совершенно спокойным. Однако вскоре стало ясно, что я ошибался.
Когда я вошел, в глаза бросилась нарочитая небрежность, с
которой Гейдрих работал над какими-то бумагами. Заметив, что я
смотрю за ним, он сделал типичный для него жест - нервно пожал
плечами и наконец, отложил бумаги в сторону. "Если что-нибудь
очень важное?" - спросил он довольно высоким гнусавым голосом.
"Нет, ничего особенного," - ответил я. "У вас есть время поо-
бедать со мной?" - спросил Гейдрих . Фактически это был приказ.
Мы прошли в бар Идена и там пообедали молча, ибо я давно
взял за правило, чтобы разговор начинал Гейдрих. За соседним
столиком сидела знакомая мне дама, с которой время от времени
я дружески переглядывался. Гейдриха, не знавшего ее, это уди-
вило, а его необычайное любопытство заставило расспросить, кто
она, где мы познакомились, сколько времени я ее знаю. Затем,
он внезапно сменил обьект беседы и начал говорить о деле, ради
которого и хотел со мной увидеться.
Мы повели долгий и неприятный разговор о передаче некото-
рых наиболее деликатных и важных функций моего отдела IV отде-
лу Мюллера. Гейдрих использовал древний принцип "разделяй и
властвуй". Я согласился со всем, что было сказано, и, сохраняя
терпение и спокойствие указал на риск передачи столь важного
дела в грубые и неопытные руки. Мой сарказм и аргументация
произвели на него впечатление. Гейдрих велел мне уладить этот
вопрос с Мюллером: проблема была решена. Затем последовал под-
робный разговор о деятельности отдела на оккупированных терри-
ториях, который завершился вполне приемлемым компромиссом,
давшим мне определенную свободу. После окончания разговора мне
пришлось сопровождать Гейдриха, обходившего различные ночные
клубы и делать вид, что получаю удовольствие от его идиотских
бесед с барменами, содержателями заведений и официантками. Все
они знали и боялись его, хотя изображали великую преданность.
Наконец, в пять утра мне, было позволено уйти домой.
На следующий день я должен был ознакомить Мюллера с реше-
нием Гейдриха, однако потребовалось два часа, чтобы Мюллер по-
нял: его атака отбита. При этом я не должен бышл допустить от-
крытого разрыва: отношения между нами были уже напряжены, а
Мюллер был противником, который не останавливался перед любым
вероломством без раздумий и использовал все имевшиеся в его
распоряжении средства.
В результате, Мюллер заговорил в доверительном и дружест-
венном тоне и повел речь о значении сотрудничества и взаимного
доверия. Правда, на следующем совещании руководителей отделов
СД он внезапно без предупреждения обрушился на меня, обвинив
некоторых моих агентов в халатности и нечестности. Один их
приведенных им примеров, действительно, свидетельствовал о на-
шей грубой ошибке. В Париже гестапо арестовало корсиканца с
фальшивыми документами, выданными одним из моих бюро в Бордо.
Его сотрудники недостаточно тщательно проверили человека с ко-
торым имели дело. Так член парижского подполья, разыскиваемый
полицией получил важное задание германской разведки.
Неожиданно Гейдрих встал на мою сторону, видимо, из-за
того, что вся эта история ему надоела. "Несчастья подобного
рода случались и в вашем отделе, Мюллер, - сказал он с ирони-
ей. Однажды важный свидетель смог выброситься из окна четвер-
того этажа. И произошло это не только потому, что ваши следо-
ватели спали в рабочее время, но и потому что они не овладели
азами полицейского ремесла."
На этот раз Мюллер обжегся по-настоящему и на три или че-
тыре недели оставил меня в покое.
Читателя может заинтересовать, как выглядел мой кабинет,
который я занимал в качестве главы иностранного отдела Гер-
манской секретной службы.
