уже в 1944 г. передать подводникам для испытаний первые под-
водные лодки с новыми характеристиками. Наше обязательство
выдавать по сорок судов ежемесячно мы бы, несмотря на общую
катастрофическую ситуацию, в начале 1945 г. выполнили, если
бы не уничтожение в результате воздушных налетов трети всех
лодок еще на верфях (8).
Тогда Дениц и я часто задавались вопросом, что нам меша-
ло перейти к новому классу подводных лодок значительно рань-
ше. Ведь не были применены какие-либо особые технические но-
винки, принципы конструкции были известны уже много лет.
Специалисты уверяли, что с вводом в строй этой модели в под-
водной войне открылась бы новая победная страница. После вой-
ны это подтвердил американский ВМФ, включивший этот тип под-
лодок в свою программу.
Через три дня после подписания Деницем и мной нашей
общей директивы относительно новой военно-морской программы,
26 июля 1943 г., я получил от Гитлера согласие на подчинение
ее моему министерству. По тактическим соображениям я обосно-
вывал это требование теми перегрузками, которые сразу же воз-
никли в связи с программой для ВМФ и других возложенных Гит-
лером задач. С переводом крупных предприятий легкой
промышленности на военное производство, так я аргументировал
Гитлеру, нам должны быть переданы не только 500 тыс. рабочих,
но и их оборудование, их административные и конструкторские
штабы, т.е. они должны подключиться к реализации срочных во-
енных программ как целостные производственные единицы. Тем
временем большинство гауляйтеров воспротивились подобной ре-
организации. Министерство экономики оказалось слишком мало-
мощным, чтобы преодолеть это сопротивление, как, впрочем, за-
бегая вперед, и я сам, что я очень скоро и вынужден был
признать.
После необычайно длительной, большого круга, процедуры,
по ходу которой всем причастным имперским министрам и иным
инстанциям четырехлетнего плана предлагалось высказать свои
замечания, Ламмерс созвал 26 августа министров на заседание в
зале Имперского кабинета. Во многом благодаря великодушию
Функа, который с "мужеством и юмором произносил свою собс-
твенную надгробную речь" (нужен комментарий - В.И.), удалось
добиться единодушия в том, что впредь в ведение моего минис-
терства передается все военное производство. Волей-неволей
Ламмерс должен был пообещать информировать Гитлера через Бор-
мана об этом решении. Еще через несколько дней Функ и я пое-
хали в ставку фюрера, чтобы заручиться его окончательным
одобрением.
Велико же было мое удивление, когда Гитлер в присутствии
Функа прервал мои пояснения к закону и раздраженно заявил
мне, что он должен пресечь дальнейшие комментарии. Всего нес-
колько часов тому назад Борман предостерегающе обратил его
внимание на то, что я попытаюсь сегодня склонить его к подпи-
санию документа, который не согласован ни с Имперским минист-
ром Ламмерсом, ни с рейхсмаршалом. Он не позволит подобным
образом втягивать себя в наши сопернические игры. Когда же я
попробовал разъяснить, что Ламмерс в полном соответствии со
своим рангом Имперского министра заручился согласием
статс-секретаря Геринга по четырехлетке, он снова и необычно
резким образом оборвал меня: "Я счастлив, что по крайней мере
в лице Бормана у меня есть верный Экехарт" (нужен комментарий
- В.И.). В словах недвусмысленно слышалось обвинение в наме-
рении ввести его в заблуждение.
Функ передал этот эпизод Ламмерсу. Из ставки мы направи-
лись навстречу Герингу, который в своем салон-вагоне направ-
лялся туда из своего охотничьего заповедника в оминтенской
пустоши. Поначалу Геринг был в раздражении; совершенно оче-
видно, ему дали тоже одностороннюю информацию и предостерег-
ли от нас. Но благодаря любезному красноречию Функа все же
удалось, в конце концов, сломать лед и пройтись пункт за
пунктом по всему проекту закона. Геринг, казалось, со всем
согласился, после того как было добавлено предложение: "Пол-
номочия рейхсмаршала Великой германской Империи в качестве
уполномоченного за четырехлетнего план сохраняются в полном
объеме". Ограничение для реальной практики совершенно несу-
щественное, тем более, что большинство важнейших разделов че-
тырехлетки все равно через "Центральное планирование" уже уп-
равлялись мной.
