нужна, так как у него нет антитезы, и он утвержд ается невидимо, прямо,
никогда не испытывая ни малейшего сопротивления в силу своего внутренне-
го, индивидуального превосходства над теми, кому он повелевает.
Все это сказано с абсолютной точки зрения. Но, однако, этим отнюдь не
оспаривается полезность насильственной власти, а лишь утверждается, что
она еще не есть истинное могущество; там, где мы наталкиваемся на зат-
вердевшие, ставшие безжизненными образовани я, которые можно преодолеть,
только уничтожив их, там где еще нужен акт первичного, направленного,
организующего вмешательства в хаос различных материальных, бунтующих сил
- там насилие всегда остается необходимым как предварительная, подгото-
вительная ст адия.
В подтверждение этого можно привести следующее соображение: весьма
вероятно, что освобожденные от оков и достаточно живые силы смогут пос-
тавить человека во главе многих, если даже не всех. Но для этого необхо-
димо, чтобы он мог вначале освободить эти силы , а потом их направить, а
этого возможно добиться не посредством новой, и также только чисто мате-
риальной силы, а лишь посредством силы убеждения или внушения.
И при этом мы попадаем на более тонкий уровень, где действие и гос-
подство осуществляются с помощью идей. С помощью идей - и это следует
особо выделитьне как абстрактных понятий, а как идей-сил, мифов (в том
смысле, в котором понимал их Сорель), т.е. как принципов, направленных
на пробуждение энергий, социальных движений и течений посредством раз-
личных моральных, эмоциональных, религиозных и традиционных видов внуше-
ния, могущих воздейс твовать на массы. Но здесь надо выделить два пунк-
та. Во-первых, сам властелин должен всегда оставаться господином этих
идей и мифов, ни в коем случае не предаваясь иллюзиям и не становясь
одержимым, рабом тех духов, которых он сам же и вызвал. Он не долж ен
придавать им никакой абсолютной ценности и хладнокровно использовать их
как средство, как гипнотический инструмент, с помощью которого он - при
достаточном знании психологии масс - будет оказывать на них нужное ему
влияние, пробуждая и направляя при э том слепые силы замкнутого коллек-
тива. Второй пункт, тесно связанный с первым, состоит в том, что необхо-
димо понимать абсолютно позитивную сторону этой точки зрения, которая
далеко превосходит как идеологию чистой силы, так и идеализм "ценности",
идею "вечного закона" и т.д. То, что одной чисто материальной силы самой
по себе недостаточно, то что она должна всегда служить инструментом идеи
- это очевидный факт. Но и самой идее нельзя приписывать никакой иной
ценности, кроме ценности, определяющейся непосредственно вышеназванным
фактором, т.е. ценности гипнотизирующего, измеряемого практическими пос-
ледствиями принципа. Другими словами, идея ценна только тем, как широко
и как долго она действует, а вовсе не тем, что она "правильна", "и стин-
на", "хороша" и т.д.. Все это - только чад по отношению к реальности ее
как идеи-силы. Выравнивать, отличать, составлять, использовать, уничто-
жать или подрывать "гипнотический потенциал", которым обладают различные
идеи - это высшее, невидимое, опасное искусство господства, которое с
ледует рассматривать как область "магии" в высшем смысле этого слова.
Поэтому исключительно наивными следует считать все те течения, кото-
рые ратуют только за действие (в вышеназванном ограниченном смысле) и
считают все идейные конфликты и любую работу с идеями пустой тратой вре-
мени. Мы никак не можем с этим согласиться, но не из "идеализма", от ко-
торого мы очень далеки, а из-за того, что такая установка, даже с точки
зрения самого действия, является абстрактной и недостаточной. Хладнок-
ровный властелин, пробуждающий идеи-силы, в первой же схватке выбьет та-
ких апологетов чи стого действия из седла, отняв и направив против них
же самих ту силу, которая их поддерживала.
