Альберт быстро прочитал бумаги дела и понял, что суд не продлится долго:
все было подстроено и сфабриковано так, что у подсудимого не оставалось
никаких шансов уйти от наказания. Альберту и до этого не раз приходилось
присутствовать на подобных судах. Там, правда, он не выносил приговора,
а лишь следил за тем, чтобы не нарушался заведенный порядок. Здесь ему
предстояло самому зачитать приговор обвиняемому : пожизненная каторга на
каменных рудниках. Альберт понимал, что приговор несправедлив. И неспра-
ведливость этого судилища, происходящего в такой близости от самого Бо-
га, потрясла Альберта. Скрепя сердце, он зачитал приговор и про себя ре-
шил, что выскажет при встрече с Богом все, что он думает о так называе-
мом святом законе и о людях, которые ему служат.
Суд закончился, солдаты увели приговоренного, присяжные разошлись, и
зал на какое-то время опустел. Альберт сидел один, он глядел перед собой
и ничего не видел, он ушел в себя, готовя вопросы, которые он собирался
задать Богу. Потому он не заметил, как подошел его провожатый. Он сказал
:
- Пошли, тебя ждут.
- Что, сам он... наш Бог ? - еще не веря в происходящее, спросил
Альберт.
- Да, сам он, - коротко ответил проводник, облаченный в золотистые
одежды, и пошел впереди Альберта, указывая ему дорогу.
Дворец показался Альберту хаотическим переплетением переходов и за-
лов, малых и больших. Он быстро запутался и потерял направление, по ко-
торому мог бы вернуться обратно. Они шли по коридорам, по залам, и
Альберт не мог не обратить внимания на необычную роскошь, которой все
вокруг было буквально завалено. Золотые украшения, роскошные сервизы,
стоящие на столах - все это не было гармоничным набором произведений ис-
куства, а скорее просто лишними вещами, которое попросту не уместились в
личных покоях верховных служителей, мимо которых они проходили.
А из закрытых дверей доносились стоны, крики, а из некоторых - звуки
пьяного застолья.
- Что это? Неужели обитель Бога? - сорвалось с губ Альберта.
- Что-что? - переспросил его проводник.
Альберт ничего не ответил.
Они остановились у большой золотой двери в два человеческих роста, на
двери было выгравировано изображение Солнца. У дверей стояли двое страж-
ников. Провожатый Альберта подошел к одному из них и шепнул что-то на
ухо. Тот скрылся за дверью. Вскоре он вернулся обратно и сказал :
- Гость может войти.
Проводник подтолкнул Альберта в спину и сказал вслед :
- Будь повежливее с нашим Богом, Альберт! Если ты ему понравишься, то
высоко поднимешься в своей карьере.
Альберт переступил через порог. Дверь за ним закрылась.
Он находился в небольшом зальчике, большую часть которого занимал
стол со следами пьяной пирушки, которая, судя по всему, прошла совсем
недавно. Все окна были закрыты черными занавесками, отчего все помещение
было погружено в полумрак. Во главе стола сидел какой-то толстяк, кото-
рый поманил Альберта. Они были единственными, кто находился в этом мес-
те. Альберт медленно подошел, оглядываясь по сторонам и силясь увидеть
что-нибудь похожее на Бога. В этом маленьком зальчике витал какой-то
неприятный запах, заставивший Альберта поморщиться. Это был запах душ-
ной, не проветренной комнаты, в которой долго и медленно что-то подгни-
вало. "Быть может, меня по ошибке привели не в то место?" - пронеслось у
него в голове. Это было вполне естественной мыслью, так как этот зальчик
походил на все что угодно, только не на обитель Бога. Но как же было
душно! У Альберта тут же разболелась голова, он подбежал к окну, намере-
ваясь его распахнуть, дернул за штору, и занавески мягко разошлись в
стороны, обнажая стекло. Из окна открывался вид на парк: деревья кача-
лись в порывах ветра, дальше виднелись многочисленные обители жителей
светлейшего круга, а еще дальше местность опускалась, и там за серой пе-
леной дождя виделись стены, за которыми вдали едва различались тоненькие
ниточки, врезающиеся в низкую пелену - трубы военных производств. Впро-
чем, Альберт созерцал этот вид не более одного мгновенья - он поискал
форточку, не нашел ее, и в величайшем волнении обернулся, оглядывая
зальчик.
