ний Церкви на гегемонию, причина ее неспособности стать истинной наслед-
ницей того, что было уничтожено азиатско-семитским восстанием - мирового
господства Рима.
В действительности, Католическая Церковь была не настолько языческой,
чтобы полностью преодолеть внутренний дуализм: и она отделила духовную
область от политической, а заботу о "душе" от мирских забот. Тщетно пы-
талась она позднее снова объединить эти две стороны. Теперь уже она ока-
залась в тупике.
Следствием этого была ориентация гвельфов, недопускавших возможности
автономии светского государства по отношению к Церкви и требовавших пол-
ного подчинения Орла Кресту. Что в этом случае осталось в Церкви
собственно христианского? Что могло бы оправдыват ь теперь ее происхож-
дение от того, кто проповедовал отречение, тщету мирских забот и ра-
венство людей, которые по своей природе слуги Бога; от того, чье царство
не от мира сего? Как может быть установлено истинное господство и истин-
ная иерархия, если не ч ерез возвращение к языческим ценностям утвержде-
ния, имманентности и качественного различия? Так и произошло в Церкви в
ее золотое время, в Средние века, когда она, на одно мгновение оживляясь
нордическо-германским и, можно также сказать, истинно римским духом, ка-
залось, уже была готова снова объединить народы Запада во вселенском
единстве. Но, однако, это была лишь фата-моргана - нечто не имеющее дли-
тельной реальности - в сущности, лишь постановка вопроса в форме его ре-
шения, решение противоречия de fac to, а не de jure.
Кроме того, несомненно, что та Империя, которая действительно являет-
ся Империей, не может терпеть над собой Церковь как особую организацию.
Империя, чье господство чисто материально, может допустить наличие Церк-
ви и даже предоставить ей заботу о духовных вопросах, которыми она сама
не интересуется. Однако такая Империя будет лишь видимостью Империи. Им-
перия является Империей, лишь представляя собой имманентную духовность,
но тогда она не может более признавать никаких организаций, обладающих
преимуществом по сравнению с ней самой в духовных вопросах. Она уничто-
жит и вытеснит все церкви и при этом лишь себя объявит е динственной, не
допускающей ничего другого, Церковью: и тем или иным путем, сознательно
или бессознательно, она возвратится к языческому и арийскому пониманию,
к солнечному синтезу королевского и жреческого, к "Sacrum Imperium",
"Священной Империи".
Если мы вглядимся внимательней, то именно такой мы увидим чисто им-
перскую идею, противостоявшую в Средние века Церкви, и в первую очередь,
благодаря Гогенштауфенам: мы увидим в ней не восстание светского могу-
щества против духовных властей, а борьбу между двумя видами чисто духов-
ной власти, каждый из которых защищает свое сверхъестественное происхож-
дение и предназначение и свое универсальное сверх-пол итическое право. С
одной стороны, в Империи возродилась, хотя и не без смягчений и компро-
миссов, языческая идея божественного короля, сакрального властелина, lex
animata in terris ("Живой закон на земле" - лат.) , центра притяжения
для преображающей, вои нственной верности (fides), воплощенного мужско-
го, героического полюса. С другой стороны, в Церкви воплотился принцип
духовной кастрации, "жреческой" истины, лунного духовного полюса, и те,
кто проводили эту линию, не гнушались никакими средствами для по ддержки
и благославления рабов и торговцев в их восстании против Империи (сравни
противопоставление коммуны государству), и старались предотвратить воз-
можную реставрацию и сохранить главенство за собой.
В борьбе между этими двумя великими идеями, как мы уже сказали, и
состояла последняя вспышка духа на Западе. Затем начался период обесси-
ливания и прогрессирующего кризиса. И если современное государство, в
конце концов, осталось автономным, то лишь потом у, что оно опустилось
от универсального принципа Империи до плюралистского и плебейского прин-
ципа "нации"; потому что оно забыло, что означает царская власть в ее
традиционном понимании; потому что оно не помнило более, что политичес-
кие проблемы неотдели мы от религиозных, и оставалось безучастным ко
всему, что выходит за материальные интересы и притязания отдельных рас
или наций; и предоставив свободное поле действия гуманизму и так называ-
емому "свободомыслию", оно превратилось в чисто светскую временну ю
власть. Итак, мы приблизились к современным горизонтам, на которых, с
одной стороны, мы видим действительно светское и анти-аристократическое
государство, исчерпывающееся решением хозяйственных, милитаристских и
управленческих вопросов и напрочь лишенн ое всякой компетентности в ду-
ховных проблемах, а с другой стороны, терзаемую расколом лунную религию,
не интересующуюся политикой и якобы довольствующуюся, - как Католическая
Церковь,- великим интернациональным объединением веры, а на самом деле
способну ю лишь на вербальное пасторство в хвастливом и бесцельном
стремлении к благу народов - которые, в действительности, уже давно идут
своими собственными путями, не следуя никаким религиозным побуждениям, -
или к заботе о "душе", уже давно утратившей внутре нний, живой, конкрет-
ный, мужественный инстинкт духовной реальности.
