Зальцбурга не полезен для моего легкого. В парке дворца
Клессхайм, ныне доме для гостей Гитлера под Зальцбургом,
князья церкви, архиепископы, построили совершенно очарова-
тельный, богато изукрашенный павильон в форме трилистника,
Клееблатт (архитектор Фишер фон Эрлах). 18 марта свежеотрес-
таврированный миниатюрный замок был отведен для моего пребы-
вания, поскольку в большом дворцовом помещении в эти дни ос-
тановился "имперский регент" Хорти, прибывший для
переговоров. Через сутки эти переговоры привели к тому, что
Гитлер ввел войска в Венгрию - его последнее вторжение в чу-
жую страну. Уже в день моего прибытия ко мне во время переры-
ва в переговорах заглянул Гитлер.
Я не видел его два с половиной месяца и впервые за все
годы нашего знакомства вдруг заметил его непропорционально
широкий нос и сероватый цвет кожи, вообще мне лицо его пока-
залось отталкивающим - первый симптом того, что я стал отда-
ляться от него и видеть его без всякого приукрашивания. Почти
целый квартал я был вне его личного воздействия, весь в своих
болезнях и переживаниях в связи с моим задвижением. Впервые
за годы упоения и лихорадочной деятельности я мог поразмыш-
лять о всем пути, проделанном мной вместе с этим человеком.
Прежде достаточно было нескольких его слов, какого-то жеста,
чтобы с меня слетала всякая усталость и пробуждалась новая
энергия. Теперь же, несмотря на сердечность тона, я и после
его ухода чувствовал себя утомленным и опустошенным. Единс-
твенное, о чем я мечтал - по возможности скорее оказаться
вместе с женой и детьми в Меране, провести тем несколько не-
дель, восстановить силы. Но я не знал только - для чего? По-
тому что цели у меня теперь не было.
Но тут, во время пятидневного пребывания в Клессхайме,
во мне снова взыграло стремление к самоутверждению: я остро
почувствовал, что с помощью наговоров и злопыхательства сде-
лано все, чтобы меня окончательно сбросить со счетов. На сле-
дующий день меня с днем рождения по телефону поздравил Ге-
ринг. Я, несколько преувеличивая, сообщил ему о своем вполне
приличном самочувствии, он заявил мне, отнюдь не с соболезно-
ванием, а как-то особенно радостно: "Но послушайте, это же
совсем не так! Профессор Гебхардт собщил мне вчера, что у Вас
серьезная болезнь сердца. И без шансов на существенное улуч-
шение, именно так он сказал. Может быть, Вы просто этого не
знаете". Прощаясь, не пожалев хвалебных слов о всем мной сде-
ланном, он недвусмысленно намекнул на мой предстоящий отход
от дел. На это я ответил, что рентген и кардиографическое об-
следование не выявили заболевания (8). Геринг возразил: да
Вас просто неверно информируют и проигнорировал мои объясне-
ния. Конечно, Гебхардт ввел его в заблуждение.
Да и Гитлер с озабоченным видом заявил в узком кругу,
где присутствовала моя жена: "Шпеера больше нет!" У него был
разговор с Гебхардтом, отозвавшемся обо мне как о развалине.
Возможно, он в тот момент вспомнил наши общие архитек-
турные мечтания, которые мне уже из-за болезни сердца никогда
не осуществить, возможно, подумал он и о безвременном уходе
своего первого архитектора, профессора Трооста, - во всяком
случае, он в тот же день снова навестил Клессхайм, чтобы пре-
поднести мне огромный букет цветов, который нес за ним слуга
- жест для него в высшей мере необычный. Еще через несколько
часов по его поручению раздался звонок от Гиммлера, официаль-
но уведомившего меня, что по указанию Гитлера Гебхардт как
группенфюрер СС берет на себя ответственность за мою безопас-
ность, а как врач - за мое здоровье. Тем самым у меня был от-
нят мой терапевт, а для моей охраны прибыла группа СС, подчи-
нявшаяся Гебхардту (9).
