только русского - однажды во время ею пребывания в хоххе эти
тенета были прорваны на короткий миг. В это миг ему были
показаны - не панорамы светлых миров - это только усилило бы
его ненависть - но отдаленные этапы его собственного грядущего
пути, его возможное воплощение антихристом и конечная
катастрофа: сбрасывание на Дно Галактики - то самое, где нет
никаких времен, - страдалище, страшнее и безвыходнее которого
не существует в мироздании. Эта была ночь непередаваемою ужаса.
Ужас был таким, что на несколько минут все его существо
воспламенилось отчаянною молитвой - спасти его, предотвратить
его дальнейшие шаги по этой дороге. Минуты прошли. Гордыня,
упрямство и жажда беспредельной власти возобладали. Но эта
ночь, случившаяся в 1952 году, возымела некоторое действие.
Погружения в хохху после этого уже не вливали в него новых сил.
Сказалась, может быть, слишком тяжкая психологическая нагрузка
- это вечное хождение в маске материализма, марксизма, эта
постоянная двойная жизнь. Он как бы надорвался. Силы продолжали
вливаться уже только от Жругра через постоянный канал
инвольтации. За короткое время вождь постарел, а постоянные
физические недомогания окончательно подрывали его нервное
равновесие.
Разрывал ею и страх перед новыми соперниками. Первым,
совершенно явным, был, конечно, Стэбинг. Однако такого
человекоорудия Гагтунгра, которое могло бы стать новым
кандидатом в антихристы, в верхних кругах американскою народа
не намечайтесь. Но сознание, рассудок и некоторые неотчетливые
сведения, получаемые от земных источников информации, вносили
теперь такую путаницу, что вождю начал мерещится еще не
открытый им в виде конкретного человеческого существа, но уже
родившийся где-то в Энрофе страшный соперник, более пугающий,
чем Гитлер. И подобно тому, как сам он, владычествуя в России,
по крови и духу был не русским, а грузином, так и потенциальный
соперник мерещился ему не американцем по рождению. Ему
представлялось, что этот кандидат должен выйти из недр мирового
еврейства: о том, что в еврействе имеются некоторые узкие
круги, носящиеся с затеей выпестовать всемирною владыку, он
знал. И он решил, что неспроста Гитлер так беспощадно
расправлялся именно с еврейским народом. Только не следовало
действовать так топорно. Следовало постепенно выселить по
крайней мере евреев Советского Союза в особые зоны, где и можно
было бы как следует их прощупать - всех до единого.
Сознание начинало давать перебои.
Тем опаснее представлялось дальнейшее пребывание у власти
этого существа, утратившего последние представления о
соотношении вещей и масштабов. Урпарп не мог уже вливать в него
ни своей энергии, ни эманации своего разума через хохху, и
только Жругр продолжал еще пользоваться некоторым подобием
пуповины, эфирным каналом инвольтации, соединявшим его с
человекоо-рудием. Сам внушаемый великим демоническим разумом
Шаданакара, уицраор готовился к решительному вторжению, вместе
со всей воинственной силой Друккарга и китайского шрастра, в
шрастры других метакультур. Все активнее внушал он проводнику
своей воли решимость развязать третью мировую войну.
Предполагалось, что нападение должно произойти совершенно
внезапно, мгновенно и что несколько десятков водородных бомб,
сброшенные в течения немногих часов на жизненные центры
западных государств, сразу определят исход войны в пользу
Доктрины. В противном же случае санкция Урпарпа перенеслась бы
на Стэбинга, а Сталин, погибнув в Энрофе, был бы возможно
скорее взят в Гашшарву для окончательной подготовки к
последнему воплощению. Умостить историческую и социальную
дорогу ко всемирной тирании в Энрофе тогда пришлось бы не
Доктрине, а той концепции, которая победила бы ее и на основе
космополитизма создала бы новое прельстительное универсальное
учение. Демонический разум понимал, конечно, что разрушительная
сила третьей мировой войны вызовет опустошение целых стран, и
это само по себе было ему нежелательно, но новый огромный
приток гавваха был желателен в высшей степени. Кроме того,
предполагалось, что молниеносный характер войны сузит масштабы
возможных опустошений.
