тем более муштрой, не должно сметь приближаться к этому зданию
на пушечный выстрел. Ведь личность, формирующаяся здесь, должна
быть способна жить в обществе, основанном на добровольности, а
не на принуждении. Конечно, система запретов, наказаний и
поощрений в какой-то мере останется, особенно вначале. Но она
будет играть только подсобную роль и сведется к минимуму.
Следует не внушать страх перед наказанием, а развивать
качества, делающие совершение недолжного невозможным. Не страх
и не тщеславие будут мешать воспитаннику лгать, обижать
слабейших, пренебрегать учением, совершать поступки
антиобщественные, антитоварищеские или жестокие по отношению к
животным: это постепенно будет становиться для него невозможным
потому, что ему помогут полюбить дружелюбие, правдивость,
храбрость, сострадательность. С малых лет ему привьют вкус к
труду, вкус к творчеству, вкус к внутренней и внешней
культурности. Только из этого может проистекать органично и
естественно отвращенье к безделью, отвращенье к невежеству,
отвращенье к жестокости, бездушию и себялюбию. Я не педагог, да
и не место здесь было бы выдвигать подробные методологические
проекты. Здесь можно говорить лишь о задачах педагогической
системы Розы Мира и о ее основных принципах.
Религиозно-этическое и религиозно-художественное
воспитание учтет, надо полагать, прискорбный опыт таких
архаических дисциплин, как, например, печальной памяти "закон
Божий". Не замкнутым в неподвижные кристаллы догматики, не
затиснутым в одну узенькую дисциплину, непримиримо
противоречащую всем остальным, должно оно быть, а действительно
воспитанием, пронизывающим и освежающим все. Спорт, купанье,
прогулка, садоводство, цветоводство, возня с животными, игра -
все переплетется с веселыми, поэтичными, радостными действами,
вводящими в культ стихиалей. Учение, занятия искусствами,
чтение, пение, посещение музеев и храмов, беседы на темы
культуры, истории и метаистории соприкоснутся с глубокими и
торжественными обрядами, вводящими в культ синклитов.
Насыщенный, деятельный день, обогативший ум и сердце, хорошо бы
завершать чтением вслух священных книг - не более одной главы
ежевечерне, и чтобы читали при этом вслух поочередно все -
мальчики и девочки. Великое будет несчастие, если такой уклад
выродится где-нибудь, благодаря неподготовленности учителей, в
цепь нудно-обязательных повинностей. Задача в том, чтобы
раскрыть перед каждым ребенком внутреннюю поэзию, красоту,
глубину и возвышенность этих религиозных действий. Если же все
это будет понято и почувствовано - возникнет потребность в них,
не нуждающаяся ни в каких подталкиваниях.
Но избежать введения в программу некоего учебного
предмета, посвященного специально миру религиозных идей,
конечно, не удастся: наряду с развитием собственного
религиозного мира чувств в душе ученика требуется и наличие у
него систематически приобретенных религиозных знаний. Мне
думается, что такие знания ученик мог бы черпать из специальной
дисциплины - всеобщей истории религий, излагающей со всею
объективностью, какая только возможна, духовную эволюцию
человечества. Ее надо будет тесно увязать с курсом политической
истории, который в свою очередь должен быть сильно расширен и
образно оживлен путем включения в него материалов по истории
искусств, наук, философии и материальной культуры. И, само
собой разумеется, эти дисциплины обогатятся, насколько будут
позволять время и средства, демонстрацией фильмов, устройством
выставок и телепередач, кружковой работой, посещением храмов
различных конфессий и очагов народной религиозной жизни.
Вообще, заботливо пестуется и всячески поощряется
творческое начало: взращиваются малейшие ростки музыкального,
словесного, сценического, архитектурного, живописного,
философского, религиозного творчества. Культивируется, как уже
сказано, творческое отношение ко всякому труду, отвращение к
насилию, к разрушению, к подавлению чужой воли.
О допущении таких забав, как рыбная ловля, охота или
составление энтомологических коллекций, не может быть и речи.
Какая там охота! Хороши были бы педагоги, пекущиеся на словах о
развитии доброты и любви и в то же время спокойно созерцающие,
как их воспитанники развлекаются мучениями животных. Начинать
придется, вероятно, с категорического запрещения подобных
забав, а потом отвращение к мучительству живых существ станет
органически вытекать из любви к ним, любовь же разовьется через
уход за прирученными животными. Постепенно чувство близости
стихиалей начнет пронизывать повседневную жизнь; будет
тщательно поддерживаться состояние готовности к этому
восприятию. Организм закаляется физическими упражнениями,
одежда облегчается, тело открывается прикосновениям стихий,
насколько позволяет климат, обувь упраздняется, исключая часы
пребывания в морозную погоду под открытым небом.
В связи с этим мне приходится коснуться одной группы
приемов, более частной, подсобной, но, на мой взгляд,
практически важной.
