очередь. Неравенство людей - это настолько очевидная вещь, что не хочет-
ся тратить слова на ее доказательство: для того, чтобы понять это, надо
лишь раскрыть глаза. Но те из наших противников, которые согласятся с
этим, могут поставить, однако, принципиальный вопрос: хорошо, люди н е
равны, но они могут быть равны. Неравенство несправедливо, и не призна-
вать его, не следовать ему - в этом и состоит ценность и преимущество
демократических идеалов.
Однако это - только пустые слова: дело в том, что понятие "многие"
логически противоречит понятию "многие равные".
Во-первых, согласно закону Лейбница об идентичности неотличимого, ко-
торый гласит: существо, абсолютно идентичное другому, является с ним од-
ним и тем же существом. Кант старался опровергнуть этот закон, указывая
на то, что в пространстве, по его мнению, могут находиться две одинако-
вые, но все же отличающиеся друг от друга вещи: но даже если отбросить
абсурдность перенесения в духовную область того, что касается только фи-
зического мира, современное представление о пространстве полностью
вскрывает заблуждение Канта, так как согласно этому представлению, каж-
дая точка имеет различное каче ство при принятии функции 4-мерного
пространственного континуума Минковского. Понятие "многие" уже заключает
в себе принципиальное различие: так как "многие равные", абсолютно рав-
ные, были бы не многими, а только одним. Желать равенства многих- это
чистое противоречие.
Во-вторых, согласно закону достаточного основания, который гласит: в
каждой вещи должно быть основание тому, что она есть именно эта вещь, а
никакая другая. Если бы и существовало нечто, абсолютно тождественное
чему-нибудь без "достаточного основания", т о это нечто было бы в
действительности лишь бессмысленным дублем.
Из этих законов вполне последовательно вытекает идея того, что "мно-
гие" не только не равны, но и что они должны являться таковыми, и что
неравенство de facto истинно только потому, что оно является нера-
венством de jure. Оно существует только потому, что оно необходимо.
Но установление неравенства означает переход от количества к качест-
ву. При этом оно оправдывает возможность и необходимость иерархии и до-
казывает, что критерий "большинства" бессмысленен, и что всякий закон и
всякая мораль, основывающиеся на допущении равенства, неестественны и
насильственны.
Повторим еще раз, что только вышестоящие должны судить о нижестоящих,
а никак не наоборот. Как отличительной чертой заблуждения является неп-
ризнание самого себя заблуждением, а отличительной чертой истины - оче-
видное самообнаружение себя самой как истины , и одновременно признание
заблуждения заблуждением, так и отличительной чертой того, что является
вышестоящим, служит непосредственное, очевидное самообнаружение себя как
вышестоящего по отношению к нижестоящему, которое становится нижестоящим
именно за счет проявления этого вышестоящего. Вышестоящее не может ни у
кого испрашивать санкций или признания, оно должно основываться
единственно на прямом превосходстве сознания тех, кто обладает превос-
ходством, и кто утверждает свое превосходство вопреки любым доводам.
С этой точки зрения так называемый критерий "пользы" полностью теряет
смысл. В первую очередь, надо спросить: не что полезно, а для кого или
для чего это полезно. К примеру, при демократической системе продолжает
существовать некоторое подобие власти - власти, ограниченной установлен-
ными рамками, следствием чего является ее подотчетность государственной
казне, гражданским и уголовным законам. Такую власть нельзя называть
властью, т.к. она существует для принесения пользы большинству. Но кто
определяе т и оправдывает эту пользу, кто проводит эту знаменитую линию
раздела между "легальным" и "нелегальным"? То, что масса не может сде-
лать этого в соответствии с разумным порядком вещей из-за недостаточнос-
ти и непостоянства своих рациональных, рассудочных в озможностей, мы уже
показали. И если не удастся перенести центр в сферу качества, то все
уничтожится в ужасающей тирании, при которой большинство подавит качест-
венно превосходящее меньшинство и безжалостно вовлечет его в ставший за-
коном передаточный меха низм, в детерминизм ничтожной жизни и организо-
ванного "общества", как это происходит на современном Западе.
Конечно, и в самом принципе "пользы" гораздо меньше абсолютного, чем
обычно думают, даже если взять этот принцип сам в себе. Из-за вышеупомя-
нутого иррационального характера массовой психологии, то, что совершает
масса, очень редко является правомочно "полезным", и еще реже это проис-
ходит в соответствии с автономной волей многих. Намного чаще она лишь
подчиняется могуществу и гипнотизирующей силе отдельных личностей, и ес-
ли последователи таковых составляют большинство, то это является лишь
следствием. Обладающие могуществом индивидуумы могут вести массы, туда,
куда они хотят, выбрасывая при этом за борт все посредственные, мещанс-
кие, точно высчитанные нормы "пользы". История показывает нам это везде:
загоревшись воодушевлением одного человека, одного символа, одной идеи
миллионы, людей разбивали рамки рассудочной нормальности и жертвовали
собой, и сжигали себя, и уничтожали себя.
Демократия знает об этом. И поэтому она постепенно предусмотрительно
старается уничтожить во всей Европе вождей, людей способных вдохновить и
очаровать массы, и стремится к полному нивелированию, к ограничению вся-
кой автономии, к превращению людей в прос тых членов предоставленного
самому себе хозяйственного механизма. И в последнее время эта игра уда-
ется им в устрашающих пропорциях. Большевистская Россия и демократизиро-
ванная и механизированная Америка представляют собой два символа, два
полюса одной и той же опасности.