Эту предварительную ступень следует полностью преодолеть. Она не ве-
дет никуда выше уровня народных трибунов. Она остается внутри того по-
рядка, к которому применимы даже психоаналитические теории "коллективно-
го подсознания" и рудиментов архетипов "праплемени".
Она с необходимостью заключает в себе компромисс. Различные "мифы" и
"идеи-силы" не могут служить властелину поддержкой или условием. Он один
должен быть условием для всего остального. Такие идеи - и в основном
идеи "нации" и "отечества", так как они пря мо касаются темы данной ра-
боты - содержат в себе нечто трансцендентное, безличное, не имеющее ни-
какого отношения к случайности и ограничивающее их инструментальную цен-
ность, о которой мы говорили выше. С тем, чье господство основывается
исключительно на строго определенном комплексе идей, всегда может слу-
читься, что он столкнется с кем-то другим, кто станет апеллировать к тем
же идеям и кто - если он окажется в таком положении, что эти идеи будут
ему более соответствовать, нежели идеи его собственной па ртии - сможет
победить его как раз посредством привлечения силы, на которую тот ста-
вил. Поэтому необходимо понять, что важна не столько идея-в-себе, а важ-
но кто эту идею утверждает. Не идея придает индивидууму ценность и могу-
щество, а, напротив, индивидуум придает идее ценность, могущество и оп-
равданность. Это понимал Вольтер, когда в отношении французского короля
он сказал, что некоторые жесты ценны только тем, что именно он их дел
ает.
Итак, остается совершить последний великий шаг - освободиться от суе-
верного демократического и безличного отношения к "отечеству" и к "на-
ции". Властелин, медленно передвигая центр от абстрактного к конкретно-
му, в конце концов откажется от самой идеи "оте чества", перестанет ис-
кать в ней поддержку, сделает ее имманентной, а самого себя - центром
для любой ответственности и для любых ценностей, и только тогда он смо-
жет по праву сказать: "Нация, государство - это Я".
Это уровень, на котором может находиться не тот, чье превосходство -
согласно использованному ранее выражению - покоится на могуществе, а,
напротив, лишь тот, чье могущество покоится на превосходстве.
Потребность в могуществе означает бессилие, и кто понимает это, тот,
возможно, поймет и то, в каком смысле путь истинного отречения (мужест-
венного отречения, которое покоится на "отсутствии необходимости" и на
"самодостаточности") может быть условием для пути к верховному могущест-
ву, и тогда, быть может, он также постигнет тайную логику (в соот-
ветствии с традицией, большинством совершенно неоправданно считаемой ми-
фом), по закону которой аскеты, святые и посвященные могут внезапно про-
явить гипнотическое и сверхъестественное могущество, намного превышающее
могущество людей и вещей.
Если всякая потребность, всякая алчность и всякая страсть обессилива-
ет, грабит человека, то НЕТ, сказанное всему, интегрирует, потенцирует,
возвышает его, ведет к высшей центральной и солнечной жизни.
И вместе с этим исчезает всякая видимость титанизма, которая могла бы
быть присущей идее абсолютно централизованного, освобожденного от всяких
условий принятия на себя полноты могущества одной единственной лич-
ностью. Здесь индивидуальное есть сверх-индив идуальное. Действительно,
оба эти элемента смешиваются, и свойственные им тенденции здесь так же
мало отличаются друг от друга и так же мало противоречат друг другу, как
ручейки в момент своего впадения в море. Здесь властелин не столько осо-
бое смертное существо, сколько универсальный элемент, космическая сила.
И теперь, в свете этого, понятно, почему короли в некоторых восточных
традициях прекращали носить свое прежнее человеческое имя в момент коро-
нации. И из мифологического символа становится ясным, почему древние жи-
тели Севера могли считать своих вождей воплощением крови Одина, Фрейра,
Тиу; почему египтяне и иранцы видели в своих царях земные подобия сол-
нечных божеств; почему римляне и греки почитали своих властелинов как
откровение неизменного "ге роического" потока, утвержденного в образах
Геракла и Аполлона.