- А ты ничего, как и обещал мне Енгорт , - неожиданно склизкий, кар-
тавый голос заставил Альберта вздрогнуть, перевести взгляд на толстяка и
повнимательнее его разглядеть. Казалось, этот человек полностью состоял
из жира: необъятный живот, лицо - жировой шар, лоснящийся от пота, в
этом шаре была прорезана линия рта; и два маленьких близко посаженных
глаза, которые постоянно моргали. Его голова была абсолютно лысой, и на
его затылке тоже были видны складки жира...
Альберт, наконец, определил откуда шел запах разлагающейся, гниющей
плоти - он шел от этого жирдяя.
- Да ты ничего, ничего, ну-ка подойди ко мне...
Альберт проигнорировал эти слова и спросил:
- Извините, быть может, мой вопрос покажется несколько необычным, но
я искал здесь Бога.
- Я твой Бог, мальчик !
Альберт не понял сказанного и повторил свой вопрос.
Жирдяй за столом засмеялся тоненьким, визгливым голосочком и повто-
рил:
- Дурачок, я твой Бог, все вы мои рабы, я Бог - правитель. А теперь
иди ко мне и сделай приятно своему Богу, а для начала разденься...
Альберт, еще ничего не понимая, в порыве отошел на два шага от окна,
потом вновь к нему вернулся. И за окном вдруг увидел он что-то такое
прекрасное-прекрасное, бесконечное, дающее любовь вечную... То, к чему
он всегда стремился. И тут вновь этот слизкий картавый голос за его спи-
ной:
- Быстрее, я не привык ждать! Ты ведь жаждал встречи со мной...
Альберт резко развернулся и уставился на толстяка: у того из уголка
рта текла то ли слюна, то ли слизь, и капала на его запачканную в блево-
тине одежду.
- Ты... ты бог? - голос Альберта как-то весь переменился, в нем слов-
но бы зародился некий неудержимый ураган.
И толстяк вздрогнул, услышав это, но тут же гневно взвизгнул:
- Вы! Называй меня на вы! Да я... все, давай раздевайся, ты же хотел
быть со мной, Енгорт так сказал. Награда будет высока: ты станешь носить
золотые одежды, получишь все привилегии...
- Нет! - крик Альберта эхом прокатился под потолком, заглушая поро-
сячье повизгивание толстяка. Потом он заорал во все горло:
- НЕ - Е - ЕТ !!! ТЫ МНЕ НЕ БОГ !!! ТЫ НИЧТОЖЕТВО, ГРЯЗНОЕ, ГНИЛОЕ
НИЧТОЖЕСТВО !!!
Альберт весь дрожал от ужаса, от падения всех своих идеалов. Вот то,
к чему он стремился всю свою жизнь, это сидело перед ним и быстро нали-
валось краской гнева...
А как же миллионы обманутых, живущих и молящихся на этого так называ-
емого "Бога" ? Как же эти несчетные обитатели так называемого "Рая ",
изготавливающего оружие для борьбы с " Адом "? Как все это глупо, бесс-
мысленно... Хотя нет, не так уж и бессмысленно. В эту отчаянную минуту
на Альберта нашло какое-то озарение, и он понял, что в какой-то момент
истории власть политическая соединилась с властью религиозной и создала
суперправителя. Правителя - Бога, которому все поклонялись, к которому с
младенчества внушалось благоговение как к вечному, высшему и мудрейшему
существу, наделенному великой силой и знаниями.
Но все это было гнусной ложью, и от боли душевной Альберт опять зак-
ричал, но его прервал поросячий визг толстяка :
- Стъяж-жаа! Взять его! Он плохой, он не хочет сделать приятно своему
Богу! Пусть он будет сожжен!
А в голове Альберта бушевали штормы... И возопил он когда в душный
зальчик ворвались стражники:
- Свет - любовь, где же ты?! Мир где же ты?!
