любящих, она проявилась не в громе и молнии, не в чудесном
вторжении иерархий в наш видимый мир, а просто в голосе любви,
заговорившем в двух сердцах, и в их собственной воле к этому
соединению. Этот голос любви и был воистину божественным
голосом; таинство же брака есть мистериальное действие, имеющее
целью низвести в волю обоих любящих высшие духовные силы,
которые помогут им осуществить эту любовь в совместной брачной
жизни, не замутняя, не искажая и не истощая любви. Ну, а если в
их сердцах заговорила воля к расставанию? если один из двоих
убедился что любовь иссякла, а взамен ее возникла, столь же
непостижимо, как и первая, новая любовь, обращенная на третье
лицо? И возникла притом не в качестве мимолетного влечения, а в
виде глубокого, непобедимого чувства? Кто это сказал, откуда
это известно, каким мудрецом провозглашено, будто любовь может
прийти к каждому человеку только один раз в жизни и ни в коем
случае не больше? Какое пуританское незнание душ человеческих
может навязывать всем этот путь единиц? И если даже такой новой
любви не возникло, а только оба убедились, что продолжение
совместной жизни - обоюдная, никому не нужная мука, и жаждут
освобождения - разве жажда свободы не есть проявление в
человеке той же исконной божественной воли? Речение Христа "Что
Бог соединил, человек да не разъединяет" - это не юридическая
норма, а нравственный завет, духовное предупреждение. Оно
означает, что если Бог, то есть голос взаимной любви,
услышанный двумя сердцами, соединил обе их жизни, пусть каждый
из них остережется разрывать этот союз, подпав соблазну слишком
человеческих побуждений: потаканию своей низшей, самостной
свободе, эгоизму, беглым увлечениям и страстям, лени, похоти,
нетерпению. Почему же мы налагаем таинством брака нерасторжимые
узы на всю жизнь? Как будто таинством нельзя низводить духовную
помощь в круг таких усилий, которые имеют в виду брачный союз
на длительный срок, а не на вечность! Почему мы освящаем
таинством соединение любящих и не желаем освящать другим
таинством боль их расставания? Разве не может быть такого
мистериального действия, которое имело бы целью низведение в
волю обоих расстающихся новых духовных сил, помогающих им
очистить сердце от взаимной враждебности, мелкого недовольства,
ревности, зависти, себялюбия, обид, возвести внутренний акт
расставания в более высокий план и, расставаясь в качестве
супругов, остаться взаимно уважающими, взаимно расположенными,
взаимно благодарными друзьями?
Да ведь и самый брак может быть разных форм и видов. Мне
думается, что, когда перед алтарем предстают юноша и молодая
девушка, не нужно налагать на них брачные обеты на больший
срок, чем на несколько лет, да и помощи им уместно просить не у
инстанций христианского трансмифа, а у Матери-Земли и даже у
Всенародной Афродиты человечества. Только по прошествии ряда
лет, если союз окажется прочным и любовь не иссякнет между
ними, можно другим таинством, обращенным только к Матери-Земле
и к Солнцу, низводить благодатную помощь на следующий, более
длительный этап - на длительный этап, но тоже не на вечность. И
только если минует и этот срок, а любовь между супругами
окажется прочной и углубляющейся, выдержит все испытания жизни,
будет возрастать, и когда оба они, пред лицом надвигающейся
смертной разлуки, испытают потребность благословения свыше
своей любви как любви на веки веков - тогда
священнослужительница Приснодевы-Матери скрепит их духовные
судьбы таинством вечного брака, вечного спутничества друг другу
во всех мирах.
Что касается архитектурного облика и художественного стиля
храмов, посвященных Приснодеве-Матери, то мне они рисуются как
бы вариантами храмов Солнца Мира. Легко угадывается при этом,
что преобладающим в их интерьерах цветами будут оттенки
голубого, а внешняя отделка зданий либо серебристо-голубоватой,
либо сочетающей золото, синь и белизну.
И естественно предположить, что рядом с храмами Приснодевы
найдут свое место храмы Бога-Сына, в основном посвященные
образу Иисуса Христа. Мне не думается, чтобы этот культ резко
разнился от культов старого христианства; значительные отличия,
однако, все-таки неизбежны. Старинные богослужебные тексты
отягощены грузным наследием Ветхого Завета, а ветхозаветность -
это как раз тот элемент в христианстве, который ждет своего
пересмотра прежде всего. И все то в богослужении, что пропитано
этим древним иудаистическим духом, не сможет быть оставлено в
неприкосновенности. С другой стороны, в христианском культе не
найти ни единого намека на то, в чем заключался восходящий
путь, деятельность и творчество Иисуса Христа после той Его
трансформы, которая упоминается в Евангелии как вознесение. А
между тем с этого дня прошло свыше 19 веков; Спаситель и Его
великие друзья, в неустанной борьбе с силами Противобога,
преобразили целые системы миров во всех метакультурах, из
кругов вечных страданий превратив их в чистилища; величайшие из
просветленных, те, кто входит в Элиту Шаданакара, творили и
творят изумительнейшие миры. Напомню, что основы Уснорма, слоя
вечного богослужения всех человечеств Шаданакара, созданы тем
великим духом, который в последний раз прошел по земле в образе
апостола Иоанна Богослова. Невозможно забыть также, что планы
таких миров, как Небесная Россия, романо-католический Эдем,
Византийский Рай, Монсальват, сотворены великими духами,
известными нам под именами апостолов Андрея и Петра, Иоанна
Крестителя и легендарного, запечатленного только в
эзотерических сказаниях Титурэля. И до каких же пор следует
сохранять гробовое молчание о той непрерывной, множество форм
принимавшей и принимающей борьбе, которую ведут силы Христа с
тысячеобразными порождениями Противобога, с его меняющимися
мировыми замыслами? До каких пор и во имя чего делать вид,
будто мы не знаем ничего о мировых перспективах, ждущих нас - о
грядущем антихристе, его царстве и гибели, о том, что
зашифровано было две тысячи лет назад в пророчестве о втором
пришествии и Страшном Суде? Кто дал нам право держать под семью
печатями головокружительную радость от знания о неизбежно
грядущем "тысячелетнем царстве", когда миллионы просветленных,
взошедших, восходящих и долженствующих взойти в затомисы
метакультур, возродятся на преображенной Земле и когда начнутся
те тысячелетия, смысл которых - спасение всех павших в нижние
слои Шаданакара, воссоединение с ними, борьба за обращение
демонических сил на восходящий путь, просветление всех слоев
брамфатуры и искупление самого Противобога? Все это и многое
другое не может долее оставаться неотраженным в культе
Спасителя Христа, об этом не смеем мы дольше молчать в
богослужениях Логосу.