"Постоянно присутствуют в великом жилище мира; постоянно утверждаются
на прямом троне мира; шагают вперед по великому пути мира, и когда это
достигнуто, народ разделяет добытые блага". - "В ширине и глубине своего
мужества (virtus) подобны Земле; в высот е и блеске его подобны Небу; в
протяженности и длительности его подобны пространству и вечности: и об-
разуют третье Могущество между земным и небесным" - так говорит о под-
линных властелинах Традиция.
Истинный Властелин, истинная имперская натура - это тот, кто обладает
этим высшим бытием - таким его количеством, которое непосредственно оз-
начает иное бытие - качество: мужество (virtus), перед которым - до из-
вестной степени даже при отсутствии прямого желания - все остальное сжи-
гается, упраздняется и подавляется. Он есть тот, кто утверждае тся как
Несущество: как всеобъемлющее грозное сияние, которому ничто не может
противостоять, как спокойное хладнокровное величие, останавливающее руку
с занесенным мечом, или прыжок хищного зверя. Он есть тот, кто невольно
внушает уважение, кто пробуждает желани е повиноваться, жертвовать, ис-
кать в этой всеохватывающей жизни смысл особого, истинного Бытия. В Нем
как в действии пылает весь род, вся традиция, вся история, - они прекра-
щают быть абстракцией, бескровной идеальностью и становятся индивидуали-
зированной реальностью, становятся Жизнью - абсолютной жизнью, самодос-
таточной, чистой свободой - становятся Духом, становятся Светом.
И только Он, в своем апогее, может сказать: "Я есть Путь, Я есть Ис-
тина, Я есть Жизнь". И только Он дает несметному числу людей, всей сис-
теме низшего детерминизма жизни Единство, Смысл, Оправданность, которых
они никогда не имели ранее. Потому что низший никогда не может жить пол-
но и совершенно, если он не знает, что центр и цель находятся в конкрет-
ном Высшем; потому что часть ощущает себя элементом целого организма
только тогда, когда она видит смысл своего существования не в себе са-
мой, а в душе (в душе, которая является реальностью, а не чистым идеалом
или абстрактным законом).
Все это - план основных этапов завоевания государства и Пути к могу-
ществу. Наивность грубой силы, риторика идеальности и "Вечного Закона",
относительность и двусмысленность динамической игры идей-сил, мифов
"отечества" и "нации", необходимость в поддержк е власти снизу - все эти
различные ограничения - подобно восходящему солнцу, разгоняющему туман и
ночных призраков- должны быть рассеяны могущественной реальностью высше-
го и в действительности более чем человеческого индивидуума, который, в
конце концов, станет тождественен могуществу самого "Сверхмира".
НЕВОЗМОЖНОСТЬ ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ
Но вернемся к либерализму.
Мы вскрыли тот компромисс, которым определяются его жалкие попытки
утвердить "вечный закон" свободы. Компромисс, превращающийся в чистое
противоречие когда, при передвижении проблемы от индивидуума к обществу,
вслед за законом свободы утверждается другой "вечный" закон: закон ра-
венства. Как можно не понимать, что при равенстве не может быть никакой
свободы? Что нивелирование возможностей, идентичность прав и обязаннос-
тей, деспотизм закона, основывающегося исключительно на количестве, де-
лают свободу немыслимой? Повторим еще раз: истинная свобода существует
только в иерархии, в ра зличении, в непреложности индивидуальных ка-
честв. Она существует только там, где социальные проблемы решены таким
образом, что ситуация благоприятствует полной реализации человеческих
возможностей, основываясь на идеале дифференциации и, следовательно, н
еравенства, чему античная кастовая система служит совершенным образцом.
Кроме того, истинная свобода существует только тогда, когда смысл вер-
