живой силы и материальных ценностей, возникавшем уже только
вследствие одного того, что в каждом роде войск вермахта су-
ществует своя автономная система связи: ВВС и армия протянули
свои кабели чуть ли не до Афин и Лапландии. Их объединение,
если даже оставить в стороне вопросы экономии, обеспечило бы
бесперебойную связь даже при самых чрезвычайных обстоятельст-
вах. Гитлер же резко отвергал все предложения, шедшие в этом
направлении. Я со своей стороны, также привел примеры того,
какие преимущества принесло бы каждому из родов войск единое
руководство всей политикой вооружения.
Хотя я с заговорщиками и прежде нередко вел весьма откро-
венные разговоры, я никогда ничего не подозревал об их планах.
Лишь один-единственный раз я почувствовал, что что-то затева-
ется - и то не из бесед с ними, а из одного высказывания Гимм-
лера. Как-то поздней осенью 1943 г. они о чем-то разговаривали
с Гитлером на открытом воздухе возле ставки. Я задержался в
непосредственной от них близости и стал, таким образом, не-
вольным свидетелем следующего разговора: "Так, значит, мой фю-
рер, Вы согласны на мой разговор с "серым кардиналом" и с тем,
чтобы при этом я прикинулся бы, что я с ними заодно?" Гитлер
утвердительно кивнул: "Существуют какие-то темные планы и, мо-
жет быть, мне удастся таким образом разузнать о них поподроб-
нее, если я, конечно, сумею войти к нему в доверие. И если до
Вас , мой фюрер, что-то дойдет со стороны, то Вы знаете истин-
ные мотивы моих действий". Гитлер жестом выразил свое согла-
сие: "Разумеется, у меня к Вам полное доверие". У одного из
адъютантов я потом поинтересовался, кому принадлежит кличка
"серый кардинал" и услышал в ответ: "Это прусский министр фи-
нансов Попитц!"
Роли распределяет случай. Какое-то время он, казалось,
колебался, куда меня направить 20-го июля - в оплот зоговорщи-
ков на Бендлерштрассе или же в центр сопротивления ему, в лич-
ные апартаменты Геббельса.
17 июля Фромм через своего начальника штаба Штауфенберга
пригласил меня на 20-е число на обед в служебное здание на
Бендлерштрассе, с последующим совещанием. Но на первую полови-
ну дня у меня должно было состояться уже давно обещанное выс-
тупление перед членами Имперского правительства и представите-
лями промышленных кругов о положении с производством вооруже-
ний, и я отклонил приглашение. Несмотря на отказ, Фромм пору-
чил своему начальнику штаба в настоятельной форме повторить
свое пиглашение: крайне необходимо, чтобы я пришел. Нетрудно
было предвидеть, что утреннее мероприятие будет достаточно
напряженным, чтобы после него обсуждать те же проблемы еще и с
Фроммом, и я снова отказался.
Мой доклад начался примерно в 11 часов в парадном зале,
построенном и расписанном еще Шинкелем, здания министерства
пропаганды. Это была любезность со стороны Геббельса. Собра-
лось человек двести - все находящиеся в Берлине министры, их
статс-секретари и высокопоставленные чиновники, короче говоря
- весь политический Берлин. Аудитория выслушала сначала мои
призывы к напряжению всех сил родины и народа, которые я пов-
торял из речи в речь и научился произносить их почти что авто-
матически, затем я, с графиками и таблицами, обрисовал положе-
ние дел в производстве вооружений.
Как раз в то самое время, когда я приблизился к концу
своего доклада, а Геббельс на правах хозяина дома произнес
несколько слов в заключение, в Растенбурге взорвалась бомба
Штауфенберга. Будь путчисты половчее, они могли бы одновремен-
но с покушением арестовать в этом зале практически все Имперс-
кое правительство вместе со всеми ведущими сотрудниками. И для
этого, как гласит присказка, достаточно было бы одного лейте-
нанта и дюжины солдат. Ничего не подозревавший Геббельс приг-
ласил Функа и меня в свой министерский рабочий кабинет. Мы,
что в последнее время случалось часто, обсуждали все ту же
проблему упущенных или еще имеющихся шансов мобилизации всех
сил отечества, как вдруг заговорил небольшой динамик: "Госпо-
дина министра срочно требует ставка. У телефона д-р Дитрих".