В первых числах марта 1953 года произошел решительный
поединок между Яросветом и Жругром. Канал инвольтации,
соединявший существо уицраора с его человекоорудием, был
перерезан в мгновение ока. Если бы это можно было сделать
раньше, настолько же раньше оборвалась бы и жизнь
человекоорудия, так как никаких человеческих сил было
недостаточно, чтобы выдерживать лежавшую на этой психике и на
этом физическом организме нагрузку. Это совершилось около двух
часов ночи. Через полчаса его сознание угасло, но агония
продолжалась, как известно, несколько дней. Урпарп подхватил
оборванный конец канала инвольтации и пытался сам влить в
погибавшего силу и сознание. Это не удалось - отчасти потому,
что несколько человек, сновавших у смертного ложа, постарались,
чтобы он не вернулся к жизни. Мотивы, руководившие этими
людьми, были различны. Некоторые боялись, что, если он
останется во главе государства, он развяжет войну, а война
рисовалась им как великое бедствие для всех и смертельная
опасность для Доктрины. Но был среди приближенных и тот, кто
столько лет стоял у руля механизма безопасности; он знал, что
вождь уже наметил его как очередную жертву, очередную подачку
глухо ропщущему народу; на него должна была быть возложена в
глазах масс вся ответственность за миллионы невинно погибших.
Кончина Сталина приоткрывала для нею шанс к тому, чтобы самому
занять его место. Линия его деятельности при жизни вождя
диктовалась тремя мотивами: запугивать Сталина, раздувая и
выдумывая физические опасности, якобы грозившие ему со всех
сторон, держать страну в узде страха и немоты и этим самым
утолять собственную жажду крови. Человек этот был носителем
темной миссии, заключавшейся в умножении всенародных страданий,
но сознание его было плоским и амистичным, как стол, а объем
его личности и дарований - ничтожным. Это был Малюта Скуратов
XX века.
Наконец, великая минута настала: Сталин испустил дух.
От этого удара дрогнула Гашшарва. Друккарг огласился
воплями ужаса и гнева. Жругр взвыл от ярости и боли. Полчища
демонов взмыли из глубин в верхние слои инфракосмоса, стараясь
затормозить падение умершего в пучину магм.
Горестное беснование передалось в Энроф. Похороны вождя,
вернее, перенос его тела в мавзолей, превратились в
идиотическое столпотворение. Морок его имени и его дел был так
велик, что сотни тысяч людей восприняли его смерть как
несчастье. Даже в тюремных камерах некоторые плакали о том, что
же теперь будет. Толпы, никогда не удостаивавшиеся чести видеть
вождя при его жизни, теперь жаждали улицезреть его хотя бы в
гробу. Москва являла собой картину Бедлама, увеличенного до
размеров мирового города. Толпы залили весь центр, пытаясь
пробиться к Дому Союзов, где был выставлен для обозрения труп
тирана и откуда должно было выступить траурное шествие.
Прилегающие улицы превратились в Ходынку. Люди гибли,
раздавливаемые о стены домов и столбы фонарей, растаптываемые
под ногами, срывающиеся с крыш многоэтажных домов, по которым
они пробовали миновать клокотавшее внизу человеческое месиво.
Казалось, будто он, питавшийся всю жизнь испарениями страданий
и крови, даже из-за гроба тянул к себе в инфракосмос горы
жертв.