Этой воле к упадку, этим сумеркам, в которых расстворяется западная
"цивилизация", противостоим мы. Мы, еще раз вслед за Ницше призывающие
одуматься и объединиться. Наши нации могут сказать большевистско-амери-
канским силам - "Только досюда и ни шагу дальше!" Без слов, угроз и
бессмысленных объяснений, молчаливо, мы должны создать аристократию,
элиту, основывающуюся, в живой реальности высшего существа, на ценностях
нашей традиции.
И все остальное будет лишь естественным следствием этого.
ОТ КЛАНА К ИМПЕРИИ - НАШЕ РАСОВОЕ УЧЕНИЕ
При разборе идей герцога ди Чезаро мы упоминали о "социальной форме",
соответствующей примитивным обществам. По ходу дела мы также коснулись
соотношения тотемизма и национализма, соотношения, которое многим может
показаться странным. Этот пункт необходим о разъяснить, и при этом мы
также рассмотрим проблему различия между идеей клана и Империи, между
идеей расы и культуры.
Некоторые абстрактные, рационалистические формы универсализма призна-
ют право крови и желают возвращения к истинам и ценностям как к вибриру-
ющему выражению нашей жизни и, вследствие этого, к ценностям, связанным
с кровью и расой, вместо бесцветного и "общ едоступного" объединения.
Конечно, это - справедливое требование. Однако в этих воззрениях расовая
теория является лишь начальной предпосылкой, требующей дальнейшей инди-
видуализации.
Не следует забывать, что говорить о крови по отношению к людям - это
не то же самое, что по отношению к животным. Если под кровью понимать
биологическое наследие расы, то для животных раса - это все, тогда как
для людей она является лишь частью. Заблужде ние некоторых расовых фана-
тиков, считающих, что восстановление расы в ее этническом единстве озна-
чает ipso facto<$F"Уже в силу самого этого факта"- лат. возрождение на-
рода, состоит в том, что они рассматривают людей так, как можно было бы
рассматривать " чистопородных" лошадей, кошек или собак. Сохранение или
восстановление расового единства в строгом смысле слова будет являться
всем для животного, но не для человека, для человека высшего типа. Для
него оно также служит условием со многих точек зрения не обходимым, но
отнюдь не достаточным, потому что раса - это не единственный фактор, ко-
торым определяется человек.
Но для того, чтобы подняться на более высокий уровень, и чтобы покон-
чить с предрассудками биологического материализма, еще не достаточно
приписывать каждой расе некую мистическую душу, некий свойственный лишь
ей "дух". При этом мы в действительности пора зительным образом снова
возвращаемся к примитивной форме общества тотемистского типа. Как из-
вестно, в таких обществах тотем является мистической душой группы, клана
или расы. Отдельные члены этих обществ ощущают себя в своей крови и в
своей жизни лишь во площением коллективной духовной силы, при отсутствии
каких бы то ни было следов личности.
Если тотемическая сила остается в этом же состоянии, так сказать, в
растворенном и безличном, если вследствие этого полностью отсутствуют
начальники и подчиненные, и отдельные члены группы являются не более чем
членами, - это означает, что мы находимся н а низшей ступени человечес-
кого общества, на ступени, граничащей с недочеловеческим, т.е. животным
миром. Об этом свидетельствует и то, что тотемы - мистические души кла-
нов - часто представляются в виде "духов" определенной породы зверей.
Интересно также, что тотемы в виде мужчины характеризуют общества теллу-
рическо-матриархального типа неарийских и в особенности южных рас. Ком-
мунистический принцип играет в этом решающую роль. Этот тип на духовном
уровне соответствует "пути предков" - pitri-yana индийско й традиции,
называемому также путем Земли или Матери, последователи которого после
смерти полностью растворяются в праплемени, в силе крови и расы, считаю-
щихся единственными, обладающими истинным бытием. Однако этому пути про-
тивостоит солнечный путь или путь богов - deva-yana - называемый также
нордическим, северным (тогда как первый - путь тотема - называют путем
Юга). Этот путь мы также можем назвать олимпийским, и вступившие на него
становятся бессмертными, становятся богами, и они "уходят, чтобы больше
не вернуться назад".
Эти два противоположных типа служат ключом к нашей проблеме. Культура
в истинном и высшем смысле - как в отношении отдельных личностей, так и
в отношении народов - возникает только там, где преодолен уровень тоте-
мизма, только там, где расовый элемент, даже понимаемый мистически, не
является последней инстанцией; только там, где помимо крови проявляется
сила высшего, метабиологического, духовного и "солнечного" ти па, не ис-
ходящая из жизни, а, напротив, предопределяющая жизнь, и при этом изме-
няющая и преображающая ее, придающая ей форму, которой она ранее не име-
ла, освобождающая ее от всяких примесей животности и прокладывающая раз-
личные пути для реализации различ ных типов личности. В этом случае эт-
ническая традиция не разрушается: она остается основанием, неотделимым
от духовной традиции. В соотношении биологического и духовного фактора,
именно второй является поддержкой первого, и никак не наоборот.
Это справедливо как в отношении народов, так и в отношении индивидуу-
мов. Даже социология примитивных форм общества часто демонстрирует нам
примеры самовыделения из племени особой группы, характеризующейся иници-
ацией, и те, которые прошли ее, впредь подчи няются иному закону и
пользуются высшим авторитетом. Главной отличительной чертой таких об-
ществ является чисто мужской характер, принцип исключения женщин. Но
именно таким образом дело обстояло и во всех великих традиционных циви-
лизациях: от Китая до Гре ции, от Рима до нордических праплемен и далее
до ацтеков и инков. Везде аристократ характеризовался не тем простым
обстоятельством, что у него были предки, а тем, что предки аристократа -
в отличие от плебея, который также мог иметь предков и оставаться верным
