ным производством, подлежали депортации в Германию (9).
Теперь Гитлер снова заговорил о необходимости тотальных
разрушений французской промышленности. 19 августа, когда войс-
ка союзников находились еще к северо-западу от Парижа, мне все
же удалось добиться его согласия на то, что попадающие в руки
противника промышленные предприятия и электростанции должны
быть выведены из строя, но не разрушены (10).
Однако, добиться от Гитлера общего принципиального реше-
ния по данному вопросу пока не удавалось, и мне приходилось по
конкретным случаям всевремя пускать в ход уже ставший просто
пошлым аргумент, что все отступления носят временный характер.
Когда в конце августа войска противника вплотную подошли
к железнорудному бассейну между Лонгви и Бри, возникла в из-
вестном смысле новая ситуация, поскольку в 1940 г. лотаринг-
ская область была практически насильственно включена в Рейх, и
мне впервые при исполнении приказа пришлось иметь дело с гау-
ляйтером. Было очевидно, что убедить его в оставлении террито-
рии без разрушений не удастся,и я обратился непосредственно к
Гитлеру и получил от него указание сохранить рудники и промыш-
ленные объекты, о чем и поставить в известность соответствую-
щих гауляйтеров (11).
С середине сентября 1944 г. Рехлинг сообщил мне в Саарб-
рюккене, что французские рудники отошли к противнику в целости
и сохранности. Но получилось так, что электростанция, от кото-
рой работали насосы этих рудников, осталась по нашу сторону
линии фронта. Рехлинг осторожно зондировал, может ли он про-
должить подачу энергии по еще неповрежденной линии элктропере-
дач на насосную станцию рудников. Я дал свое согласие. Одобрил
я и предложение командира какой-то воинской части снабжать
электроэнергией оставленный нами Люттих, чтобы не оставить без
нее госпитали и больницы - собственное городское энергоснабже-
ние оказалось по другую сторону фронта.
Через несколько недель, с середины сентября, я оказался
перед проблемой - что делать с немецкой промышленностью? Ес-
тественно, что руководители предприятий отнюдь не хотели раз-
рушения своих заводов и фабрик. К моему изумлению, эту точку
зрения поддержали некоторые гауляйтеры прифронтовой полосы.
Настало какое-то странное время. В разговорах, полных двусмыс-
ленности, ловушек и обходных путей, прощупывались взгляды друг
друга, заключались тайные договоренности, выскзав откровенно
свою позицию, каждый становился заложником своего собеседника.
Чтобы обезопасить себя от Гитлера на тот случай, если до
него дойдет информация о непроведении в немецкой прифронтовой
полосе мероприятий по разрушению промышленности, я в отчете о
поездке 10-14 сентября сообщал, что даже в непосредственной
близости от фронта производство еще относительно прилично под-
держивается. Стараясь преподнести ему свои предложения в удо-
боваримой форме, я пустился в рассуждение, что если, к приме-
ру, в прифронтовом Ахене работает предприятие, дающее в месяц
четыре миллиона патронов, то целесообразно до последней минуты
продолжать, даже и под артобстрелом, производство для непос-
редственных нужд пехотно-стрелковых частей. Неразумно выводить
из строя коксовые печи в Ахене, если они, располагая запасом
угля, в состоянии, как и прежде, снабжать газом Кельн, да еще
к тому же поставлять войскам ежедневно несколько тонн бензола.
Неправильно было бы выводить из строя электростанции в непос-
редственной близости от фронта, поскольку от них зависит поч-
товая служба обширных регионов и в свою очередь телефонная
система связи в армии. Одновременно, с ссылкой на прежние ука-
зания Гитлера, я направил всем гауляйтерам телеграммы о недо-
пущении разрушений действующих промышлнных объектов (12).
Внезапно все мои усилия повисли в воздухе. По возвращении
в Берлин из поездки в Саарбрюккен, остановившись в нашей гос-
тинице для инженеров на Ванзее, я получил от начальника моего
Центрального управления Либеля информацию, что в мое отсутс-
твие поступили важные приказы Гитлера, адресованные всем ми-
нистрам. В соответствии с ними принцип "выжженной земли" дол-
жен безоговорочно проводиться на территории Германии.