23 марта у меня снова появился Гитлер, как если бы по-
чувствовал во время первого визита отчуждение от него, кото-
рое у меня наступило за время болезни. И на самом деле, нес-
мотря на оказанные мне в эти дни знаки былого сердечного
внимания, мое отношение к Гитлеру в чем-то изменилось. Я еще
долго переживал, что только, по-видимому, это свидание пробу-
дило в нем воспоминание о том, что когда-то я был ему близок,
тогда как мои достижения и как архитектора, и как министра
оказались малосущественными для преодоления многонедельного
расставания. Естественно, я отдавал себе отчет в том, что че-
ловек, который так сильно перегружен, как Гитлер, неся на
своих плечах огромное бремя, имеет право на то, чтобы не
очень-то обращать внимание на сотрудников вне круга повсед-
невного служебного общения. Но все его поведение предыдущих
недель наглядно показало мне, как я немного значу в его сви-
те, насколько он был далек от того, чтобы основывать свои ре-
шения на разумном и компетентном подходе. Возможно потому,
что он почувствовал мою холодность, а возможно, и мне в уте-
шение он пожаловался и на свое неважное самочувствие. Есть
симптомы, что он довольно скоро может потерять зрение. Мою
реплику, что профессор Брандт даст ему информацию о приличном
состоянии моего сердца, он выслушал молча.
На высоком холме над Мераном расположен замок Гойан.
Здесь я провел шесть самых лучших недель за все свое минис-
терское время, единственные - вместе с семьей. Гебхардт снял
квартиру далеко внизу, в долине, и почти не использовал пре-
доставленные административные права для вмешательства в мои
контакты с внешним миром и встречи.
В дни моего пребывания в Меране Геринг, переживавший
прилив необычной активности, привлек моих обоих сотрудников,
Дорша и Заура, к совещаниям у Гитлера. Со мной он не только
не посоветовался, но даже и не поставил об этом в извест-
ность. Совершенно очевидно, что после многочисленных неудач
последних лет он захотел воспользоваться удобным случаем,
чтобы снова укрепить свои позиции второго, после Гитлера, че-
ловека. И в этих целях он приподнимал, разумеется, за мой
счет, обоих моих сотрудников, которые как соперники представ-
лялись ему совершенно безопасными. Кроме того, он распростра-
нил слух, что моя отставка - дело чуть ли не решенное, и как
раз в эти же недели запросил отзыв гауляйтера Верхнедунайской
гау Айгрубера об отношении партии к генеральному директору
Мейндлю, с которым был связан дружескими узами. Свой запрос
он обосновал своим намерением предложить Гитлеру кандидатуру
Мейндля в качестве моего преемника (10). Но тотчас же заявил
о своих амбициях и Лей, и без того перегруженный многочислен-
ными постами Имперский оргляйтер партии: если Шпеер уйдет, то
он - хотя его об этом никто не просил - взвалит на себя и эту
работу: уж как-нибудь справится!
Борман и Гиммлер попытались тем временем скомпрометиро-
вать в глазах Гитлера всякого рода наветами моих остальных
руководящих работников, начальников отделов. Только окольными
путями (Гитлер не считал необходимым поставить меня в извест-
ность) до меня дошло известие, что по отношению к трем из
них: Либелю, Вэгелю и Шиберу, Гитлер был настолько резок, что
следует ожидать их скорого снятия. Видно было, что достаточно
было нескольких недель, чтобы из памяти Гитлера улетучились
воспоминания о днях в Клессхайме. Помимо Фромма, Цейтцлера,
Гудериана, Мильха и Деница, только один министр экономики
Функ из высшего руководящего круга Рейха оказался в числе
тех, кто проявил ко мне за время моей болезни внимание.
