к ней в субботу днем, пожелать ей доброго здоровья, рассаживаться сми-
ренно вдоль стены и ждать субботнего угощенья. Угощенье это трудно наз-
вать щедрым, но зато оно всегда подавалось на чистых сверкающих тарелоч-
ках: яблоко, персик, рожок, винная ягода или две-три сухих изюминки.
Наставления при этом сыпались без конца. И все они сводились к тому же:
нужно слушаться отца, мать и почтенных набожных людей, нужно быть благо-
честивым. Бог накажет за самую малость-за то, что не молишься, не слуша-
ешься, не учишься, за шалости, за дурные мысли и даже за пятнышко на
одежде. После всего этого ни яблочко, ни персик, ни рожок, ни винная
ягода, ни ссохшиеся изюминки не лезли в горло.
Но бабушкины поучения ни в какое сравнение не могут идти с тем пото-
ком назиданий, который учитель низвергал на своих учеников по субботам,
перед вечерней молитвой. Слезы рекой текли из глаз мальчиков-так ясно и
ощутимо изображал он ангела добра и духа зла, ад и рай и как ангел заг-
робного мира швыряет грешников с одного края вселенной на другой. Мил-
ли... миллионы бесов, духов, нечистых копошились у ног учеников. Даже
под ногтями у них учителю чудились черти. Он был уверен, что каждый из
его учеников попадет в преисподнюю, ибо если и встретится один безгреш-
ный, который молился, читал священные книги и делал все по велению анге-
ла добра, то он все же, послушный духу зла, грешил мыслью, а если не
мыслью, то во сне, в сновиденьях своих грезил о запретном...
Словом, не было никакой возможности укрыться от истребителя всего су-
щего, злого духа, хоть ложись и помирай. А тут как назло хочется жить,
озорничать, смеяться, лакомиться и, проглотив побыстрей молитву, думать
именно о запретном... И это уже было делом злого духа, у которого до-
вольно подручных для того, чтобы завлечь невинного в свои сети. Ну, а
кто к нему попался - идет за ним, как теленок, и делает все, что он при-
кажет. И такое уж счастье этому злому духу, что его слушаются гораздо
охотней, нежели ангела добра. Не помогают тут никакие нравоучения и про-
поведи. Наоборот, чем больше старается ангел добра, тем упорнее действу-
ет дух зла. Страшно сказать, но мне кажется, не будь ангела добра, духу
зла нечего было бы делать...
13
ВОРОВСТВО, ИГРА В КАРТЫ И ПРОЧИЕ ГРЕХИ
Дети помогают матери на ярмарке. - Игра в карты в честь хануки. -
Перл, сын вдовы, учит нас воровать. - Негодный малый
С детьми Нохума Вевикова дух зла обошелся очень жестоко. Мало того
что сорванцы комкали молитвы, пропускали больше половины, а бабушке лга-
ли, будто сверх положенного они прочитали еще несколько псалмов,-они на-
учились еще и воровать, таскать лакомства, играть в карты и всяким дру-
гим грешным делам... Дошли они до этого, понятно, не сразу - одно влекло
за собой другое, как сказано в писании: "Грех порождает грех".
Я, кажется, уже рассказывал вам, что воронковцы кормились благодаря
крестьянам и зарабатывали преимущественно во время больших ярма-
рок-"Красных торгов", как их называли. Этих ярмарок воронковцы дожида-
лись с нетерпением. В это время они суетились вовсю, делали дела, зара-
батывали деньги. А тем временем покупатели воровали,-впрочем, большей
частью женщины. И не укрыться, не уберечься от них! Только вытряхнешь у
одной из рукава платок или ленту, как уже другая стащила из-под носа
сальную свечу или рожок. Что делать? И Хая-Эстер, жена Нохума Вевикова,
нашла выход: она поставила своих детей в лавке следить за ворами. Ребята
следили усердно и зорко: они не только набивали полные карманы рожков,
табаку, орехов, сушеных слив, но еще подбирались и к зеленой шкатулке,
где лежала выручка; в то время как мать разговаривала с покупательницей,
они опускали в карманы несколько монет - какие-нибудь круглые пятаки, а
потом тратили их в хедере на блины, коржики, маковки, вареный горох, се-
мечки или же проигрывали в карты.