В знак своего согласия Геринг подписал наш проект и
известил Ламмерса по телеграфу, что теперь все возражения
сняты. После этого и Гитлер был готов подписать законопроект,
который и был ему представлен 2 сентября. Из Имперского ми-
нистра по производству вооружений и боеприпасов я стал Им-
перским министром по производству вооружений и военной про-
дукции.
Интрига Бормана провалилась. Я на прием к Гитлеру не
просился, предоставив ему самому обдумать, действительно ли в
данном случае Борман верно ему служил. По моему опыту мне ка-
залось разумнее не разоблачать перед ним маневр Бормана и не
ставить Гитлера в неловкое положение.
Подобные открытые и скрытые противодействия против рас-
ширения сферы моего министерства, несомненно, исходили от
встревоженного Бормана. Борман не мог не понимать, что я на-
хожусь за пределами его круга власти и сосредоточиваю все
больше силы в своих руках. Кроме того, по роду деятельности я
установил товарищеские отношения с руководством армии - с Гу-
дерианом, Цейтцлером, Мильхом и Деницем. Да и в самом тесном
окружении Гитлера мне были ближе те, кто недолюбливал Бормана
- адъютант от сухопутных войск при Гитлере генерал Энгель,
адъютант люфтваффе генерал фон Белов, а также не в последнюю
очередь адъютант от вермахта генерал Шмундт. Тесно со мной
был связан и постоянный врач Гитлера д-р Карл Брандт, считав-
ший Бормана своим личным врагом.
Однажды вечером, после нескольких стаканчиков настойки
"штейнхегер", Шмундт утверждал, что я - большая надежда ар-
мии. Везде, куда бы он ни приезжал, генералы проявляли свое
ко мне уважение, тогда как о Геринге отзывались только пре-
небрежительно. Чуть патетически он завершил: "На армию Вы,
господин Шпеер, всегда можете положиться. Она за Вас". Я так
никогда и не понял, что, собственно, он имел в виду, делая
столь примечательное заявление. Я подозреваю, что он слегка
перепутал армию с генералами. Можно предположить, что Шмундт
высказывался в подобном же духе и перед другими. И это при
узости и замкнутости мирка ставки не могло ускользнуть от
Бормана.
Примерно в это же время, т.е. осенью 1943 г., Гитлер ме-
ня несколько смутил, когда он как-то перед началом "ситуа-
ции" встретил меня и Гиммлера, да еще в присутствии других
сотрудников, словами приветствия "а вот и две ягодки одного
поля". Что бы ни имел в виду Гитлер, рейхсфюреру СС с его
властью и влиянием это вряд ли могло понравиться. Цейтцлер в
эти же дни сказал: "Фюрер Вами чрезвычайно доволен! Недавно
он отметил, что возлагает на Вас самые большие надежды. После
Геринга восходит новое светило" (9). Я попросил Цейтцлера по-
малкивать об этом. Поскольку этот отзыв был мне передан вхо-
дившими в самый узкий круг и другими, я мог быть уверенным,
что он дошел и до Бормана. Всесильный секретарь Гитлера дол-
жен был понять, что ему летом этого года не удалось восста-
новить Гитлера против меня, результат был прямо противополож-
ный.
Гитлер был довольно скуп на высокие оценки, и к такой
похвале Борман должен был отнестить со всей серьезностью. По-
вышенная опасность с его точки зрения должна была заключаться
в том, что я вышел не из рядов низкопоклонствующей перед ним
партиерархии. С этих пор он говорил своим ближайшим сотрудни-
кам, что я не только противник партии, но - не более, не ме-
нее - стремлюсь стать преемником Гитлера (10). Он не совсем
был не прав в своих предположениях. Я вспоминаю, что и Мильх
не раз заводил речь об этом.
