плебисцит - та или иная форма свободного волеизъявления всех.
Возможно, что он приведет к победе Лиги лишь в отдельных
странах. Но за нее будет сам исторический ход вещей.
Объединение хотя бы половины земного шара довершит глубокий
сдвиг в сознании народов. Состоится второй референдум, может
быть третий, и десятилетием раньше или позже границы Федерации
совпадут с границами человечества. Тогда откроется практическая
возможность к осуществлению цепи широких мероприятий ради
превращения конгломерата государств в монолит, постепенно
преображаемый двумя параллельными процессами: внешним -
политико-социально-экономическим и внутренним -
воспитательно-этико-религиозным.
Ясно из всего этого, что деятели Лиги и ее национальных
партий смогут бороться только словом и собственным примером и
только с теми идеологиями и доктринами, которые стремятся
расчистить путь для каких бы то ни было диктатур или поддержать
эти диктатуры у кормила власти. Своих исторических
предшественников, хотя и действовавших в узконациональных
масштабах. Лига увидит в великом Махатме Ганди и в партии,
вдохновлявшейся им. Первый в новой истории государственный
деятель-праведник, он утвердил чисто политическое движение на
основе высокой этики и опроверг ходячее мнение, будто политика
и мораль несовместимы. Но национальные рамки, в которых
действовал Индийский национальный конгресс, Лига раздвинет до
планетарных границ, а цели ее - следующая историческая ступень
или ряд ступеней по сравнению с теми, какие ставила себе
великая партия, освободившая Индию.
О, конечно найдется немало людей, которые станут
утверждать, будто методика Лиги - непрактична и нереальна. Ах
уж мне эти поборники политического реализма! Нет
безнравственности, нет социальной гнусности, которая не
прикрывалась бы этим жалким фиговым листком. Нет груза более
мертвенного, более приземляющего, чем толки о политическом
реализме как противовесе всему крылатому, всему вдохновенному,
всему духовному. Политические реалисты - это, между прочим, и
те, кто в свое время уверял, даже в самой Индии, что Ганди -
фантаст и мечтатель. Им пришлось стиснуть зубы и прикусить
язык, когда Ганди и его партия именно на пути высокой этики
добились освобождения страны и повели ее дальше, к процветанию.
Не ко внешнему процветанию, которое порошит людям глаза черной
пылью цифр о росте добычи угля или радиоактивным пеплом от
экспериментальных взрывов водородных бомб, а к процветанию
культурному, этическому и эстетическому - процветанию
духовному, неспешно, но прочно влекущему за собой и процветание
материальное.
Обвинять Лигу в нереальности методов будут также те, кто
не способен видеть лучшее в человеке; чья психика огрубела, а
совесть захирела в атмосфере грубого государственного
произвола. К ним присоединятся и те, кто не предвидит, какие
сдвиги массового сознания ждут нас в недалекие уже годы.
Травмированность войнами, репрессиями и всевозможными насилиями
даже теперь вызывает широкое движение за сосуществование и за
мир. Постоянно совершаются и будут совершаться события,
разрушающие чувство безопасности, не оставляющие ничего от уюта
и покоя, подрывающие корни доверия к существующим идеологиям и
к охраняемому ими порядку вещей. Разоблачение неслыханных
ужасов, творившихся за помпезными фасадами диктатур, наглядное
уяснение, на чем воздвигались и чем оплачивались их временные
победы, их внешние успехи - все это иссушает душу как
раскаленный ветер, и духовная жажда делается нестерпима. Об
отстранении угрозы великих войн; о путях к объединению мира без
кровопролитий; о светоносце-праведнике, грядущем возглавить
объединенное человечество; об ослаблении насилия государств и о
возрастании духа братства - вот о чем молятся верующие и
мечтают неверующие в наш век. И вероятно в высшей степени, что
мирообъемлющее крылатое учение - и нравственное, и
политическое, и философское, и религиозное - претворит эту
жажду поколения во всенародный творческий энтузиазм.
То обстоятельство, что последнее крупное религиозное
движение в человечестве - протестантская Реформация - имело
место четыреста лет назад, а последняя религия мирового
значения, ислам, насчитывает уже тринадцать веков
существования, - выдвигается иногда как аргумент в пользу
мнения, что религиозная эра в человечестве завершилась. Но о
потенциальных возможностях религии как таковой, а не отдельных
форм ее судить следует не по тому, как давно возникли последние
крупные ее формы, а по тому, зашла ли эволюция религии в тупик,
имеется ли возможность сочетать религиозную творческую мысль с
бесспорными тезисами науки, а также еще и по тому, брезжут ли
перед таким мировоззрением перспективы осмысления жизненного
материала новых эпох и возможно ли действенное и прогрессивное
влияние религии на этот материал.
Действительно, с последнего крупного религиозного движения
международного размаха прошло около четырехсот лет. Но ведь и
перед протестантской Реформацией подобных движений не было
много столетий. Да и в этом ли дело? Разве еще не ясно, что
определенное русло идейной, творческой работы человечества в
последние века вбирало в себя почти все его духовные и
умственные силы? Трудно было бы ожидать, чтобы, осуществляя
такой стремительный прогресс - научный, технический и
социальный, создавая такие культурные ценности, как литература,
музыка, философия, искусство и наука последних веков,
человечество нашло бы в себе силы одновременно творить еще и
универсальные религиозные системы.