С этим культом будет связана третья из иерархий
духовенства Розы Мира. Если первой их них - иерархии Триединого
Бога, чтимого под символом Солнца Мира, и Его первой ипостаси,
Бога-Отца - может быть присвоен золотой цвет, а второй иерархии
- голубой или синий, то согласно мистической традиции
духовенство Бога-Сына, Планетарного Логоса, Иисуса Христа
закономерно представляется облаченным в одежды белого цвета.
Все эти три иерархии, все три культа имеют универсальный,
космический смысл; по самому существу своему они могут и должны
быть едиными для всего человечества. Но, сверх того, учение
Розы Мира обладает такими аспектами, каждым из которых она
обращается только к одному сверхнароду, к людям одной культуры.
Метаисторическое объединение человечества - величественный
процесс, могущий протекать лишь с постепенностью. Пока
существуют метакультуры, со всей спецификой их исторических
выражений, единое учение будет преломляться сквозь различные
культурные призмы, и в этих преломлениях скажутся различия
исторических судеб, фонда знаний, накопленной мудрости и
исторического долженствования. Единая в своих высших
проявлениях, Роза Мира в каждой из культур создаст для себя как
бы фундамент в виде некоторого этического и метаисторического
учения, сопровождаемого культом и обращенного только к данному
сверхнароду или нации. Такое учение будет говорить о слоях
данной метакультуры, о ее синклите и ее затомисе, ее шрастрах и
ее античеловечестве, о судьбах и образах ее великих
праведников, гениев и героев - обо всем том, что
непосредственно и горячо затрагивает только тех, кто
принадлежит к этой культуре. Оно будет учить осмыслению ее
прошлого и настоящего, оно уяснит задачи, стоящие перед этим
сверхнародом, - задачи неповторимо индивидуальные, исторически
отличные от задач, стоящих перед народами других метакультур.
Воспитывая поколения, оно сосредоточит внимание на выпестывании
преимущественно тех сторон личности, которым предстоит
проявиться всего активнее, когда воспитуемый включится в
творческую борьбу за осуществление исторических задач данной
культуры.
Таким аспектом единого учения, обращенным, например, к
народу японскому, мог бы быть преобразованный шинтоизм.
Аспектом, обращенным к народу еврейскому, могло бы стать
преобразованное иудейство.
Аспект, обращенный к народу германскому, был бы создан
впервые на основе метаисторического откровения, сходящего в
культуру Германии; этому аспекту можно было присвоить условное
наименование Deutschentuhm.
В аспекте, обращенном к народу индийскому (его было бы
правильно, если не ошибаюсь, назвать бхараттва), был бы
подытожен метаисторический опыт именно этого народа.
Тот аспект всечеловеческой религии, который обращен к
народу российскому, и только к нему, есть россианство. Оно учит
о нашей метакультуре, о нашем Синклите, об исторических и
запредельных деяниях русских героев, гениев и святых. Оно учит
о светлых и темных иерархиях, проявляющих свою волю в нашей
культуре и истории, о религиозном, культурном и социальном
долженствовании нашего сверхнарода, о русской нравственности
личной и социальной. Оно подготавливает русских к
всечеловеческому служению. Оно вырабатывает россианский культ.
Отсюда - неизбежность четвертого культа и четвертой
иерархии Розы Мира. Цвет, который ей надлежит присвоить, будет,
возможно, пурпуровым. Для народов России этот культ будет
россианским, эта иерархия - россианской иерархией. Но и в
России, и во всякой стране возникнет то, что я привык называть,
за неимением другого, более правильного слова, пантеонами:
храмы Синклита данной страны.
Мне представляется большой, овальной формы зал, со входом
на одном из узких концов его, с алтарным возвышением на другом.
На громадном, вытянутом вверх запрестольном образе в
россианском храме туманно светятся условные облики: многокрылый
демиург Яросвет и восседающая на троне, осененная демиургом
Навна с Младенцем-девочкою Звентой-Свентаною на коленях. Не
стены - только колоннады отделяют этот зал от кольцеобразного
вокруг него придела: там, в полусумраке высоких ниш,
приподнятых рядом ступеней над полом, затуманенно сияют узкие,
высокие метапортреты родомыслов, гениев, вестников и
праведников нашей страны. Перед каждым из них в урочный день
зажигаются огни, совершаются служения, и, быть может, у этих
служб будут некоторые черты сходства с акафистами православия.
По наружной же стене храма, в соответствующих нишах, белеют
скульптурные портреты - портреты в общепринятом смысле этого
