касте воинов. К этой касте принадлежали властители, являющиеся только
военными вождями, господами временного правосудия, политически абсолют-
ными правителями. Иногда кое-где еще сохранял ась форма "божественного
права", но лишь в качестве бессодержательной и пустой реминисценции. За
государственным устройством, лишь формально сохраняющим аристократичес-
ки-сакральные черты, часто уже в древности мы сталкиваемся с правителями
именно такого типа. А после падения вселенского единства Средневековья
это стало уже повсеместным явлением.
Второй катастрофой было падение аристократии, исчезновение рыцарства,
"национализация" и деградация великих европейских монархий, которые
вследствие революций и введения "конституций" - там, где они не были за-
менены другими формами правления (республикой , федерацией) - преврати-
лись в пустой, бессмысленный пережиток, подчиненный так называемой "воле
нации". Сопровождающееся парламентаристскими, республиканскими или наци-
оналистическими формами демократии установление капиталистической оли-
гархии знаменует собой переход власти и авторитета от второй касты к
современному эквиваленту третьей касты, от воинов к торговцам. Вместо
могущественного принципа верности и чести появляется новое учение об
"общественном договоре". Социальный союз является только утилит арным и
экономическим союзом: он является соглашением, выработанным в соот-
ветствии с интересами и выгодой отдельных лиц. Таким образом, этот союз
с необходимостью от личного переходит к безличному. Деньги становятся
при этом главным посредником, и тот, к то сможет завладеть ими и макси-
мально увеличить их количество (капитализм, индустриализм), тот, уже в
силу самого этого факта, потенциально получит в свои руки бразды правле-
ния. Место аристократии занимает при таком порядке плутократия, а место
воинов - банкиры, евреи и промышленники. Торговля со своими процентами,
сконцентрированная ранее в гетто, становится славой и высшей точкой пос-
ледней эпохи. Тайная сила социализма, анти-иерархии начинает открыто за-
являть о своем могуществе.
Кризис мещанского общества, пролетарское восстание против капитализ-
ма, манифест "Третьего Интернационала" и последующая постепенная органи-
зация масс и групп в чисто коллективное и механизированное существо - в
форме новой "культуры труда" - возвещают нам близость третьей катастро-
фы, вследствие которой вся власть грозит перейти к последней традицион-
ной касте, к касте рабов и людей толпы: вместе с соответствующим ограни-
чением всех горизонтов и ценностей уровнем количества и материи.
Если сверхчеловеческая духовность и "Слава" характеризовали "солнеч-
ный" период, героизм, верность и честь - период проявления воинов, а
деньги - период власти евреев и торговцев, то рабы с приходом к власти
должны установить свой рабский закон: труд, воз веденный в степень рели-
гии. И ненависть рабов садистически провозглашает: "Кто не работает, тот
не ест"; и их тупость, прославляя саму себя, готовит священный фимиам из
чада человеческого пота: "Труд облагораживает человека", "Труд - это ве-
личие", "Труд - это этическая обязанность". Итак, каста рабов и эпоха
труда окончательно заставляет человечество сойти в могилу, и цикл дегра-
дации завершается окончательно.
Именно такой идеал готовит будущее жрецам "прогресса". А сегодня еще
продолжается борьба между евреями, всемогущими обладателями денег, и
восставшими рабами-пролетариями. Та "культура", которой так гордятся
современники, еще более способствует функционир ованию чудовищного меха-
низма, приводимого в движение грубыми, безличными силами: силами денег,
капитала, машин.
И цепи зависимости отнюдь не ослабли, напротив, они стали более креп-
кими. Но власть теперь более не соответствует авторитету, подчинение
признанию, а ранг превосходству. Господин носит это имя более не потому,
что он - господин, а потому, что он имеет бо льше денег, даже если в
действительности он видит лишь узкие горизонты повседневной жизни, кото-
рые полностью детерминированы материальными условиями. И при этом он еще
имеет возможность подчинить себе и обезвредить тех, кто обладает несрав-
ненно более мог ущественным духом, нежели он сам: возможность подлого
обмана и гнусного порабощения. Могущество и узы зависимости, обезличив-
шись и механизировавшись, превратились в капитал и машины. И это не па-
радокс: об истинном рабстве стало возможным говорить только сейчас, - и
говорить о нем значит говорить о современной хозяйственно-механической
иерархии Запада, идущей по пути огрубления, прекрасным примером которого
является "свободная" Америка.
И возможно, что уже через несколько поколений, воспитанных на научных
правилах "социальных служб", смысл индивидуальности будет уничтожен пол-
ностью, а вместе с ним и последние остатки сознания, необходимого для
того, чтобы хотя бы смутно понимать, что та кое рабство. И, быть может,
тогда наступит состояние обновленной невинности, отличающееся от невин-
ности мифического Эдема тем, что только труд станет той единственной и
всеобщей жизненной целью, о которой в "Бесах" Достоевского говорил Шига-
лев, - и это и деал Советов.
Полная социальная зависимость при отсутствии истинных вождей, органи-
зация, лишенная всякого качественного начала - такой "социальный" идеал
реализуется сегодня с помощью грубой, безличной, чисто количественной
силы денег.
Мы сказали "при отсутствии вождей". Мы не оговорились. Повторим, что,
если род вождей и не исчез полностью, то это, во всяком случае, произой-
дет очень скоро. И все устремится в торопливом крещендо к нивелированию
материальной и безличной жизни. Так назыв аемые "высшие" или "правящие"
классы - это сегодня звучит как ирония: заправилы интернациональных фи-
нансовых организаций, а также промышленники и чиновники, являются в
действительности не более, чем вольноотпущенниками, которых господа отп-
равили присматр ивать за своими слугами и управлять своим хозяйством. И
это ярмо надето на гигантскую, слепую, автоматизированную массу рабочих
и служащих. Но даже над этим уровнем не веет свободный воздух ни для ра-
бов, ни для вольноотпущенников, надсмотрщиков над рабам и -все это не
принадлежит никому , и в этом ужасная истина "цивилизации"!
