же истребителя каждая из этих реактивных машин могла бы, бла-
годаря своим скоростным качествам, сбивать по нескольку аме-
риканских четырехмоторных бомбардировщиков, которые день за
днем обрушивали на немецкие города тысячи тонн взрывчатки.
В конце июня 1944 г. Геринг и я снова предприняли - сно-
ва тщетно - попытку переубедить Гитлера. К этому времени лет-
чики-истребители уже налетали немало часов на новых машинах и
настаивали на их использовании против американских воздушных
флотов. Гитлер ушел от ответа: летчики-истребители, рассуждал
он, готовый бездумно пустить в ход любой аргумент, будут при
быстром взлете или крутом маневре испытывать из-за скоростных
свойств машины гораздо более сильные физические перегрузки,
чем те, к которым они привыкли, и опять-таки из-за своих бе-
шеных скоростей они будут в воздушном бою проигрывать истре-
бителям противника, более медленным и вследствие этого более
увертливым (4). То же, что новые истребители имеют более вы-
сокий потолок полета, чем самолеты сопровождения американских
бомбардировщиков, и то, что высокие скорости позволяли бы им
успешно атаковать тихоходные соединения американских бомбар-
дировщиков, не имело для Гитлера, если уж у него сложилось
иное мнение, ровно никакого значения. И чем больше пытались
мы переубедить его, тем упрямее он становился и утешал нас
дальними перспективами, когда он, естественно, разрешит ис-
пользование части этих машин в качестве истребителей.
Самолеты, об использовании которых мы вели спор в июне,
существовали тогда всего в нескольких проходивших испытания
вариантах; тем не менее от приказа Гитлера зависело планиро-
вание военного производства на длительную перспективу, ведь
именно с этим истребителем генеральные штабы родов войск свя-
зывали надежды на решительный поворот в войне в воздухе. Все,
кому служебное положение хоть в какой-нибудь мере позволяло
подступиться к этой проблеме, пытались переубедить Гитлера
перед лицом нашего отчаянного положения в войне в воздухе.
Йодль, Гудериан, Модель, Зепп Дитрих и, конечно, влиятельные
генералы ВВС настойчиво сопротивлялись чисто дилетантскому
решению Гитлера. Но результатом было только его усиливавшееся
раздражение против них. Ему не без основания чудилось, что
все эти попытки определенным образом ставят под вопрос его
полководческую и техническую компетентность. Осенью 1944 г.
он, наконец, избавился от этого спора и вызываемой им неуве-
ренности способом весьма примечательным - он просто запретил
всякое дальнейшее обсуждение этой темы.
Когда я сообщил по телефону генералу Крайпе, недавно
назначенному начальником генерального штаба ВВС, что в своем
докладе Гитлеру в середине сентября я собираюсь написать и по
вопросу о реактивных самолетах, он мне настоятельно советовал
не затрагивать эту тему даже намеками: одно упоминание о Ме
262 выведет его совершенно из себя и создаст новые трудности.
К тому же Гитлер сразу же подумает, что моя инициатива подс-
казана им начальником генерального штаба люфтваффе. Пренебре-
гая этой просьбой, я все же тогде еще раз упрекнул Гитлера в
том, что использование машины, сконструированной как истреби-
тель, в качестве бомбардировщика бессмысленно и в условиях
нынешнего военного положения просто ошибочно, что подобного
мнения придерживаются не только летчики, но и армейские офи-
церы (5). Гитлер отмахнулся от моих упреков, и я - после
стольких безуспешных усилий - счел за благо вернуться к узко-
ведомственному мышлению. Ведь и впрямь вопросы боевого приме-
нения самолетов столь же мало касались меня, как и определе-
ние их типов, запускаемых в производство.
Реактивный самолет был не единственным новым, с
превосходящими вооружение противника боевыми свойствами ору-
жием, которое в 1944 г. должно было быть передано разработчи-
ками для серийного производства. У нас были летающие управля-
емые снаряды, ракетоплан, обладавший еще более высокой
скоростью, чем реактивный самолет, самонаводящаяся по тепло-
вому излучению ракета против самолетов, морская торпеда, спо-
собная преследовать, ориентируясь по шуму моторов, военное
судно, даже если бы оно удирало, постоянно меняя свой курс.