Гитлер, несомненно, был в затруднении, на ком остановить
выбор в качестве преемника: репутация Геринга была подорвана,
Гесс сам вычеркнул себя, Ширах, благодаря усилиям Бормана,
был скомпрометирован, а Борман, Гиммлер и Геббельс не отвеча-
ли "художественному" типу личности, как его себе представлял
Гитлер. Во мне же Гитлер, возможно, открыл родственные черты:
в его глазах я был художником милостью Божьей, сумевшим за
короткое время отвоевать весомые позиции в политической ие-
рархии и который, наконец, добившись успехов в производстве
вооружений, доказал, что у него есть способности и на военном
поприще. Только во внешней политике, этом четвертом домене
Гитлера, я ничем не проявил себя. Не исключено, что я рисо-
вался ему гением от искусства, легко освоившимся в политике и
тем самым в каком-то очень отдаленном и косвенном смысле пов-
торяющем его путь.
В кругу близких друзей я называл Бормана "человеком с
ножницами для подрезания кустов". Его энергия, хитрость и
жестокость были всецело направлены на то, чтобы никому не
дать вырасти. Все его усилия были направлены на то, чтобы
подрезать мою власть. Начиная с октября 1943 г., гауляйтеры
сколачивали фронт против меня с расчетом на то, что под их
натиском я через годик в отчаянии сам откажусь от своего пос-
та. До самого конца войны противоборство между Борманом и
мной так и осталось с ничейным результатом. Гитлер всякий раз
притормаживал его; он не давал меня свергнуть, изредка выде-
лял меня своей благосклонностью, а то вдруг грубо нападал на
меня. Борман не мог лишить меня моего успешно функционирующе-
го аппарата. Он так тесно был связан со мной, что мое сверже-
ние означало бы и его конец и тем самым стало бы фактором
риска для всего руководства войной.
Глава 20
Бомбы
Опьянение первых месяцев, в которые меня ввергли созда-
ние новой организации, успех, признание, скоро уступило место
времени забот и все усложняющихся проблем. Обеспокоенность
вызвалась не только нехваткой рабочих рук, нерешавшимися воп-
росами снабжения и придворными интригами. Воздушные налеты
британской авиации заставляли меня забыть о Бормане, Заукеле
и "центральном планировании". В то же время они способствова-
ли росту моего престижа, потому что, несмотря на причиняемый
ущерб, производили мы все же не меньше, а больше.
Эти налеты обрушили войну в наш быт. В горящих и опусто-
шенных городах мы день за днем на себе чувствовали войну во
всей ее реальности, и это побуждало нас к предельному трудо-
вому напряжению.
Не сломили они и волю к сопротивлению народа. Напротив,
из посещений заводов, из контактов с простыми людьми, я ско-
рее вынес впечатление о растущем ожесточении. Не исключаю,
что потери 9% продукции, как мы их оценивали (1), были с лих-
вой компенсированы трудовыми усилиями.
Наиболее чувствительные потери возникли вследствие круп-
номасштабных мер противовоздушной обороны. 10 тыс. тяжелых
зенитных орудий уставились в 1943 г. в небо Рейха и оккупиро-
ванных западных территорий (2). А ведь их можно было бы ис-
пользовать в России против танков и иных наземных целей. Без
второго, воздушного, фронта над нашей родиной наша противо-
танковая мощь, уже только имея в виду одни боеприпасы, при-
мерно удвоилась бы. К тому же она отвлекала сотни тысяч моло-
дых солдат. Треть оптико-механической промышленности была
занята выполнением заказов для приборов наведения противозе-
нитных батарей, в продукции электротехнической промышленности
до половины объема занимали радарные установки и приборы свя-
зи и оповещения ПВО. Поэтому обеспечение наших фронтовых час-
тей современной аппаратурой, несмотря на высокий уровень раз-
вития немецкой промышленности электрооборудования и оптики,
было много хуже, чем в вооруженных силах Запада (3).
Представление о том, какие трудности на нас надвигаются
