происходило нечто схожее: пыл бунтующих рарругов, жаждущих
новой войны, игвам едва удавалось сдерживать. Великий Игва
усиленно инвольтировался из Дигма, но раругги держали его как
бы в полуплену; духовно-демонические силы, им получаемые, не
удавалось поэтому трансформировать для Энрофа, и его
воздействие на тех людей, которые работали над усилением
военной мощи Соединенных Штатов, едва-едва просачивалось в их
сознание. Результатом было отставание Америки в области
вооружений и такие, казалось бы, сугубо земные явления, как
запоздание запуска искусственных спутников Земли или овладение
межконтинентальными ракетами. Таким образом, некоторые действия
раруггов, диктуемые их ограниченным умом, обращались против них
же.
Урпарп же добивался такого хода вещей, при котором, доведя
мощь военных коалиций до последней грани войны, он заставил бы
перепуганные народы Восточного союза - и, конечно, население
Друккарга - сделать отчаянное усилие для того, чтобы уступить,
отступить, отказаться от военной схватки; чтобы Стэбингу
удалось развить такую силу в своих необозримо-длинных
щупальцах, которая позволила бы ему разворотить все укрепления
в Друккарге, не прибегая к вторжению западных игв и раруггов в
этот шрастр, а в Энрофе - развалить без всякой третьей войны
социалистическую коалицию. Тогда можно было бы ставить вопрос о
всемирном господстве космополитической концепции и о
долгожданном объединении земли под эгидой Стэбинга.
На черном горизонте Энрофа единственным просветом
оставались народы Индии и Индомалайской культуры. Правда,
индийский демиург вынужден был пойти все на тот же роковой шаг
всех демиургов, который приводит к рождению уицраора. Но этот
уицраор - имя его Авардал - с самого начала инвольтировался из
очень высоких миров Света с такою силой, что приоткрывалась
даже некоторая надежда на необычайный акт - на его будущее
отпадение от демонического стана. Нечто схожее совершайтесь и с
Укурмией - юным уицраором Западной Германии, но светлые слои,
надстоящие над Индией, были древней и несравненно сильнее.
Деятельность Авардала контролировалась демиургом и Соборной
Душою Индии, и эта страна, медленно устранявшая тяжкое наследие
иноземного порабощения и отечественного феодализма, являла
собой образ такого необыкновенного государства, которое
поднимается к процветанию, не нарушая, а, напротив, утверждая с
неукоснительным постоянством принципы высокой этики. Остальным
народам, не сумевшим обеспечить для себя такого пути и
приближающимся к роковой грани полного взаимного уничтожения,
оставалось только созерцать эту удивительную страну со
смешанным чувством восторженного восхищения и горестной
зависти.
А положение третьего вождя становилось все отчаяннее. Если
бы он был простым человекоорудием инфернальных сил, ему была бы
неведома моральная трагедия человека, взявшего на себя
необъятную ответственность, а теперь видящего, что никаких
человеческих сил недостаточно, чтобы предотвратить войну, если
только не пожертвовать ради этого и властью своей партии, и
самой Доктриной, и всем тем, что казалось ему неотделимым от
блага человечества. Только орудие уицраора, ничем человеческим
не смущаемое, могло бы переть напролом через войну, через
лунные ландшафты на месте Европы, Азии и Америки, чтобы, уцелев
физически в какой-нибудь глубиннейшей норе, вылезти потом на
свет в качестве владыки остатков человечества. И временами он
поддавался внушениям Жругра. Содрогания этой подземной туши,
пытавшейся ослабить кольца пут, сотрясали все окрестные слои.
Ему уже удалось высвободить несколько щупалец, а так как его
человекоорудие, маршал, сошел с политической арены, вся сила
его инвольтации направлялась теперь, за неимением лучшего, на
третьего вождя. Едва обострялось внешнеполитическое положение,
вождь начинают проявлять столь повышенную энергию и такую
воинственность, какие не согласовывались ни с его возрастом, ни
с характером, ни с жаждой мира. Он переносился из страны в
страну почти со сверхъестественной быстротой, он слал
бесчисленные ноты друзьям и врагам, он совещался со всеми
союзниками, он тут же изобретал и осуществлял новые меры, чтобы
укрепить положение внутри страны, он возвышал голос на весь
земной шар, он предупреждал, уговаривал, заклинал, требовал,
стучал кулаком, угрожал. Но он все-таки оставался человеком, и
моральная трагедия накладываема отпечаток даже на черты его
лица. Править бы ему в другие времена, хозяйствовать бы в
безобидной стране, в уютную, мирную эпоху?
Хорошо было бы и мне писать эту книгу не на грани войны,
не тогда, когда ежедневно барабанят по мозгам одни угрожающие
известия за другими! Хорошо быть уверенным хотя бы в том, что
завтра не превратится в ничто и тот город, в котором живешь, и
сотни других городов во всех странах! Хорошо быть уверенным,
что книгу, которую вынашиваешь всю жизнь, когда-нибудь
прочитают чьи-то внимательные глаза и чья-то душа обогатится
изложенным в ней духовным опытом. Быть уверенным, наконец, что
книга войдет, как один из кирпичей, в фундамент грядущего
всечеловеческого Братства. - Но уверенности такой нет и не
может быть. Уверенность только в другом остается незыблемой
основой всех упований: в том, что если миру удастся избежать
величайшей войны, Роза Мира возникнет, неизбежно и неотвратимо,
сперва в одной демократической стране, потом в других и осенит
собою постепенно все земли мира; если же, вопреки усилиям всех
высших иерархий - и света, и мрака, - война развяжется волей
низших начал тьмы, то Роза Мира возникнет даже на пепелище.