Геббельс включился нажатием кнопки: "Соедините". И только пос-
ле этого он подошел к письменному столу и взял трубку: "Д-р
Дитрих? Да? Вас слушает Геббельс... Что? Покушение на фюрера?
Только что?.. Вы говорите, фюрер жив? В шпееровском бараке?
Известны ли подробности?.. Фюрер полагает, что это дело рук
рабочих и "Организации Тодта"?" Дитрих был краток, разговор
закончился. Операция "Валькирия", которую заговорщики как план
мобилизации внутренних резервов не один месяц обсуждали со-
вершенно открыто и в том числе с Гитлером, началась.
"Только этого еще не хватало - мелькнуло в моей голове,
пока Геббельс передал нам услышанное, и повторил, что подозре-
ние падает на рабочих из "Организации Тодт". Если это подозре-
ние подтвердится - сверлила меня мысль - то это прямо должно
будет ударить по мне, потому что Борман не упустит повод для
новых интриг и нашептываний. Геббельс сразу же пришел в край-
нее раздражение, когда я не смог сразу же дать ему справку о
мерах проверки рабочих "Организации Тодт", отбираемых на рабо-
ты в Растенбург. По его требованию я доложил, что каждый день
несколько сотен рабочих пропускаются в зону N 1, где они заня-
ты на работах по укреплению бункера Гитлера, что в настоящее
время Гитлер в основном работает в павильоне, построенном для
меня, поскольку только в нем хаватает места для многолюдных
совещаний, и к тому же он просто пустует в мое отсутствие. При
таких порядках, сокрушался он, неодобрительно качая головой по
поводу всеобщего недомыслия, не составляло большого труда про-
никнуть на этот обнесенный лучшими заграждениями и лучше всего
охраняемый участок в мире: "И какой тогда смысл имеют все меры
охраны?" - бросал он свои вопросы, обращясь к некоему незримо-
му провинившемуся.
Затем Геббельс быстро распрощался с нами - министерская
рутина даже и при таких исключительных обстоятельствах требо-
вала от нас обоих своего. К припозднившемуся в этот день обеду
я застал уже поджидавшего меня полковника Энгеля, бывшего адъ-
ютанта Гитлера от армии, а нынче командира войсковой части.
Меня интересовало его отношение к мысли, положенной в основу
подготовленной мной памятной записки; я потребовал назначения
"субдиктатора", т.е. лица, облеченного чрезвычайными полномо-
чиями, который должен был бы, невзирая на чей бы то ни было
престиж, устранить тройную и четверную, едва обозримую органи-
зационную структуру вермахта и который, наконец, заменил бы их
четкими и эффективными структурами. Если этот, уже несколькими
днями раньше законченный документ, по чистой случайности был
датирован 20 июля, то в нем были использованы многие идеи, ко-
торые мы не раз обсуждали с военными участниками путча (7).
Мне как-то не пришла в голову самая естественная мысль
позвонить по телефону в ставку, чтобы разузнать подробнос-
ти.видимому, я исходил из того, что в обстановке переполоха,
которого не могло не вызвать такое событие, мой звонок будет
просто не к месту. Кроме того, меня угнетало подозрение, что
террорист имеет какое-то отношение к моей строительной органи-
зации. После обеда, как это и было предусмотрено расписанием
на этот день, я принял посланника Клодиуса из Министерства
иностранных дел, который проинформировал меня об "обеспечении
поставок румынской нефти". Мы еще не успели закончить нашу бе-
седу, как позвонил Геббельс (8).
Его голос звучал совсем иначе, чем утром - возбуженно и
резко: "Можете ли Вы немедленно прервать Вашу работу? Приез-
жайте ко мне! Срочно! Нет, по телефону я ничего Вам сказать
не могу". Беседа была прервана, и около 17 часов я отправился
к Геббельсу. Он принял меня в кабинете бельэтажа своей личной
резиденции, расположенной к югу от Бранденбургских ворот. Он
торопливо заговорил: "Только что получил сообщение из ставки,
что военный путч пошел по всей стране. В такой ситуации я ха-
тел бы, чтобы Вы были со мной. Я всегда немного тороплюсь при
принятии решений. Ваше спокойствие будет хорошим противовесом.