Игра в карты была болезнью, эпидемией во всех хедерах; начиналась она
в праздник хануки * и не прекращалась потом всю зиму. Известно, что в
дни хануки сам бог велел играть. Кто играл в юлу *, кто в карты. Правда,
это не были настоящие, печатные карты, речь идет о самодельных еврейских
картах, об игре в "тридцать одно". Но какая разница-тот же соблазн, тот
же азарт. Когда наступала ханука, учитель не только разрешал играть в
карты, но и сам принимал участие в игре и был рад, если ему удавалось
выиграть у своих учеников ханукальные деньги. А проиграть учителю хану-
кальные деньги было удовольствием, честью, радостью. Во всяком случае,
лучше проиграть учителю ханукальные деньги, чем быть им высеченным,--с
этим как будто согласится всякий.
Но как только ханука уходила - тут тебе конец празднику, конец кар-
там! Учитель строго-настрого предупреждал: "Берегитесь!" И если кто ос-
мелится прикоснуться к картам, упомянуть о картах или даже подумать о
них, быть тому наказанным - он будет высечен.
Учитель, видимо, и сам был когда-то порядочным сорванцом и поигрывал
в картишки не только в честь хануки, иначе откуда бы пришли ему в голову
подобные мысли? Так или иначе, ученики всю зиму после хануки играли в
карты еще более азартно, еще с большим рвением, чем в дни хануки. Проиг-
рывали завтраки и обеды, проигрывали наличные, когда же не было денег, а
ведь играть хотелось, находили всякие способы, чтобы раздобыть их. Кто
добирался до кружки Меера-чудотворца * и навощенной соломинкой вытаски-
вал из нее по одному омытые слезами гроши, которые мать спускала туда
каждую пятницу, перед молитвой над свечами; кто ухитрялся выгадать нес-
колько грошей "комиссионных", когда его посылали на рынок с каким-нибудь
поручением; а кто просто подбирался к отцовскому кошельку или к маминому
карману и ночью, когда все спали, вытряхивал оттуда, сколько удастся.
Все это делалось в величайшем страхе, с огромным риском. И все уходило
на карты, на "тридцать одно".
Вопрос заключался лишь в том-где и когда играть, как устроиться, что-
бы не узнал учитель. Об этом уже заботились ребята из старшей группы,
такие, как Эля, сын Кейли,-уже жених, рыжий, с серебряными часами, и
Берл, сын вдовы, толстогубый парень с удивительно крепкими зубами, кото-
рыми можно грызть железо. У него уже пробивалась бородка,-и он сам был в
этом виноват, потому что курил. Так объяснял сам Берл. "Вот вам доказа-
тельство, - говорил он, - попробуйте сами, начните курить-и у вас вырас-
тет борода". И он шутки ради научил своих товарищей курить, не только
курить, но подсказал им также, как раздобывать "материал" для курения.
То есть попросту научил их воровать. Понятно, за учение Берл получал
плату табаком и папиросной бумагой.
У Берла была своя система: кто слушался его, приносил табак и папи-
росную бумагу, был славным парнем, хорошим товарищем, тот же, кто боялся
или не умел воровать,-считался у него размазней, слюнтяем и исключался
из товарищества. И если ему особенно не везло, он еще бывал бит рукою
того же Берла. Поссориться с Берлом или пожаловаться на него не имело
никакого смысла, пришлось бы выдать себя с головой-и на это ни у кого не
хватало смелости. И ребята делали все, что Берл приказывал, погружаясь
вместе с ним все глубже и глубже в трясину. Бог знает, к чему бы это
привело, если бы самого Берла не постиг печальный конец, да такой, что и
в голову не сразу придет. А ребята по молодости своей и невинности тол-
ком даже не поняли, что тут произошло. Они только знали, что случилась
история в пятницу. Парня поймали у бани, когда он, выставив кусочек
стекла, подглядывал одним глазком, как моются женщины.
Боже, что творилось в местечке! Мать Берла, вдова, упала в обморок,
его самого забрали из хедера, не пускали в синагогу, ни один мальчик из
хорошей семьи не смел встречаться с этим "вероотступником". Так прозвали
его тогда. И как видно, чтобы оправдать это прозвище, Берл впоследствии,
после смерти матери, крестился и пропал бесследно.