Такое положение дел не может продолжаться дольше. Кто хочет серьезно
говорить о противодействии и не желает оставаться в положении того, к
кому относится ироническое изречение - "Plus ca change, plus c'est la
meme chose"("Чем больше это меняется, тем бол ьше это остается тем же
самым" - фр.")- не должен более мириться с подобным отречением и с по-
добным распадом.
Выход из кризиса западного мира возможен только при восстановлении
абсолютного синтеза двух видов могущества - политического и сакрального,
материального и духовного: на основе арийско-языческого мировоззрения и
кристаллизации высших форм интересов, жизни и личности - как принципов
новой универсальности.
Нас нельзя упрекнуть в анахронизме. Единому духу можно присягнуть и в
новых формах. Суть в том, чтобы преодолеть мировой распад политической
идеи, чтобы возвратить государству его сверхъестественный смысл и сде-
лать его символом полной победы формы над ха осом.
Мы тяжело больны от абстрактной "религиозности" и политического "реа-
лизма". Эта парализующая антитеза должна быть полностью отброшена во имя
оздоровления нашей традиции.
ПРОТЕСТАНТСКОЕ ИЗВРАЩЕНИЕ И НАША АНТИ-РЕФОРМАЦИЯ
Мы уже упоминали о том обстоятельстве, что мессианско-галилейское
учение по своей первоначальной природе не было предназначено для созда-
ния особой формы общественной жизни или религии. Оно несомненно имело
анархический, антиобщественный, пораженческий ха рактер, который должен
был разрушить любой разумный порядок вещей. Оно было пронизано, одержимо
одной заботой: спасением человеческой души для якобы приближающегося на-
чала "Царствия Божьего".
Но когда перспективы этого "Царствия" потускнели и почти исчезли сов-
сем, поддерживаемые надеждой силы распались, и чисто индивидуалистичес-
кий аспект этой семитской религии перерос в социалистический аспект.
"Экклезия", сообщество верующих, понимаемое как безличная мистическая
среда, основанная на взаимной потребности - любить, служить, "соучаство-
вать",- потребности во взаимной поддержке и взаимной зависимости тех,
кому не достаточно одиночества, заменила собой ускользающую реальность
"Царствия Божьего".
"Экклезию", о которой мы здесь говорим, следует отличать от католи-
ческой организации. Эта организация выросла из последовательной романи-
зации "экклезии" в ее первоначальной форме: и эта романизация в значи-
тельной мере изменила духу "экклезии", подчинила ее семитскую сторону
принципу иерархического авторитета и символически-ритуальному аспекту.
Важно понять изначальную реальность "экклезии" первых христианских об-
щин, уже вышедших из-под непосредственного влияния Иисуса и потерявших
ощущение начала "Царст вия Божьего". Именно в них скрыт зародыш той си-
лы, которая должна была привести к типу современного евро-американского
общества.
Имперский принцип - это иерархия, порядок, идущий сверху. Принципом
христианской экклезии было равенство, братство. В Империи существовали
персонифицированные отношения зависимости: там были господа и были слу-
ги. Там существовал кастовый режим в совершен ной форме. В экклезии эти
отношения обезличились: экклезия стала союзом одинаковых существ - без
вождей, без классов, без традиционных различий, поддерживаемым лишь вза-
имной зависимостью и одинаковыми душевными потребностями. Иными словами,
в экклезии за родилась социальность, форма общежития, объединения в неч-
то коллективное и уравнивающе солидарное. И как мы сказали: дух проявил
себя как разрушитель Духа.
И это привело прямо к Реформации.
Реформация - это великая катастрофа нордического человечества. Она
есть вырождение, деградация до негативного и семитского уровня силы,
вдохновлявшей ранее германских императоров на борьбу против римского
ига. В идеале Гогенштауфенов в действительности м ы видим принципы сво-
боды, независимости и индивидуальности, принадлежащие к изначальной эти-
ке германского племени. За эти ценности в Средние Века боролись, но бо-
ролись духовно