Была завершена разработка ракеты "земля-воздух". Авиаконс-
труктор Липпиш подготовил чертежи реактивного самолета, дале-
ко обогнавшего тогдашний уровень самолетостроения, - летающе-
го крыла.
Можно сказать, что мы прямо-таки испытывали трудности от
обилия проектов и разработок. Концентрация на нескольких нем-
ногих типах вооружения позволила бы, конечно, многое довести
до конца намного раньше. Недаром на одном из совещаний от-
ветственной инстанции было решено не столько увлекаться
впредь новыми идеями, а отобрать из наших уже реальных проек-
тных заделов разумное и соответствующее нашим производствен-
ным возможностям количество типов и решительно продвигать их.
И ведь снова Гитлер оказался тем, кто, несмотря на все
тактические ошибки союзников, сделал те шахматные ходы, кото-
рые помогли им в 1944 г. добиться успеха в воздушном наступ-
лении. Он не только затормозил разработку реактивного истре-
бителя и приказал превратить его в легкий бомбардировщик - он
носился с идеей тяжелой ракеты, которая должна была принести
Англии Возмездие. С конца июля 1943 г. по его приказу огром-
ный производственный потенциал был переключен на создание ра-
кеты, получившей название "фау-2", в 14 м длиной и весом в
три тонны. Он требовал выпуска 900 таких ракет в месяц. Аб-
сурдной была сама идея противопоставить бомбардировочной ави-
ации образца 1944 г., которая на протяжении многих месяцев (в
среднем по 4100 вылетов в месяц) сбрасывала с четырехмоторных
бомбардировщиков ежедневно три тысячи тонн взрывчатки на Гер-
манию, ракетные залпы, которые могли бы доставлять в Англию
24 т взрывчатки, т.е. бомбовый груз налета всего шести "лета-
ющих крепостей" (6). И нарекать это Возмездием!
Это, по-видимому, была моя самая тяжелая ошибка за время
руководства немецкой военной промышленностью - я не только
согласился с этим решением Гитлера, но и одобрил его. И это -
вместо того, чтобы сконцентрировать наши усилия на создании
оборонительной ракеты "земля-воздух". Еще в 1942 г. под кодо-
вым названием "Водопад" ее разработка продвинулась настолько
далеко, что было уже почти возможно запускать ее в серию. Но
для этого на ее доводке нужно было бы сосредоточить все та-
ланты техников и ученых ракетного центра в Пенемюнде под ру-
ководством Вернера фон Брауна (7).
Имея длину в восемь метров, эта реактивная ракета была
способна с высокой прицельной точностью поражать бомбардиров-
щики противника на высоте до 15 километров и обрушивать на
них 300 кг взрывчатки. Для нее не имели значения время суток,
облачность, мороз или туман. Уж если мы смогли позднее оси-
лить месячную программу производства 900 тяжелых наступатель-
ных ракет, то, вне всякого сомнения, смогли бы наладить еже-
месячный выпуск нескольких тысяч этих небольших и более
дешевых ракет. Я и сегодня полагаю, что ракеты в комбинации с
реактивными истребителями могли бы с начала 1944 г. сорвать
воздушное наступление западных союзников с воздуха на нашу
промышленность. Вместо этого огромные средства были затрачены
на разработку и производство ракет дальнего действия, кото-
рые, когда осенью 1944 г., наконец, дошло дело до их боевого
применения, обнаружили себя как почти полная неудача. Наш са-
мый дорогой проект оказался и самым бессмысленным. Предмет
нашей гордости, какое-то время и мне особенно импонировавший
вид вооружения обернулся всего лишь растратой сил и средств.
Помимо всего прочего, он явился одной из причин того, что мы
проиграли и оборонительную воздушную войну.