Быть может, тогда она не раскинет надо всеми странами сень
расцветающих ветвей, не превратит земной ландшафт в луга
золотого века. Но она соединит в союз тысячи людей высокого
духа на всех концах земли и станет еще одним препятствием на
пути того, кого уже поднял со Дна и выпестовывает в Гашшарве
великий демон как осуществителя беспредельной тирании на всей
земле, как князя мира.
5 июля 1958 года
* КНИГА XII. ВОЗМОЖНОСТИ *
ГЛАВА 1. ВОСПИТАНИЕ ЧЕЛОВЕКА ОБЛАГОРОЖЕННОГО ОБРАЗА
Во всей своей определенности и во всей своей полноте
Грядущее ведомо только Всеведущему. Перед нами же оно предстает
как непрерывно ветвящаяся цепь дилемм. Каждое звено этой цепи
двойственно: оно составляет пару взаимоисключающих
возможностей.
Мы никогда не смеем сказать с абсолютной уверенностью: при
наступлении такого-то звена человечеством будет сделан выбор
именно этой, а не другой возможности. Я не могу сказать,
например: Роза Мира придет к власти тогда-то и так-то; я даже
не могу сказать, придет ли она к власти вообще. Но если, в
момент наступления определенного исторического звена,
определенной пары возможностей, человечеством будет сделан
выбор в сторону призвания Розы Мира к власти, то с железной
логичностью перед ним вскоре предстанет необходимость выбора
одной из двух следующих возможностей. И если будет сделан выбор
в такую-то сторону, вскоре возникнут очертания новой, третьей
пары; если же в другую - следующая пара возможностей возникнет
перед ним тоже, но она будет иной.
Чем зорче метаисторическое зрение, тем дальше в туманах
будущего различает оно эту цепь ветвящихся дилемм.
История знает и такие явления, даже таких личностей,
которые подготавливались могущественными началами - светлыми
или темными - так тщательно, так издалека, им придавалось такое
огромное значение и столько сил было на эту подготовку брошено,
что они сделались фактически неизбежными. Но как именно
осуществятся эти явления в истории, будут ли они завершены или
прерваны, выполнены согласно мечтавшемуся идеалу или искажены,
а если искажены, то в какой именно степени - этого предрешить
было невозможно, и не только людям, но и разуму высоких
иерархий, потому что невозможно было предучесть, принадлежа к
одному из мировых станов, соотношение борющихся сил в роковую
минуту их решающей битвы.
Еще на рубеже XX века, например, определилась неизбежность
мировой войны. Но будет ли эта война единственной и последней
или предстоит целый тур их, и кто победит в первой войне, и
каков будет - в точности - состав обеих коалиций - это было
ведомо только Богу. Человеческий же взор мог различать лишь
неизбежность мировой войны и наступление вместе с ней эры
великих международных потрясений. Самое большее, на что этот
взор был способен, это проследить, какая новая пара
возможностей возникнет перед историей в случае, если победит
одна сторона, и какая - если победит противная. Лишь взор
величайших духовидцев мог бы тогда, и может теперь, проследить
грядущую цепь дилемм до четвертого или пятого звена.
Таким образом, некоторые узловые события больших процессов
пребывают в грядущем как бы незыблемо предрешенными точками. Но
их чрезвычайно мало, да и они, осуществляясь в истории, могут
принять тот или иной вид, ту или иную степень желаемой полноты.
Рождение Планетарного Логоса в человечестве было предрешено на
тысячелетия раньше, чем оно совершилось в Палестине. Но в каком
народе и в каком веке оно произойдет, стало определяться
несравненно позднее. Вопрос же о том, закончится ли оно Его
победой, полным завершением Его миссии, частичным ли ее
выполнением либо даже временным поражением, - этот вопрос
оставался непредрешенным и непредрешимым до тех пор, пока
борьба не закончилась предательством Искариота. И никто, кроме
Всеведущего, даже Сам Иисус, не мог заранее знать степени
победы или поражения.
Иногда мистический разум и мистическая интуиция испытывают
прозрения и несколько особого характера. Порою взору
прозревающего предстают события далекого грядущего не в
качестве звена будущей цепи дилемм, а в виде более или менее
изолированных картин, неопровержимо убедительных своею яркостью
и оправданностью. При этом целый ряд звеньев, промежуточных
между ними и нашим временем, ряд дилемм более близкого будущего
остается неосвещенным, непонятым или понятым лишь частично.
Такие картины отображают те узловые моменты Грядущего, которые
издавна предрешены и незыблемы, либо же они сказываются
предвидением одной из возможностей исторической
действительности, наиболее вероятной, но не абсолютно
неизбежной и во всяком случае не абсолютно точно воспринятой.
Рождение Звенты-Свентаны в одном из затомисов совершенно
предрешено. Предрешено, следовательно, и рождение Розы Мира в
человечестве. Но когда именно, как именно и с какой степенью
полноты совершится это историческое событие, предвидеть в
точности - свыше наших сил. Ближайшей к нам во времени великой
дилеммой, нависшей над нами как дамоклов меч, является выбор
между третьей мировой войной и всеобщим мирным
сосуществованием. Если война будет развязана, человечество
будет отброшено так далеко вспять, а демонические полчища так
усилятся вследствие обилия гавваха, что со временем станет
возможной даже четвертая мировая война и физическое
самоубийство человечества либо нескончаемая цепь более
локальных войн и переворотов, либо, наконец, объединение мира
под эгидой американского или еще какого-нибудь из уицраоров. В
промежутке же хотя Роза Мира и возникнет в человечестве, но,
вероятно, лишь как подспудное течение, как едва терпимая (а
позднее и вовсе нетерпимая) организация, как слабый светоч в
крипте катакомб. О ее приходе через всемирный референдум к
