к культу, и многие стороны роднят ее с богослужением. Поэтому
образование коллектива исполнителей и постановщиков мистериала
ни в коем случае не должно преемственно связываться с такими
формированиями, как театральная труппа. Этические нормы,
прилагаемые к коллективу мистериала, атмосфера и обычаи, в нем
царящие, религиозное горение, без которого он теряет свой
смысл, - все это не прилагалось и не может прилагаться к
артистам театра. Артисты мистериала образуют коллектив, имеющий
черты сходства отнюдь не с труппой, а с ее антиподом: с
монастырем. Совместное обитание подле мистериала, подчиненность
повседневной жизни смыслу мистерий, внутренняя работа над
собой, изгнание из личных отношений всяких признаков
враждебности, зависти, соперничества и т. п. - разве такие
установки могут возбудить у артистов театра иное отношение,
кроме огульного отрицания всякой возможности воплотить эти
принципы в жизнь? - Однако, напрасно искать между коллективом
мистериала и монастырем слишком много общих черт: "единица"
такого коллектива заключается не в одиноком бессемейном иноке,
но именно в семье каждого члена; безбрачие никому, разумеется,
не может быть вменено в обязанность. Не нужна, даже недопустима
и та степень изолированности от мира, какая отличает монастырь:
артист мистериала не отрезает себя от жизни, он находится
одновременно в ней и над ней; задача - в отыскании таких
внешних форм существования, которые выражали бы это внутреннее
положение и способствовали бы ему.
Одному из основных видов внутренней работы - созерцанию -
служат особые здания, входящие во всякий верград как его
необходимый компонент: медитории. Окруженный тихим и безлюдным
садом, разделенный на небольшие звукоизолированные помещения,
медиторий представляет собою круглое, башнеобразное здание в
несколько этажей. Вокруг лестнично-лифтовой клетки радиусами
расположены однотипные, очень просто обставленные кабинеты:
удобное кресло, кушетка, небольшой с гол, за окнами - деревья
сада. Посетитель получает на несколько часов возможность
пользоваться совершенной тишиной и покоем; в его распоряжении -
предметы, необходимые для разного рода медитаций: цветы, зерна,
минералы, скульптурные и живописные изображения, иконы. В
первом этаже может быть оборудована религиозно-философская
библиотека.
Дома творчества, иногда расположенные в пределах верграда,
но чаще за городом, не представляли бы, в сущности, ничего
нового. Не имеет смысла останавливаться здесь и на таких
учреждениях верграда, как музеи, ученые и учебные заведения,
клубы и небольшие, тихие, укрывшиеся среди зелени монастыри. Но
не лишне, мне кажется, указать на философиат - особое
культурно-просветительное и религиозно-образовательное
учреждение. У этого учреждения имелись бы черты, роднящие его с
Домами культуры нашего времени. Философиат организовывал бы и
предоставлял помещение для выставок, лекций, кружковой работы,
собеседований, конференций; его сотрудники вели бы широкую
работу среди населения. При этом огромное внимание уделялось бы
вовлечению в русло религиозно-научного и
религиозно-художественного творчества детей и юношества. О,
религиозный элемент ни в коем случае не может навязываться и
преподноситься в виде надоедливых рацей и сухих схем,
внедряться в сознание в качестве готовых и неукоснительных
моральных норм. Он действует вглубь: он развивает в человеке
чувство прекрасного, чувство великого, чувство глубокого и
высокого; чувство метаисторическое и чувство космическое;
любовь к природе и любовь к культуре; любовь к человеку и ко
всему живому: восприятие мира как ряда просвечивающих друг
сквозь друга слоев. И из этого формирующегося мироотношения
органически возникают и определяются этические и религиозные
требования к самому себе. Воспитание Розы Мира не опутывает
человека сетью нормативов, выработанных без его участия и не
считающихся с его индивидуальностью. Наоборот: оно пробуждает в
самом человеке внутренний источник религиозно-нравственной
деятельности, способствуя всячески его проявлению и помогая
кристаллизации вытекших из этой глубины духовных струй в образы
творчества, в осознанные веления этики, в принципы
самовоспитания.
По мере роста религиозно-культурного строительства
верграды будут сооружаться все в большем числе городов, а в
крупных городах-по нескольку, пока ими не окажутся насыщены все
города земного шара. Отдельные же компоненты верграда, в
особенности храм Солнца Мира, храмы Стихиалей и философиат,
могут быть воздвигаемы и независимо от остального ансамбля.
Так свяжутся верграды с массивами городов, войдут в толщу
жилых кварталов, в глубину жизненных интересов, в
повседневность широчайших народных масс. Подле них или даже
внутри них могут воздвигаться и храмы других вероисповеданий.
Сердце же верграда - это храмы Солнца Мира, Синклитов и
Стихиалей. И, заканчивая очерк о предстоящих универсальных
преобразованиях, я считаю необходимым хотя бы бегло осветить их
назначение, их устройство и неотъемлемый от них, как дыхание,
многообразный культ.
ГЛАВА 3. КУЛЬТ
Провиденциальные силы на страже всегда. Они всегда готовы
прийти на помощь каждому из нас. Они постоянно трудятся над
каждым из нас - над его душой и его судьбой. Каждая душа -
поприще их борьбы с демоническим началом, и вся жизнь души -
непрерывная цепь выборов, встающих перед Я, - выборов,
усиливающих или парализующих помощь ему со стороны светлых
начал.
