после успешного завершения таких этапов он, если хочет, получит
право принесения обета на более длительный срок; и все же
сознание безвозвратности, подозрение непоправимой ошибки не
будет томить и давить его, порождая отчаяние и бурные вспышки
неизжитого: он будет знать, что по истечении срока волен
вернуться в мир, волен избрать любой образ жизни, любой труд,
волен иметь семью, детей, не заслужив этим ни от кого ни
порицания, ни пренебрежения.
Я постарался предвосхитить отношение Розы Мира к научному
и к вненаучным методам познания, к личности, к ее правам и
долженствованию, к человеческому творчеству и труду, теперь - к
двум основным видам духовного пути: Широкому и Узкому. Чтобы
восполнить представление об ее отношении к культуре, следовало
бы остановиться на ее воззрениях на искусство - в широком
смысле слова. Но этот вопрос столь многозначен и важен, а лично
мне столь близок, что я решится посвятить ему серию глав в
одной из дальнейших частей книги. Поэтому, прежде чем перейти к
вопросу об отношении Розы Мира к другим религиям, скажу об
искусствах приближающейся эры лишь несколько беглых слов.
Какими же чертами может отличатся искусство, которое
создадут люди, причастные духу Розы Мира, в ближайшие эпохи,
когда солнце золотого века только начнет еще озарять облака над
горизонтом?
Было бы наивно пытаться предугадать или очертить
многообразие художественных направлений, жанров, школ,
стилистических приемов, которыми засверкает эта сфера культуры
к концу текущего столетия. Но будет, мне кажется, определяться
некий преобладающий стиль, не исчерпывающий, конечно, всех
течений искусства (в условиях максимальной свободы это
невозможно, да и не нужно по той же причине), но призванный
стать в искусстве и литературе последней трети века некоторой,
как теперь говорят, магистралью. В этом стиле найдет свое
выражение присущее Розе Мира восприятие вещей: восприятие
сквозящее, различающее через слой физической действительности
другие, иноматериальные или духовные слои. Такое мировосприятие
будет далеко от нарочитого оптимизма, боящегося нарушить
собственную безмятежность вниманием к темным и трагическим
сторонам бытия. Творцы этого искусства не станут избегать
созерцания горестной и страшной изнанки мира. Они сочли бы за
малодушие жажду забыть о кровавом пути истории, о реальности
грозных, инфрафизических слоев Шаданакара, об их беспощадных
законах, удерживающих в узах нечеловеческих мук неисчислимые
сонмища несчастных, и о тех наистрашнейших срывах
общечеловеческого духа, которые подготавливаются силами
Противобога и осуществятся в истории почти неизбежно, когда
исчерпает свое поступательное движение золотой век. Но высокая
степень осознания не воспрепятствует их любви к миру, к земле,
не уменьшит их радостей, порождаемых природой, культурой,
творчеством, общественным служением, любовью, дружбой, -
напротив! Разве сознание скрытых опасностей, грозящих тому,
кого любишь, ослабляет жар любви? - Будут чудесные создания еще
небывалой полноты жизнеутверждения, чистоты и веселия. В руслах
всех искусств - тех, которые уже есть, и тех, которые
возникнут, - появятся искрящиеся, как водяные брызги в
солнечных лучах, произведения творцов будущего о любви, более
многосторонней, чем наша, о молодости, о радостях домашнего
очага и общественной деятельности, о расширении человеческого
сознания, о раздвижении границ восприятия, о стихиалях,
подружившихся с людьми, о вседневной близости невидимых еще
теперь друзей нашего сердца, да и мало ли о чем, что будет
волновать людей тех эпох и чего мы не в состоянии себе
представить.
Мне кажется, такое искусство, мужественное своим
бесстрашием и женственное своим любвеобилием, мудрое сочетание
радости и нежности к людям и к миру с зорким познаванием его
темных глубин, можно было бы назвать сквозящим реализмом или
метареализмом. И следует ли говорить, что не непременно нужно
произведению искусства быть образцом сквозящего реализма, чтобы
люди, причастные духу Розы Мира, сумели ему радоваться и
восхищаться? Они будут радоваться всему, что отмечено талантом
и хотя бы одной из этих особенностей: чувством прекрасного,
широтою охвата, глубиною замысла, зоркостью глаза, чистотой
сердца, веселием души.