И как суетливый и лихорадочный, насыщенный обязанностями день госпо-
дина денег и машин внутренне бесконечно более стеснен, зависим и убог,
нежели день простого ремесленника - так же дело обстоит и у "высших"
классов, которым деньги служат только для того, чтобы их жажда "развле-
чений", комфорта, удовольствий или дальнейшего накопления денег перерос-
ла в патологию и болезнь.
И во всем этом никаких следов господства. А при его отсутствии и ни-
какого смысла во всей этой псевдо-организации. Спросите у миллионов за-
пертых в бюро и прикованных к машинам людей: "Зачем?"; спросите у них:
"Чем все это оправдывается?". И кроме эфемерно го стремления подражать
"респектабельности" высших классов вы не получите никакого ответа. И ес-
ли подняться выше и спросить о том же у "заправил экономики", у избира-
телей, у господ стали, нефти, угля, народов (разве мы не видим, что по-
литические проблемы сегодня ограничиваются одной экономикой?!), золота -
снова никакого ответа. Средства к жизни стали сейчас важнее, чем сама
жизнь. Да, они превратили жизнь в свое средство. И вот великие сумерки
поглотили свет чудесной иллюзии "западной" гордости; сумерк и новейшего
и чудовищнейшего мифа: мифа о работе во имя самой работы, мифа о работе
как о самоцели, как о единственной ценности и всеобщем долге.
Несметное количество людей на отравленной, обезличенной Земле, людей,
опустившихся до уровня простого количества - чистого количества!; людей,
уравненных в материальной идентичности зависимых частей предоставленного
самому себе механизма, который не оста навливается, и с которым никто
ничего не может поделать - такова картина, открывающаяся за хозяйствен-
но-промышленным увлечением, охватившим весь Запад.
И тот, кто ощущает, что это означает конец жизни и начало царствова-
ния грубых законов материи, триумф того рока, который особенно страшен
тем, что он безличен, тот ощущает также, что осталось только одно ле-
карство: разбить семитское ярмо денег, преодолет ь фетиш социальности и
закон взаимной зависимости, возродить аристократические ценности, те
ценности качества, дифференсации и героизма, тот смысл метафизической
реальности, которым противоречит сегодня все, и которые мы, однако, воп-
реки всему отстаиваем .
И поэтому: только тогда, когда революция понимается как революция
против хозяйственной тирании, против такого положения вещей, при котором
правит не индивидуум, а груды золота, при котором забота о материальных
условиях существования уничтожает само суще ствование; только тогда,
когда стремление к хозяйственному равновесию имеет целью создать основу,
способствующую освобождению и развитию различных форм жизни - тогда и
только тогда мы можем признать за определенными крайними революционными
течениями неко торую оправданность и возможность будущего успеха.
Причина отсутствия в современной жизни качественной дифференсации
кроется в том обстоятельстве, что для активности, не ведущей непос-
редственно к практической выгоде и не служащей на благо "обществу", се-
годня фактически не осталось места. Хозяйственные пр едрассудки продол-
жают нивелирование. Они все уравнивают, так как в деньгах и в хо-
зяйственно-механической иерархии нет и не может быть никакой качествен-
ной дифференсации: все здесь находится на одном и том же уровне, все
имеет одно и то же качество. И пом имо этого уровня, взятого в то-
тальности всех его возможных модификаций, необходимо, чтобы наличество-
вали иные уровни, которых, однако, сегодня нет: иные уровни, совершенно
независимые и подчиняющие себе хозяйственный уровень, а не наоборот - не
так, как это происходит в современном обществе.
Поэтому когда гипертрофия этой болезни в чудовищном банко-промышлен-
ном тресте присваивает себе название "империализм", мы не не можем не
улыбаться. И хладнокровное утверждение идеи радикальной революции против
власти золота, капитала, машин, процентов м мифа труда неизбежно должно
являться предпосылкой истинной Империи. Отмечая эту линию, которая про-
ходит через все революционные идеологии как признак восстания против
современного рабства, мы идем дальше и утверждаем, что она сама страдает
тем же недугом : она сама остается лишь на уровне хозяйственных и соци-
альных проблем, она не ставит своей целью освобождение от хозяйственного
ига во имя дифференцированных, сверх-экономических и метафизических цен-
ностей, освобождение, при котором избавленные от хозяйс твенного рабства
глубинные силы снова смогли бы выйти на поверхность - напротив, ее целью
является лишь "социалистическое" освобождение, т.е. просто улучшенная
систематизация тех же хозяйственных проблем, определяющихся чисто мате-
риальными и утилитарными потребностями масс. Отсюда недоверие, нетерпи-
мость и скрытая злоба в этих тенденциях по отношению ко всему "духовно-
му" и "интеллектуальному" как к "ненужной роскоши": вне хозяйственного
уровня они не видят и не хотят ничего замечать, с тем же духом плеб ейс-
кой нетерпимости, который уже проявился во времена падения Рима.
Против этого первого корня европейского недуга необходимо бороться
двумя видами оружия. О первом виде мы не будем широко распространяться:
он состоит в создании элиты, в строгом и жестком вырабатывании из недиф-
ференцированной субстанции сегодняшних индив идуумов новых отличий, но-
вых интересов и новых качеств. И при этом должна возродиться аристокра-
тия, поколение господ и повелителей. И это прежде всего.