Душа подобна путнику, перебирающемуся через шаткий мост. С
другого берега протягивается к ней рука помощи, но, чтобы
принять эту помощь, путник должен протянуть руку и сам. Такою
рукой, протягиваемой навстречу силам Света, является каждый
благой выбор, каждый правый поступок и каждое светлое движение
души, и в том числе молитва. В этом и заключается зерно ответа
на вопрос: зачем молитва? и зачем богослужение? Слово "молитва"
я употребляю здесь в очень широком смысле. Это и уединенная
беседа души с Богом или с сотворящими Ему силами Света; это и
состояние умиления, благоговения и духовного восторга,
охватывающее сердце при созерцании Прекрасного, Высокого или
Великого; это и тот катарсис, через который поднимают душу
человека окрыляющие произведения искусства; это и участие ее в
очищающих и возвышающих действиях храма.
Молитва может быть келейной - уединенной - или соборной,
когда ее бессловесная песнь вливается в торжественный поток
богослужения. Оба эти действия в равной мере необходимы.
Уединенная молитва есть такое напряжение души, когда она,
удаленная от духовного Средоточья мира, но связанная с ним
единственной и неповторимой струной, заставляет звенеть эту
струну высоком звучанием, отгоняющим тени ночи. Молитва же
соборная есть согласное напряжение тысяч таких струн, это есть
хоровая песнь, наполняющая каждую отдельную душу предощущением
всеобщей гармонии. Ибо богослужение есть не произвольное
действие, придуманное людьми, но действие мистериальное, то
есть такое, которое отображает гармоническую действительность
высших сфер и низводит ее силы в наше сердце. Отсюда -
глубочайшая оправданность того, что мы называем культом. И
отсюда же напряженная молитвенная жизнь - творческая и
мистическая жизнь грядущих храмов Розы Мира.
Что такое обряд? - Это есть священнодействие, на основании
внутреннего опыта человека установленное, ради снискания помощи
ему сверхчувственных светлых сил или ради предотвращения
враждебных воздействий на него со стороны сверхчувственных сил
темных.
Что такое таинство? - Это есть такое священнодействие, при
совершении которого сверхсознательные корни человеческой воли
принимают божественную благодать, то есть преисполняются сил
для движения к гармонии между личностью и вселенной, духом и
плотью, человеком и Божеством.
Поэтому безучастность сознания или недостаток веры со
стороны того, над кем таинство совершается, не лишают таинство
его действенности. Отсюда - возможность совершения таинств над
неверующими, тяжелобольными и детьми. Но участие разума и
личной веры облегчает и ускоряет течение токов благодати от
сверхсознательных корней воли в сферу дневного сознания.
Трансрациональная и сверхличная природа таинств
обуславливает их действенность при недостатке или даже
отсутствии веры и мистической сосредоточенности также и со
стороны тайнодействующего. Отсюда - независимость действенности
таинства от личных свойств и от душевного состояния священника.
Но его сосредоточенность, вера и вникновение в смысл
совершаемого, передаваясь тому, над кем таинство совершается,
облегчает последнему восприятие благодатного тока.
Таинство может быть совершено каждым. Но ради большей
действенности предпочтительнее его совершение людьми,
прошедшими соответствующий искус, духовную и культурную
подготовку, завершающуюся посвящением, которое само по себе
тоже есть одно из таинств. Суровый многолетний искус, через
который подобает проходить священнику, обеспечил бы
сознательность его подхода к совершаемым действиям,
сосредоточенность его воли и веры в момент таинства и, таким
образом, его наибольшую действенность.
Однако природа таинств не содержит ничего, что могло бы,
при совершении таинства лицом верующим, хотя и не получившим
посвящения, нанести духовный ущерб ему или тому, над кем
таинство совершается. Поэтому совершение таинств мирянами не
может быть запрещено; в случаях же неотложной потребности в
таинстве и при отсутствии священника такое действие должно быть
приветствуемо. Таинство не может совершиться только в том
случае, если один из участников - тайнодействующий или
тайнодействуемый - подходит к нему с кощунственной целью.
Признавая мистическую действенность таинств, установленных
древним христианством и совершаемых священниками христианских
церквей, нельзя, однако, не отметить, что вследствие сдвигов,
происшедших в мировом религиозном сознании за последние века,
наше изменившееся понимание стремится вложить в некоторые
таинства, например в евхаристию, существенно новый смысл.
Главное же, новое религиозное сознание усиливает душевную
потребность в таких таинствах, о каких не могли тосковать ни
отцы великих христианских церквей, ни установители и творцы
внехристианских культов. И не только таинства: эта потребность
распространяется на всю область священнодействий. Она тоскует
по соборным молитвам, возносимым к таким инстанциям невидимого
мира, которых не могли осознавать творцы древних религиозных
форм. Она жаждет обрядов, которые освящали бы и благословляли
всю жизнь: не только движение человеческой души по вертикали
вверх - то есть душевное возвышение, но и движение человека по
горизонтали, то есть расширение им объема своей души. Эта
тоска, возникшая давно и никогда вполне не угасавшая, в эпоху
мировых войн достигла своего апогея. Она достигла той степени
силы, когда вопль, восходящий к духовному небу, не может не
вызвать ответа.
Дух дышит, где хочет. Уверенность в том, что откровение в
послеапостольские века осеняло только отцов церкви и
кристаллизовалось во вселенских соборах, остается в том типе
сознания, который находит адекватные себе формы в старых
христианских конфессиях, - и только в нем. Сознание нового типа