По-видимому, уже недалеки те времена, когда открытие
естественными науками особого рода излучений земной поверхности
заставит изменить взгляд на многое. Экспериментальное
исследование установит, что различным ландшафтам свойственны
различные виды и степени этого излучения и что оно, проникая в
нас через прикосновение, то есть через подошвы ног, а при
купании - через всю поверхность тела (в слабейшей степени -
через воздух) беспрерывно и мощно воздействует на человека - не
столько на его организм в целом, сколько на нервную систему и
психику. Однако с излучениями, исходящими из раскаленных недр
земного шара, эти эманации верхнего слоя коры не имеют никакой
связи. Выяснится также, что материальная среда населенных мест,
в особенности их почва и, в меньшей степени, стены зданий,
отдают эманацию другого типа, оказывающую на нас несколько
иное, но не менее благотворное воздействие. Позднее будет
установлено, что почва есть как бы резервуар, накапливающий,
хранящий и отдающий энергию излучений за огромные промежутки
времени, а сами источники излучений пребывают в мирах другой
материальности, хотя их передвижение в пространстве там
отражается на состоянии стихий и всего ландшафта здесь. Я не
физик, и делать прогнозы о будущем ходе развития естественных
наук - не мое дело; я буду спокойно ждать, пока физика подойдет
к дверям, за которыми распахиваются трансфизическая глубь и
даль; пока она укажет с обстоятельностью, свойственной точным
наукам, что один из этих двух классов эманаций принадлежит
слоям некоторых стихиалей природы, а другой - некоторым
стихиалям именно населенных мест и, главное, арунгвильте-пране
человечества.
Что купание, воздух и солнце полезны, всем давно известно;
теперь уяснится, что польза эта во много раз глубже и
многостороннее, чем думали, и что еще полезнее сама земля.
Окажется, что самое полезное заключается в том, на что раньше
не обращалось внимания, и что обувь является не только защитой
изнеженных ног от поранений, но и основной преградой между
нашим организмом и излучениями земли. При этом подтвердится,
что ходить босыми полезно не только среди природы, где почва
отдает излучения стихиалей, но и в населенных местах, где
убывание этих излучений восполняется эманацией жизненной силы
человечества. Открытие это перевернет систему физического
воспитания, во многом изменит спорт и быстро отразится на
одежде. Опрокидывая архаические приличия Европы и Америки и
заглушая восклицания недоумевающих снобов беззаботным топотом
босых ног, новая мода превратится в обыкновение молодежи, потом
во всеобщий обычай, и ему географические и сезонные границы
положат только морозы северных зим. Впрочем, это - частности, и
об этой смене обычаев можно было бы не упоминать, если бы суть
вопроса исчерпывалась оздоровительным значением. В
действительности, этот вопрос глубже, чем может показаться на
первый взгляд.
В числе пяти внешних чувств человека имеется одно, до сих
пор почти не осмысленное, даже заклейменное каким-то странным
пренебрежением. Наши языки выработали пару глаголов: слушать -
слышать. Выработали другую: смотреть - видеть. Но в осмыслении
нашего чувства осязания и того, что мы можем воспринимать через
него, произошла какая-то заминка, несоразмерное запоздание. Мы
обычно "осязаем" в смысле механического получения осязательных
впечатлений, но отнюдь не осязаем в смысле осознанности этих
впечатлений. Как бы "смотрим", но не "видим", "слушаем", но не
"слышим". Кто и когда испытывает хоть каплю удовольствия и хоть
секунду задумывается над тем, что он чувствует, прикасаясь к
предметам обихода, к стенам и полу жилищ, к растениям, к воде,
к земле? По крайнем мере, половина человечества, то есть свыше
миллиарда людей, ходит босиком. Разумеется, это здорово,
полезно и удобно. Но одни при этом не испытывают вообще ничего,
сколько-нибудь заметного, другие - чисто телесное удовольствие,
поскольку поступь разутого человека, к этому привычного, вообще
легче и свободнее. Если же я знаю, что всякий мой шаг есть
прикосновение к телу родимой Земли, что малейшие изгибы почвы,
изменения ее влажности и сухости, прохладности и теплоты,
шершавости и гладкости, мягкости и твердости, плотности и
рассыпчатости есть не что иное, как ее речь ко мне, не что
иное, как прикосновение к подошвам моих ног этой всеобщей
Матери, любящей меня как свое дитя и еще какою-то непостижимо
горячей, сверхчеловеческой любовью,- я испытываю, кроме
телесного удовольствия, непередаваемое чувство, похожее на
ласку любви, и теплую, упоительную радость.
Множество людей на юге ходит босиком и в городах. При этом
в силу привычки они - по крайней мере большинство их - не
испытывают, кажется, ничего. Но если бы эти люди вслушались в
глубину собственного осязания! Если бы они осознали, что здесь
жили, дышали, ходили, трудились, любили тысячи и миллионы, - то
самое человечество, к которому принадлежат и они! Если бы они
вникли, как по их существу поднимаются от этого невзрачного
асфальта токи, горячие не физическим, а каким-то другим теплом!
Если бы они осознали все это, они осознали бы также и то, что,
ступая по этим камням босыми подошвами, они испытывают, кроме
физического удовольствия, особый прилив сил, веселых и горячих,
бодрящее чувство полноты жизни, чувство единения с целым.
Чтобы развить в себе способность постоянной фиксации
обязательных восприятий и углубленного их осмысливания, не
требуется ни обременительных медитаций, ни сухой умственной
гимнастики. Я никому не собираюсь навязывать эту методику, но
не считаю нужным скрывать те способы, которые давали мне
проникать в природу глубже обычного, а силу радости от общения
с нею и с жизненной силой человечества увеличивали во много
раз. Для этого следует развить в себе способность "бокового
осязания". Сосредоточивая сознание на чем угодно и в то же
время воспринимая осязанием различные предметы, к которым
прикасаешься, надо фиксировать их определенным уголком
сознания, время от времени как бы обращая на них взор мысли и
осмысляя их. Это - первое. Второе - связать "боковое осязание"
с тем общим отношением к физическому слою, которое я бы назвал
готовностью к восприятию его сквожения. Мир заговорит с нами
тысячами голосов, каждый будет полон своеобразия,
выразительности и неожиданно глубокого смысла. Ветер перестанет