Ему, всегда отгонявшему от себя мысль о смерти, не
озаботившемуся даже о сооружении для себя достойной
усыпальницы, теперь приходилось улечься в саркофаг рядом с
саркофагом его предшественника и, с вынутым мозгом, с телом,
пропитанным консервирующими составами, стать объектом
поклонения толп и толп. Впрочем, раз уж пришлось умереть, он
желал бы именно такой странной формы упокоения. Эманация
благоговейно склоняющихся людских множеств вливала бы в него
силы даже и в загробном пути, пока спуск еще не увлек его
слишком глубоко. Но мумификация и соответствующая перестройка
мавзолея требовали времени, а время не ждало.
Странно, что никто в свое время, после смерти Ленина, не
обратил серьезного внимания на магический, вернее, демонический
характер этого никогда и нигде не применявшегося способа
создания квазимощей. Не задумывались над тем, как не вяжется
это создание центра заупокойного культа ни с материалистической
Доктриной, ни с личной скромностью первого вождя, ни со всей
психологической атмосферой революционного движения. Инициатором
создания мавзолея был второй вождь. Не знаю, руководила ли им
тогда бессознательная интуиция или он уже тогда понимал, что в
ту минуту, когда из тела Ленина был вынут мозг, этим самым
актом была порвана связь внутри эфирного тела усопшего: это
тело было лишено своего жизненного центра и распалось, а
эфирный мозг усопшего - так называемый рахт - был подхвачен по
воле Урпарпа Великим Игвой Друккарга и его помощниками. Там, в
Друккарге, рахт был помещен и бережно предохраняем от
разложения в конусе главного капища, где игвы поддерживали в
нем потенциальную жизнь. Если бы, пройдя свой искупительный
искус в нижних слоях, первый вождь достиг бы когда-нибудь
Друккарга, он принял бы свой рахт в себя как центр своего
нового эфиротела. Среди античеловечества это прогремело бы как
величайшее чудо, герой и чудотворец воцарился бы в Друккарге, и
одно это значило бы для объединения всех шрастров в покорный
Гагтунгру монолит больше, чем все воинственные предприятия
Жругров.
Но, после мучений на Дне и в других слоях, достигнув через
много лет Друккарга, первый вождь отказался принять свой рахт.
Умудренный страшным опытом преисподних, он понял, чем это
грозит для него и для всего человечества. Тогда разъярившийся
Жругр втянул его и сбросил на Дно опять. Но он уже был бессилен
противостоять силам Синклита в дальнейшем влиянии на посмертье
первого вождя, ибо шельт усопшего стал им открыт и доступен
после совершенного им героического выбора. Сброшенный на Дно
был почти сразу поднят стремительно вверх, в Олирну, чтобы
после ряда лет в мирах Просветления включиться в творение
блаженной Аримойи - грядущего всечеловеческого затомиса.
Первый вождь отказался принять свой рахт; второй же теперь
возлагал свои надежды именно на это. И он сам, и Урпарп, и
демоны из Гашшарвы всеми силами тормозили его кармический
спуск, дабы в серых туннелях Шим-бига, смежных с Друккаргом,
дать возможность выкормышу Гагтунгра пробиться в российский
шрастр и завладеть своим рахтом. Несколько месяцев длился этот
тормозящийся спуск. Полгода боролись силы тьмы против действия
кармического груза, увлекавшего жуткого покойника вниз и вниз.
Они вливали в него такую мощь, что голос его гремел по всем
чистилищам, достигал шрастров, докатывался до самого Энрофа и
там повергал в содрогание и трепет тех, кто расслышал его.
Самое опасное произошло в Шим-биге в октябре 1953 года.
Падавший вырвался из рук блюстителей кармы. Он был уже почти не
похож на свой человеческий облик, но невообразимо страшен и
силен. Его тело состояло из бурых клубов, а огромные глазницы,
казавшиеся слепыми, были почти всезрящими. Несомый на крыльях
ангелов мрака, он взмыл к воротам Друккарга. Жругр спешил к
нему на помощь, игвы и раругги ликовали в экстатическом
восторге.
Там, у стен российского шрастра, разыгралась одна из