14
ФЕЙГЕЛЕ ЧЕРТ
Сорванцы кaютcя. - Не девушка, а черт. - Ведьма, которая щекочет
Все же не следует думать, что дух зла постоянно брал верх, а ангел
добра всегда оказывался побежденным. Не нужно забывать, что существует
месяц элул, дни покаяния, Новый год, Судный день и вообще молитвы, посты
и всякое другое самоистязание, которое придумали для себя благочестивые
евреи. Невзирая на мелкое воровство, картежную игру и прочие мальчишес-
кие прегрешения, можно с уверенностью сказать, что средний из братьев,
Шолом, был по-настоящему благонравным и богобоязненным, он не раз давал
себе слово исправиться и когда вырастет, если богу будет угодно, стать
праведным и благочестивым, как наставляла его бабушка Минда, учитель и
все добрые, почтенные люди.
Часто случалось, что во время молитвы он плакал, бил себя в грудь,
отдалялся от старших братьев и от товарищей-озорников, которые подгова-
ривали его делать дурное. Но настоящим кающимся грешником он становился,
когда приходили дни суда и покаяния.
Быть праведным и благочестивым вообще очень отрадно и приятно. Но
тот, кому когда-либо приходилось каяться, согласится, что на свете нет
ничего лучше. Кающийся-это человек, который примиряется с богом, преодо-
левает в себе дух зла и соприкасается с богом. Посудите сами, что может
быть лучше примирения! Что может быть слаще победы! Что может быть прек-
расней, чем божья благодать! Кающийся чувствует себя сильным, чистым,
свежим, заново рожденным и может смело смотреть всем в глаза. Как хоро-
шо, как чудесно быть кающимся грешником!
Как только наступал месяц элул и слышался первый звук рога*, герою
этого жизнеописания казалось, что он видит духа зла связанным, повержен-
ным в прах, умоляющим, чтобы его не слишком топтали ногами. А Новый год!
А Судный день! А испытания трудного поста! Чувствовать голод, смер-
тельную жажду и держаться наравне со взрослыми-во всем этом была такая
сладость, такая красота, оценить которую может только тот, кто верует
или хоть когда-нибудь веровал. Какое удовольствие может сравниться с тем
наслаждением, которое испытывал Шолом к исходу Судного дня, когда, го-
лодный и усталый, но зато очищенный от грехов и с просветленной душой,
он выходил из синагоги и, предвкушая райский вкус ржаной коврижки, смо-
ченной в водке, торопился домой, и вдруг... стоп! В чем дело? Прихожане
остановились, чтобы приветствовать новолуние... Мы таки порядком устали
и проголодались, но это ничего не значит. "Твою луну, отец небесный, мы
все же благословим".
Ах, как приятно быть кающимся грешником! Но дух зла-пропади он пропа-
дом!-сатана-погубитель всюду вмешивается и все портит. На этот раз сата-
на появился в образе деревенской девушки с вьющимися волосами и зелеными
глазами. Откуда взялась эта девушка, вы сейчас узнаете.
В дни постов и покаяний, таков был старинный обычай, деревенские ев-
реи, "праздничные гости", как их называли, съезжались из окрестных дере-
вень в местечко Воронку. Каждый хозяин принимал своего постоянного
праздничного "гостя" и "гостью". Гость Нохума Вевикова-Лифшиц из Глубо-
кого-приходился ему дальним родственником. Это был набожный человек с
широким лбом, лбом мудреца, хотя в действительности он умом не отличал-
ся. И жена была набожная - горячая молельщица и любительница нюхать та-
бак. Детей они не имели, но жила у них служанка-сирота, дальняя
родственница, по имени Фейгл. Ребята же называли ее по-иному-Фейге-
ле-черт, потому что это была не девушка, а огонь, бес, девчонка с
мальчишескими повадками, любившая шалить с ребятами, когда никто не ви-
дит, рассказывать им сказки, петь песенки, большей частью не еврейские.
Однажды, в теплую, светлую ночь праздника кущей, она пробралась к
месту, где спали мальчики (из-за "праздничных гостей" детей уложили