Мы, чтобы оградить себя от чужих ушей, расположились на
лужайке нашей виллы в Ванзее. Был прекрасный день уходящего
лета, мимо нас по озеру медленно скользили яхты. Ни одному
немцу непозволительно, резюмировал Либель наивысшую волю, ос-
таваться на занимаесых противником землях. А те, кто все же
ослушается, пусть прозябают в пустыне среди руин стертой с ли-
ца земли цивилизации. Разрушению подлежат не только системы
снабжения газом, водой, электроэнергией, телефонная связь, но
и вообще все, что необходимо для поддержания жизни: списки на
получение продовольственных карточек, документация учреждений
регистрации актов гражданского состояния, адресные бюро, долж-
ны быть прекращены все банковские операции; уничтожены, далее,
должны быть все запасы продовольствия, сожжены дворы сельских
хозяев, забит скот. На уничтожение были обречены даже произве-
дения искусства, выстоявшие в бомбежках памятники архитектуры
- дворцы и замки, соборы и театры. По указанию Гитлера нес-
колькими днями раньше, 7 сентября 1944 Г., в "Фелькишер бео-
бахтер" появилась редакционная статья, которая этот взрыв ван-
дализма облекла в следующие слова: "Ни один немецкий стебелек
не должен стать пищей врага, ни один немецкий рот не должен
откликнуться на его вопросы, ни одна немецкая рука не должна
протянуться ему на помощь. Вторгнувшись, пусть он увидит: каж-
дая тропинка разрушена, каждая дорога отсечена. Никто и ничто
не выйдет ему навстречу - только смерть, руины и ненависть"
(13).
Безуспешно пытался я в своем отчете о поездке возбудить в
Гитлере чувство сострадания: "В окрестностях Ахена можно ви-
деть составы с эвакуированными;несчастные пускаются в путь с
малыми детьми и стариками, совсем как во Франции в 1940 г. Ес-
ли эвакуация примет большие масштабы, то эти бедствия, несом-
ненно, будут нарастать, что вынуждает к ограничениям при отда-
че приказов к эвакуации". Гитлеру следовало бы, взывал я, "по-
ехать на запад, чтобы самому на месте убедиться в тамошних ус-
ловиях... Народ ждет этого". (14)
Но Гитлер не приехал. Едва только стало известно, что ру-
ководитель партийной организации Ахена Шмеер применил при ос-
тавлении города не все меры принуждения к эвакуации, как он
лишил его всех постов, исключил из партии и отправил на фронт
рядовым. Не имело ни малейшего смысла пытаться уговорить Гит-
лера отменить свои решения. Для самостоятельного же действия у
меня не хватало авторитета власти. Погоняемый тревогой и оза-
боченностью, я продиктовал экспромтом телеграмму, текст кото-
рой Борман после утверждения его Гитлером, должен был напра-
вить гауляйтерам западных регионов. Мне хотелось, чтобы Гитлер
сам себя бы опроверг: радикальные постановления последних дней
мной не упоминались, я подталкивал его к сведению воедино от-
дельных решений в виде обобщающего распоряжения. Психологичес-
ки мой текст опять-таки был рассчитан на настоящую или мнимую
уверенность Гитлера в победу: если он не отойдет от своего
приказа - пытался я подловить его - то тем самым он признает
поражение в войне; тогда лишаются всякой основы призывы к то-
тальному сопротивлению. Телеграмма начиналась с простых слов:
"Фюрер пришел к выводу, что он в состоянии в ближайшее время
вернуть оставленную территорию. Поскольку для продолжения вой-
ны западные области имеют важное значение с точки зрения про-
изводства военной продукции и вооружений, все осуществляемые
при отходе мероприятия должны ориентироваться на то, что про-
мышленность данных областей могла бы в полном объеме возобно-
вить свою работу... Промышленные установки должны приводиться
в негодность в самый последний момент для "парализации" произ-
водства на более длительный срок... Электростанции в горнодо-
бывающих центрах следует сохранять для поддержания нормального