Уже на протяжении нескольких месяцев Гитлер, ища спасе-
ния от бомбовых ударов, требовал перевода промышленных предп-
риятий в пещеры и в подземные бетонированные цеха. Я ему на
это возражал: бомбардировщики нельзя победить бетоном. Потому
что, имей мы даже в нашем распоряжении не один год, все равно
было бы невозможно разместить всю военную промышленность под
землей или укрыть бетоном. А кроме того - и в этом наше
счастье - противник наносит удары как бы по разветвленной
дельте нашей промышленности вооружений, этой реки со многими
притоками. Усиленным прикрытием этой дельты мы его только
подтолкнем к еще более массированным бомбардировкам там, где
промышленный поток стекает по узкому и глубокому руслу. Я
имел в виду химию, угледобычу, энергоснабжение и многие дру-
гие отрасли, которые стали для меня сплошным ночным кошмаром.
Совершенно бесспорно, что Англия и Америка были вполне в сос-
тоянии уже в тот момент, т.е. в начале 1944 г., в течение са-
мого короткого времени полностью парализовать одну из этих
опор всей индустрии и лишить всякого смысла дальнейшие усилия
по прикрытию производства.
14 апреля Геринг овладел инициативой и пригласил Дорша к
себе. Он, Геринг, многозначительно завел он речь, может себе
представить только одну организацию, способную выполнить от-
ветственное задание фюрера - строительство серий особо круп-
ных бункеров. Дорш ответил, что возведение подобных сооруже-
ний на территории Рейха, собственно, не входит в задачи этой
организации, ведущей строительство на оккупированных террито-
риях. Но если есть необходимость, он может немедленно пока-
зать проект такого бункера, хотя и спроектированного для
Франции. В тот же вечер Дорш был вызван к Гитлеру: "Я впредь
буду лично следить за тем, чтобы отныне такие крупные объекты
на территории Рейха строились бы только Вами". На следующий
день Дорш смог предложить несколько подходящих для размещения
подобных объектов мест, а также изложить свои организационные
и технические соображения по обеспечению шести гигантских
бункеров, каждый площадью в 100 тыс. кв. метров. В ноябре
1944 г. по заверениям Дорша они все будут готовы (11). Гитлер
тут же издал одну из тех спонтанных директив, которых все так
боялись. В соответствии с ней он подчинил Дорша непосредс-
твенно себе и присвоил этому строительству самую высокую сте-
пень приоритетности, так что Дорш получил право вмешиваться
по своему усмотрению в абсолютно любую стройку. Нетрудно было
предсказать, что эти шесть гигантских бункеров не могут быть
построены за полгода, более того, что их никогда не удастся
ввести в строй. Несложно было распознать правду, уж если ложь
была настолько примитивна.
До сих пор Гитлер считал излишним извещать меня о всех
предпринятых им шагах, которыми он быстро ликвидировал мои
полномочия. Естественно, мое уязвленное самолюбие, пережитое
оскорбление наложили свой отпечаток на письмо, которое я 19
апреля написал ему и в котором открыто выражал сомнения в
правильности принятых решений. Это письмо открыло целый ряд
писем и памятных записок, в которых под покровом выяснения
деловых вопросов шел процесс становления самосознания, высво-
бождения способности самостоятельного мышления, долгие годы
изуродованной, смятенной демонической волей Гитлера. Прини-
маться за строительство столь крупных сооружений в настоящее
время, писал я в этом письме, - самообман, потому что "при
всех усилиях едва ли возможно обеспечить даже самые примитив-
ные предпосылки для размещения немецкого трудового населения,
иностранной рабочей силы и одновременно - для восстановления
наших военных предприятий. Для меня сегодня не вопрос выбора
- приниматься ли за долгосрочные объекты..., напротив, я дол-
жен все время закрывать еще не законченные строительством за-
воды военного производства, чтобы сохранить минимально необ-
ходимые условия для поддержания немецкого производства
вооружений".
Изложение различий в подходах я завершил упреком Гитлеру
в том, что он ведет себя некорректно: "Еще в бытность мою Ва-
шим строителем я всегда следовал принципу предоставления моим
сотрудникам самостоятельности в их работе. Этот принцип,
правда, приводил меня к тяжким разочарованиям, потому что не
всякий выдерживает испытание известностью, и кое-кто, добив-
шись... немалого признания, предал меня". Гитлер мог без тру-