Но рубеж XX века как раз и явился той эпохой, когда
закончился расцвет великих литератур и искусств, великой музыки
и философии. Область социально-политического действия вовлекает
в себя - и чем дальше, тем определенней - не наиболее духовных
представителей человеческого рода, а как раз наименее духовных.
Образовался гигантский вакуум духовности, не существовавший еще
пятьдесят лет назад, и гипертрофированная наука бессильна его
заполнить. Если позволительно подобрать такое выражение,
колоссальные ресурсы человеческой гениальности не расходуются
никуда. Это и есть то лоно творческих сил, в котором зреет
предопределенная к рождению всечеловеческая интеррелигия.
Сможет ли религия - не старинные ее формы, а та религия
итога, которой ныне чреват мир, предотвратить наиболее грозные
из нависших над человечеством опасностей: всемирные войны и
всемирную тиранию? - Предотвратить ближайшую мировую войну она,
вероятно, не в состоянии: если третья война вспыхнет, то
произойдет это бедствие, вероятно, раньше, чем даже успеет
возникнуть Лига. Но в предотвращении всех войн, опасность
которых будет возникать после того, как сформируется ядро
грядущей интеррелигии, так же как и в предотвращении всемирной
тирании, - ее ближайшая цель. Может ли эта религия достичь
наибольшей гармонии между свободой личности и интересами
человечества, какая только мыслима на данном этапе истории? -
Но это лишь другой аспект той же самой ее ближайшей цели. Будет
ли она способствовать всестороннему развитию заложенных в
человеке творческих способностей? - Да, кроме способностей
демонических, то есть способностей к тиранствованию,
мучительству и к самоутверждению за счет остальных живых
существ. Требует ли она для своего торжества кровавых жертв,
как другие движения всемирной направленности? - Нет, исключая
те случаи, когда ее проповедникам придется, может быть,
собственной кровью засвидетельствовать свою верность идее.
Противоречат ли ее тезисы - не философской доктрине
материализма (ей-то они, конечно, противоречат во всех пунктах
от А до Я), а объективным и общеобязательным тезисам
современной науки? - Ни в одной букве или цифре. Можно ли
предвидеть установление в эпоху ее гегемонии такого режима,
когда инакомыслие будет преследоваться, когда она будет
навязывать свои догматы философии, науке, искусству? - Как раз
наоборот: от частичных ограничений свободы мысли - вначале, к
неограниченной свободе мысли - потом: таков предлагаемый ею
путь. - Что же остается от аргумента, что религия не способна
ответить на насущные вопросы времени, а тем более - практически
разрешить их?
С полным правом и основанием такой упрек может быть брошен
не религии, а, увы, науке. Как раз именно система взглядов,
которая не выглядывает ни вправо, ни влево за пределы того, что
очерчивается современным научным знанием, не способна дать
ответа на самые коренные, самые элементарные вопросы. -
Существует ли Первопричина, Творец, Бог? Неизвестно. -
Существует ли душа или что-либо подобное ей, и бессмертна ли
она? Этого наука не знает. - Что такое время, пространство,
материя, энергия? Об этом мнения резко расходятся. - Вечен ли и
бесконечен мир или, напротив, ограничен во времени и в
пространстве? Материала для твердого ответа на эти вопросы у
науки не имеется. - Ради чего я должен делать добро, а не зло,
если зло мне нравится, а от наказания я могу уберечься? Ответы
невразумительны совершенно. - Как воспользоваться наукой, чтобы
предотвратить возможность войн и тираний? Молчание. - Как
достичь, с наименьшим числом жертв, социальной гармонии?
Выдвигаются взаимоисключающие предложения, сходные только в
одном: в том, что все они в равной мере не имеют отношения к
строгой науке. Естественно, что на таких шатких, субъективных,
действительно псевдонаучных основаниях возникали лишь учения
классового, расового, национального и партийного эгоизма, то
есть как раз те, чье призвание заключается в оправдании
диктатур и войн. Низкий уровень духовности - отличительная
черта подобных учений. Следовательно, искомая этическая
инстанция может быть построена на основе не так называемого
научного мировоззрения - такого, в сущности, и не существует, -
а на приобщении к духовному миру, на восприятии лучей, льющихся
оттуда в сердце, разум и совесть, и на осуществлении во всех
сферах жизни завета деятельной и творческой любви. Нравственный
уровень, вполне отвечающий перечисленным признакам, называется
праведностью.
Распространен еще и другой предрассудок: взгляд на религию
как на явление, реакционное по своему существу, а тем более в
нашу эпоху. Но говорить о реакционности или устарелости религии
вообще, безотносительно к ее конкретным формам, так же
бессмысленно, как доказывать реакционность искусства вообще или
философии вообще. Тот, кто мыслит динамически, кто видит
эволюционирующие ряды фактов и процессы, которыми формируются
эти ряды, тот сумеет и в искусстве, и в религии, и в любой
области человеческой деятельности разглядеть наличие
реакционных и прогрессивных форм. Реакционных форм религии
можно встретить сколько угодно и даже больше, чем нам хотелось
бы, но это не имеет никакого касательства к той рождающейся
религии итога, которой эта книга посвящена. Ибо в нашем
столетии не было и нет ни более прогрессивных целей, ни более
прогрессивных методов, чем те, которые слиты воедино с этой
религией. Что же до претензий научного метода на некое
верховенство, то научный метод столь же бессилен вытеснить из
жизни методы художественный и религиозный в широком смысле
слова, как и его самого не могла в свое время вытеснить
агрессивная религиозность. Потому что методы эти различествуют