Мы должны действовать осмотрительно".
Это известие взбудоражило меня ничуть не меньше, чем Геб-
бельса. Мгновенно в моем сознании ожили все те разговоры, ко-
торые были у меня с Фроммом, Цейтцлером и Гудерианом, с Вагне-
ром, Штифом, Фельгибелем, Ольбрихтом или Линдеманом. Оценки
безнадежного положения на фронтах, успешной высадки американ-
цев и англичан, превосходства Красной Армии и не в последнюю
очередь надвигающегося банкротства с горючим моя память связа-
ла с нашей подчас горькой критикой дилетантизма Гитлера, с его
нелепо-строптивыми решениями, постоянными оскорблениями стар-
ших офицеров, с беспрестанными понижениями в должностях и уни-
жениями. Правда, мне не приходило в голову, что Штауфенберг,
Ольбрихт, Штиф и люди вокруг них замышляют путч. Я скорее по-
верил бы, что на такое способен Гудериан с его холерическим
темпераментом. Геббельс к моему появлению, как я позднее выяс-
нил, уже был осведомлен о том, что подозрение падает на Штау-
фенберга. Однако, мне он этого не сказал. Умолчал он и том,
что уже имел телефонный разговор с самим Гитлером (9).
Не зная всей этой подоплеки, я для себя пришел к опреде-
ленным выводам: путч в нашем положении я считал поистине ка-
тастрофой. Увы, и тогда еще я не осознал его моральную основу.
Геббельс мог вполне рассчитывать на мое содействие.
Окна кабинета Геббельса выходили на улицу. Уже через нес-
колько минут после прибытия я увидел, как по направлению к
Бранденбургским воротам направляются небольшими штурмовыми
группами солдаты в шлемах, с полным вооружением, с автоматами,
с гранами на поясе. Они начали устанавливать пулеметы, перек-
рыли всякое движение транспорта, а двое тяжеловооруженных по-
дошли к стене парка дворца Геббельса и заняли пост у входной
двери в стене. Я позвал Геббельса, он моментально все понял,
бросился в спальню, взял из маленькой коробочки несколько таб-
леток и сунул их в карман пиджака: "Так, на всякий случай!" -
бормотнул он. БЫло видно, что он взвинчен.
Мы послали адъютанта узнать, по чьим приказам действуют
занявшие пост у ворот. Солдаты, не вступая в разговор, лишь
коротко отрезали: "Никто отсюда не выйдет и никто не войдет".
Из телефонных переговоров, которые по всем возможным ад-
ресам вел Геббельс, вырисовывалась картина всеобщего смятения.
Части потсдамского гарнизона были уже на пути в Берлин, стяги-
вались войска из провинции. ПОчти рефлекторно отвергнув восс-
тание, я испытывал странное чувство безучастного простого при
сем присутствия стороннего наблюдателя, как если бы все это и
лихорадочная нервозно-решительная суета Геббельса меня не ка-
сались. Временами положение казалось безнадежным, и Геббельс
был в высшей степени встревожен. Только сам факт, что телефон-
ная связь еще функционировала, а по радио еще не были переданы
какие-либо прокламации повстанцев, Геббельс сделал вывод, что
они еще медлят. На самом деле непостижимо, что заговорщики
упустили момент отключить систему связи и использовать ее в
своих целях, хотя еще за несколько недель до выступления все
подробнейшим образом расписали в своем плане действий: арест
Геббельса, захват центрального междугороднего узла связи,
главного телеграфа, головной службы связи СС, центрального
почтамта, всех основных передатчиков в окрестностях Берлина и
Радиодома (10). Достаточно было всего нескольких солдат, чтобы
без всякого сопротивления ворваться в резиденцию Геббельса и
арестовать его. Кроме нескольких пистолетов, у нас ничего не
было. Геббельс скорее всего при попытке ареста проглотил бы
приготовленную таблетку цианистого калия. Тем самым был бы ус-
транен наиболее способный противник восставших.