водного режима в шахтах. При выходе насосов из строя и затоп-
лении шахт возвращение последних к жизни потребует нескольких
месяцев". Вскоре я позвонил в ставку, чтобы узнать, была ли
телеграмма положена Гитлеру на стол. И она прошла! Всего с од-
ним единственным изменением. Я приготовился к вычеркиваниям, а
также к тому, что пункт о "парализации" объектов будет ужесто-
чен. Практически Гитлер оставил текст без смысловых изменений,
но отредактировав собственноручно, значительно приглушил свою
веру в победу. Второе предложение теперь читалось так: "Осво-
бождение части в данный момент потерянной территории отнюдь не
исключено". Борман, направивший телеграмму гауляйтерам, снаб-
дил ее обязывающим дополнением: "По поручению фюрера направляю
Вам нижеследующую телеграмму господина Имперского министра
Шпеера для неукоснительного и точного исполнения" (15). Даже
Борман поддержал! Он, казалось, яснее представлял себе опусто-
шительные последствия политики тотального разрушения в остав-
ляемых областях.
В сущности, Гитлер просто пытался сохранить лицо, когда
заявил об "освобождении части в данный момент потерянной тер-
ритории". По крайней мере еще неделю назад он уже знал, что
война, даже при стабилизации фронтов, закончится уже через
несколько месяцев просто из-за нехватки сырья. Йодль тем вре-
менем дополнил мои вооруженческо-политические прогнозы воен-
но-стратегическими соображениями и доложил, что армия оккупи-
ровала непомерно большие пространства; при этом он использовал
образ змеи, заглотившей слишком большой кусок добычи и ставшей
в результате малоподвижной. Поэтому он предложил отказаться от
Финляндии, Северной Норвегии, Северной Италии и большей части
Балкан с тем, чтобы за счет сокращения занимаемого нами прост-
ранства занять более выгодные оборонительные рубежи по рекам
Тиссе и Саве, а также по южной гряде Альп. Он рассчитывал та-
ким образом на высвобождение большого числа дивизий. Поначалу
Гитлер ополчился на подразумевающуюся этим планом идею само-
ликвидации, но под конец он дал мне 20-го августа согласие
(16) на проведение расчетов, какие будет иметь последствия
прекращение поставок сырья из этих регионов в случае их остав-
ления.
Но за три дня до окончания этой работы, 2-го сентября
1944 г., между Финляндией и Советским Союзом было подписано
соглашение о прекращении огня, и немецким войскам было предло-
жено покинуть страну до 15 сентября. По получении этих извес-
тий Йодль сразу же позвонил мне и поинтересовался результатами
нашей экспертизы. Настроение Гитлера резко изменилось. От
прежних размышлений о добровольном отводе войск не осталось и
следа. Йодль же с еще большей настойчивостью требовал немед-
ленной эвакуации наших армий из Лапландии еще в сезон благоп-
риятной погоды: если ее вывод совпадет с рано начинающимися
здесь снежными буранами, то неизбежна полная потеря техники. И
снова, как год назад в споре об отступлении от марганцевых
рудников в Южной России, Гитлер вытащил тот же аргумент: "Если
мы лишимся поставок никеля из Северной Лапландии, то уже через
несколько месяцев остановится все производство вооружений".
Но этот аргумент продержался недолго. Через три дня, 5
сентября, я отправил с курьером памятную записку Йодлю и Гит-
леру: не потери финских никелевых рудников, доказывал я, а
прекращение поставок хромовой руды из Турции решит исход войны
в материально-техническом отношении. При теоретическом допу-
щении, что производство техники и вооружения будет - что при
налетах авиации противника; впрочем, было чистой гипотезой -
поддерживаться в полном объеме, промышленность получит послед-
нюю порцию хрома 1 июня 1945 г. "Принимая во внимание продол-
жительность складирования и производственного процесса в обра-