И вновь его взгляд метнулся к окну и вот увидел он чудесный закат. О
каким волнующе прекрасным показался он ему: там далеко, за стенами, за
трубами, за всем этим безумием огромный бардовый диск разодрал пелену
серых облаков и садился теперь куда-то за край земли. И вдруг сотни кар-
тин, сотни чарующих видов, возникли в голове Альберта: он видел, он
чувствовал как диск этот садится, вовсе не за грязный город - "Рай", а
куда-то за леса, за горы снежные, за моря над золотистыми пляжами кото-
рых кружат птицы, за города волшебные купола которых блестят в его про-
щальных лучах... И все это нахлынуло разом и полнило, и полнило его ду-
шу, и не могло никак заполнить ибо бесконечна была его душа.
Для кого-то это были это были лишь краткие ничего незначащие мгно-
венья для Альберта же в них уместилась целая жизнь, ибо все-все что было
до этого было ничем и лишь теперь узрел он истину.
И улыбнулся он спокойно, ибо знал что ждет его впереди: и он по-
чувствовал что он может сейчас взмыть в воздух и помчаться следом за за-
катом, следом за солнце в тот свой бесконечный мир. А зальчик стал ему
необычайно тесен: как его душа - его бесконечная, рвущаяся к созиданию
душа могла быть заточена в нем? Как же это было нелепо!
Он разбежался, выбил окно и устремился вслед за закатом...
* * *
По приказу Бога - правителя тело "непокорного еретика" сожгли, а пе-
пел развеяли над одним из парков. Дело было утром и для Рая только начи-
нался новый рабочий день во имя борьбы с Адом...
13.12.95 (авторская редакция 01.02.97)
ОТСУТСТВИЕ ПОНИМАНИЯ
В этой жизни так, порой, бывает, что два человека - два хороших чело-
века обитают рядом, и у каждого из них есть свой огромный мир чувств.
Каждому этот СВОЙ мир чувств кажется единственно верным, проникающим,
как бы во все уголки мировоздания; однако - это слепота.
Я расскажу вам историю, которая началась в первых числах апреля, ког-
да леса стояли уже освобожденные от снега, но еще темные - без единого
листика, и, если бы не голоса птиц, если бы ни капель, ни сосульки -
пейзаж очень бы напоминал ноябрьский.
* * *
Каня жила в большом каменном доме, в одном из наросших, как грибы
после дождя, "новорусских сел" в Подмосковье.
Родители Канины были вовсе не плохими людьми - не какими-нибудь там
новыми русскими, а творческими, добившимися на своих поприщах немалых
успехов личностями.
Каня любила и маму (которая в юности, судя по фото, выглядела так же,
как и Каня ныне); любила и папу, и брата своего старшего, и сестру.
Кроме родной сестры, была у Кани и еще одна сестренка - не родная,
но, может быть, являющаяся для Кани самым близким человеком на свете. В
селе то "новорусском" жили по большей части те, в честь кого село и по-
лучило свое название - бандиты то бишь. И детки этих, развращенных
деньгами существ, недалеко от родителей своих ушли...
В подобной среде, два чистых душою человека быстро находят друг дру-
га, и, чтобы поддержать друг друга в трудную минуту, остаются вместе на
всю жизнь; обучаются понимать друг друга с полуслова; всегда могут расс-
читывать на помощь - даже и сокровенные секреты (даже и их!) можно расс-
казать этой, единственной, самой близкой, второй половинке.
Такой второй половинкой для Кани была Люда, с которой и сидели она в
тот апрельский день на полу, в просторной, заполненной бирюзовым, утрен-
ним светом кухне Каниного дома.
Каня была высокой, стройной блондинкой, с тонкими, чем-то похожими на
лисичьи, чертами лица, у нее были ясные, мягкие, очень глубокие глаза, а
голос - глубокий, бархатный, глубоко охваченный внутренними чувствами;
которые только в присутствии сестрички свой, Люды, позволяла она себе,
так открыто проявлять.
У Люды было полноватое, часто готовое радостью заполнится лицо; она и
была веселушка - эта Люда, и часто весельем, подбадривала свою, склонную
к раздумьям, к печали сестричку.
Сейчас, рядом с ними на подстилке лежала серая Канина кошка, вылизы-
вала единственного своего котенка, и тот едва слышно пищал, не ведая об