Еще с зимы 1939 г. у меня установились тесные связи с
исследовательско-конструкторским центром в Пенемюнде, хотя на
первых порах лишь в роли строительного подрядчика. Мне бывало
приятно в этом кружке далеких от политики молодых научных ра-
ботников и изобретателей, во главе которых стоял 27-летний
Вернер фон Браун, человек целеустремленный и как-то по-осо-
бенному реалистически нацеленный в будущее. Было необычно уже
одно то, что такому молодому, без многолетней проверки делом
за плечами, коллективу дали возможность работать над проектом
стоимостью во многие миллионы марок, тем более, что практи-
ческое осуществление лежало в далеком будущем. Под отеческим
попечительством полковника Вальтера Дорнбергера эти молодые
люди, избавленные от бюрократических препон, могли работать
свободно, а иногда и развивать выглядевшие почти утопическими
идеи.
Я был просто захвачен тем, что я увидел здесь еще в 1939
г. в виде первых набросков: это было как планирование чуда.
Эти технари с их фантастическими картинами будущего, эти ро-
мантики с их расчетами производили на меня при каждом моем
их посещении совершенно особое впечатление, и как-то незамет-
но для себя я почувствовал, что они мне сродни. Это чувство
уже сразу прошло проверку делом, когда поздней осенью 1939 г.
Гитлер вычеркнул этот проект вообще из всяких категорий сроч-
ности, тем самым автоматически отпадали кадровые возможности
и поставки материалов. По доверительному соглашению с Управ-
лением вооружений сухопутных сил я, не имея на то формального
разрешения, продолжал тем не менее строить пенемюндские соо-
ружения - непокорность, которую тогда, вероятно, я один мог
себе позволить.
После моего назначения на министерский пост я, естест-
венно, самым пристальным образом следил за этим крупным про-
ектом. Гитлер же по-прежнему оставался крайне скептичен: он
испытывал принципиальное недоверие ко всем новинкам, которые,
как и в случае с реактивным самолетом или атомной бомбой, вы-
ходили за круг технических представлений поколения солдат
Первой мировой войны и устремлялись в некий чужой мир.
13 июня 1942 г. со мной в Пенемюнде вылетели начальники
управлений вооружений всех трех родов войск вермахта: фель-
дмаршал Мильх, генерал-адмирал Витцель и генерал-полковник
Фромм, чтобы присутствовать при запуске первой дистанционно
управляемой ракеты. В просеке соснового бора мы увидели уста-
новленный безо всяких поддерживающих конструкций, устремлен-
ный в небо снаряд высотой с четырехэтажный дом. В этом было
что-то нереальное. Полковник Дорнбергер, Вернер фон Браун,
весь штаб и мы с напряженным интересом ожидали результата.
Мне было известно, какие надежды связывал с этим эксперимен-
том молодой изобретатель. Для него и его коллектива эта раз-
работка служила прежде всего не совершенствованию вооружений,
а прорыву в мир техники будущего.
Легкий дымок говорил о том, что емкости горючего уже
заправлены. В пусковую секунду, сначала как бы нехотя, а за-
тем с нарастающим рокотом рвущего оковы гиганта ракета мед-
ленно отделилась от основания, на какую-то долю секунды, ка-
залось, замерла на огненном столбе, чтобы затем с протяжным
воем скрыться в низких облаках. Вернер фон Браун сиял во все
лицо. Я же был просто потярсен этим техническим чудом - его
точностью, опровержением на моих глазах привычного закона тя-
готения - без всякой механической тяги верикально в небо воз-
неслись тринадцать тонн груза! Специалисты принялись объяс-
нять нам, на каком расстоянии сейчас должен находиться
снаряд, когда через полторы минуты послышался стремительно
нарастающий вой и ракета упала где-то неподалеку. Мы окамене-
ли, взрыв ухнул примерно в километре от нас. Как мы узнали
позднее, отказало управление. Но создатели ракеты были удов-
летворены, потому что удалось разрешить самую сложную пробле-
му - отрыв от земли. Гитлер же и впредь сохранял "сильнейшие
сомнения" относительно самой возможности прицельного управле-