Наступит время, когда этический и эстетический уровень
общества и самих деятелей искусств станет таков, что отпадет
всякая надобность в каких-либо ограничениях, и свобода
искусств, литературы, философии и науки станет полной. Но между
тем моментом, когда Роза Мира примет контроль над
государствами, и эпохой этого идеального уровня пройдет
несколько десятилетий. Не из мудрости, а из юношеской
незрелости могла бы возникнуть мысль, будто общество уже
достигло тех высот развития, когда абсолютная свобода не может
породить роковых, непоправимых злоупотреблений. Вначале
придется вручить местным филиалам Всемирного художественного
совета, кроме других, более отрадных функций, также и этот
единственный контроль, через который будет проходить
художественное произведение перед его обнародованием. Это будет
- если не обидится читатель на шутку - лебединой песнью
цензуры. Сначала, когда национальные антагонизмы и расовые
предрассудки еще не будут изжиты, а агрессивные организации
будут еще играть на этих предрассудках, придется налагать
запрет на любую пропаганду вражды между теми или иными группами
населения. Позднее контроль еще будет сохраняться над книгами и
учебными пособиями, популяризирующими научные и философские
идеи, в том единственном, однако, направлении, чтобы они не
оказались неполноценными, легковесными или искажающими
объективные факты, - не вводили бы неквалифицированного
читателя в заблуждение. Над художественными произведениями еще
удержится, мне кажется, контроль, требующий от них некоторой
минимальной суммы художественных достоинств, оберегающий
книжный рынок от наводнения безвкусицей, эстетически
безграмотной макулатурой. И, наконец, дольше всего удержится,
вероятно, безусловный запрет, наложенный на порнографию. С
отменой же каждого из этих ограничений его будет заменять
другое мероприятие: после выхода в свет недоброкачественного
произведения Всемирный художественный совет или Всемирный
ученый совет опубликует свое авторитетное о нем суждение. Этого
будет достаточно. Разумеется, не так-то легко будет выработать
такую систему заполнения кресел в этих советах, которая
гарантировала бы все области культуры от вмешательства в
руководящую ими деятельность людей с узкопартийными или
узкошкольными взглядами, нетерпимых сторонников какого-либо
одного художественного течения или философской концепции, либо
наконец защитников творческих интересов какой-нибудь
ограниченной группы, нации или поколения. Мне не думается,
однако, что в психологической атмосфере Розы Мира подобная
система не могла бы быть выработана.
Если не вдаваться сейчас в разграничение понятий культуры
и цивилизации, то можно сказать, что культура есть не что иное,
как общий объем творчества человечества. Если же творчество -
высшая, драгоценнейшая и священнейшая способность человека,
проявление им божественной прерогативы его духа, то нет на
земле и не может быть ничего драгоценнее и священнее культуры,
и тем драгоценнее, чем духовнее данный культурный слой, данная
культурная область, данное творение. Культура общечеловеческая
еще только возникает; до сих пор мы видели в качестве
совершенно оформившихся феноменов лишь культуры отдельных
сверхнародов - то есть таких групп наций, которые объединены
между собой именно совместно созидаемою, своеобразною
культурой. Но каждая из таких культур отнюдь не исчерпывается
тою своей сферой, которая пребывает, развиваясь, в нашем
трехмерном пространстве. Те, кто эту культуру созидали здесь,
продолжают свое творчество и в посмертии - творчество,
измененное, конечно, сообразно иным условиям того мира или тех
миров, через которые проходит теперь душа человека-творца.
Возникает представление о миллионных содружествах подобных душ,
о небесных странах и градах над каждым из сверхнародов мира и
об Аримойе - ныне возникающей небесной стране культуры
общечеловеческой.
Подобный принцип отношения к культуре нов и необычен. Мы
вправе были бы даже заметить, что при дальнейшем углублении и
детализации он перерастет в обширную мифологему, если бы только
под словом "миф" мы не привыкли понимать нечто, не имеющее под
собой никакой реальности. Здесь же как раз напротив: речь идет
о реальности колоссальных масштабов, которая отражается
снижение и замутненно, но все же отражается, в подобной
мифологеме.
Атмосфера Розы Мира и ее учения создадут предпосылки к
тому, чтобы эта мифологема о культуре стала достоянием каждого
ума. И пусть во всей ее эзотерической сложности ее сможет
охватить лишь ограниченное число сознаний; дух этой концепции,
а не буква ее постепенно сделается доступен почти для всех. И
если вдуматься в те психологические перспективы, которые сулит
овладение подобной концепцией со стороны масс, то перестанет
казаться несбыточной и надежда на создание системы мероприятий,
гарантирующей все области культуры от вмешательства людей, не
имеющих на руководство этими областями никаких внутренних прав.
ГЛАВА 3. ОТНОШЕНИЕ К РЕЛИГИЯМ
Как часто употребляем мы слово "истина" и как редко
пытаемся определить это понятие.
Не смутимся же, однако, тем, что повторяем, в сущности,
вопрос Пилата, и попытаемся в меру наших сил разобраться в этом
понятии.
Истинными называем мы ту теорию или то учение, которые, на
наш взгляд, выражают неискаженною представление о каком-либо
объекте познания. В точном смысле слова истина есть
неискаженное отражение какого-либо объекта познания в нашем
уме. И сколько существует на свете объектов познания, столько
же может существовать истин.
Но объекты познания познаваемы от нас, а не из себя.
Следовательно, истина о любом объекте познания, познанном от
нас, должна быть признана истиной относительной. Истина же
абсолютная есть отражение такого объекта познания, который
каким-либо субъектом познан "в себе". Такое познание
принципиально возможно лишь тогда, когда противостояние объекта
и субъекта снято; когда субъект познания отождествляется с
объектом.
Абсолютная истина универсальная есть неискаженное
отражение в чьем-то сознании Большой Вселенной, познанной "в
себе". Абсолютные истины частные суть неискаженные отражения
какой-либо части Вселенной - части, познанной "в себе".
Естественно, что Абсолютная истина Большой Вселенной может
возникнуть лишь в сознании соизмеримого ей субъекта познания,
субъекта всеведущего, способного отождествиться с объектом,
способного познавать вещи не только "от себя", но и "в себе".
Такого субъекта познания именуют Абсолютом, Богом, Солнцем
Мира.
Бог "в Себе", как Объект познания, познаваем только Собою.
Его Абсолютная истина, как и Абсолютная истина Вселенной,
доступна только Ему.
Ясно, что любая частная истина, сколь бы мал ни был объект
познания, для нас доступна только в ее относительном варианте.
Такой агностицизм, однако, не должен быть понят как
безусловный: при конечном совпадении любого частного субъекта
