побил козыря джокером: — С
княгиней. Так-то вот…
— Везет же некоторым! — поощряюще вздохнул Никита. — И ничего-то с ним не
поделаешь! И в Афгане уцелел, и теперь вот княгиня… Ни фугас его не взял,
ни духовская пуля, ни жара, ни мороз! Помню, как-то нас на Новый год в
горы загнали, так у Сержа сосулька в полметра висела на носу. Он мороза
ужас как боится, больше чем пуль и осколков. Теплолюбивое растение.
— Э, Никита, знаешь, как я выжил тогда в горах? Не знаешь. А тебя,
Кирпич, тогда еще в батальоне в помине не было. Ромашка, а ты разве с
нами тогда в горах тоже ночевал?
— Гм! Это ты с нами тогда ночевал! Еще вопрос, кто кого с собой в горы
брал! Кто начальником был?
— Да пошел ты к бабушке в штаны! Опять будем выяснять, кто начальник, кто
дурак? Ну, ладно-ладно! Ты!
— Начальник? Или дурак?
— А сам выбери!
— Вообще-то начальник. Но демократичный. И я там был, но мед-пиво не пил,
и мерзли мы все вместе. Я вообще — шапка и волосы поутру вмерзли в
подтаявший наст.
— Во-во. Демократичный начальник — по определению, дурак. Мерз он! А вот
я спал комфортно — в… гробу!
— Где?!!
— Чего ты мелешь, Серж?! В каком гробу?! Память отшибло?! Какие гробы в
Афганских горах?
— Да правда! Бойцы где-то разыскали и приволокли три гроба с крышками. Я
сам удивился! Афганцы ведь своих в саванах хоронят… Так думаю, бойцы из
обслуги морга «домовины» просто сперли. Хотели продать как дрова, а мои
орлы тайник нашли, растащили этот… дровяной склад.
— И ты со своей мнительностью спал в гробу?
— Ее-ей! Вот те крест! Мерзко, но тепло.
— Трепло, ты ж атеист! — подловил Никита. — Нет, не верю! Что же раньше
про ту ночевку не рассказывал?
— А кому интересно болтать про гробы? Приметы всякие нехорошие. Одним
словом, мистика. А как мне было иначе выжить при большом минусе? Я ж
теплолюбивый, домашний, и ехал не на Северный полюс воевать, а почти в
тропики! Ты ведь, Никита, тоже ехал не на зимовку, правда? Не ожидал
сугробов? И вообще! Почему тебя, диссидента, занесло на войну? Постоянно
вольнодумствовал и нас разлагал! Что тебя-то в Афган привело, Ромашка?
— Интересно?
— А интересно! – кивнул голвой Серж.
— Что ж, это… занимательная история. Долго рассказывать…
— Ничо! Водки и закуски у нас вагон! И до вечера времени навалом.
— Ладно. Надоест — остановите.
Никита расположился на лавочке поудобнее, на солнце блеснули два ордена и
три медали.
— Порою мне кажется, что все это было не со мной, а с кем-то другим.
Поэтому повествовать буду от третьего лица, как бы не от себя. Ну,
слушайте…
Глава 1. Педженский гарнизон
Ранним утром поезд прибыл на Педженский вокзал. Окна в коридоре и
тамбурах выбиты — частично самими пассажирами, чтоб не задохнуться в
духоте, а частично сняты заранее в депо, в преддверии жарких летних
рейсов.
Никите казалось, что он путешествует в эшелоне периода Гражданской войны.
Во время движения было свежо и прохладно, но в купе то и дело залетали
мусор, пыль и сажа. Хотелось принять ванную или, на худой конец, постоять
под освежающим душем. Настроение в высшей степени паршивое, и новенькое
офицерское звание «лейтенант» более не радовало. А чему радоваться?