Прямо напротив дверей большого, хорошо меблированного ка-
бинета с роскошным густым ковром располагался большой письмен-
ный стол красного дерева. Самым ценным предметом меблировки в
комнате был старомодный сервант: в нем хранилась моя личная
справочная библиотека. Слева от стола находился столик на ко-
лесиках, на котором были установлены телефоны и микрофоны,
связывавшие меня напрямую с канцелярией Гитлера и другими важ-
ными учреждениями; был и специальный телефон прямой связи с
моим берлинским домом и загородной виллой в Герцберге. Микро-
фоны были повсюду: в стенах, под столом, даже в одной из лам-
почек, так что любой звук автоматически записывался. Окна ком-
наты закрывала проволочная сетка. Последняя была частью систе-
мы безопасности, построенной на фотоэлементах, которая подава-
ла сигнал тревоги, как только кто-нибудь приближался к окну,
дверям, сейфу или пытался слишком близко подойти к любому
предмету в комнате. В течение тридцати секунд после подачи
сигнала отряд охраны должен был окружить обьект.
Мой стол был маленькой крепостью. В него было встроено
два пулемета, которые могли изрешетить пулями все помещение.
Эти пулеметы были нацелены на посетителя и следили за его
приближением к столу. В случае необходимости мне оставалось
лишь нажать кнопку и оба пулемета одновременно открывали
огонь. Я мог также нажать на другую ткнопку и охрана по сирене
окружала здание и блокировала все выходы из него.
Моя машина была оборудована радиопредатчиком, позволявшим
на дистанции до 25 милль вести переговоры и диктовать секрета-
рю.
Когда я отправлялся в заграничную командировку мне, в
соответствии с постоянно действовавшим приказом, вставляли
искусственный зуб, содержавший яд, способный убить меня за 30
секунд, если бы я попал в руки врача. Чтобы быть вдвойне уве-
ренным, я носил перстень с голубым камнем: под ним была спря-
тана золотая капсула с цианидом (сyаnide).
21 Визит в Осло
Гейдрих назначен заместителем фон Нейрана-Требуется мое
присутствие в Праге - Приглашение положено в долгий ящик - Ви-
зит в Осло - Британцы используют норвежское сопротивление -
История женщины-агента.
В сентябре 1941 г. Гейдриха назначили исполняющим обязан-
ности Рейхспротектора Богемии-Моравии под чисто номинальным
руководством фон Нейрата. Он посчитал это назначение большим
успехом и был очень доволен, однако выразил желание, чтобы я
отправился с ним в Прагу в качестве помощника. Это предложение
вызывало у меня ужас; было ясно, что его необходимо блокиро-
вать до того, как оно станет приказом. Потребовалось все мои
таланты, чтобы убедить Гейдриха: в его же интересах, его по-
мощник должен оставаться в Берлине и перестраивать секретную
службу. Наконец, он неохотно согласился.
Первоначально, в сентябре 1941 года я собирался слетать в
Мадрид, проинспектировать нашу новую организацию и изучить не-
которые вопросы. Эту поездку, однако, пришлось отложить. Гейд-
рих внезапно решил взять меня с собой в Норвегию. Он хотел вы-
яснить ряд спорных вопросов в его отношениях с рейхскомиссаром
Норвегии Терьовеном. Была у него и еще одна цель - он хотел
выполнить несколько секретных миссий в качестве офицера Люфт-
ваффе в составе эскадрильи истребителей из Ставангера. Тогда
он выполнил бы достаточное количество боевых заданий (combat
missions), чтобы соответствовать требованиям, предьявлявшимся
для получения Железного Креста первого класса и, таким обра-
зом, получил бы от Геринга Золотой Крест.
Как обычно, мы летели на его специальном самолете. Во
время полета ГЕйдрих сидел за столом, заставляя носиться своих
адьютантов, главным образом, с инструкциями относительно нашей
программы в Осло. Он так ее расширил, что в результате едва
смог выполнить половину намеченного.
Я решил прочитать две лекции перед собранными для этой
цели агентами. Я также собирался изучить работу британской
секретной службы в НОрвегии и выяснить ситуацию с двойными
агентами-норвежцами, вступившими в сопротивление, но, на деле
работавшими на Германию. Меня интересовали и возможности
использования нашими службами норвежских морских кампаний, все
еще поддерживавших связь с заокеанскими территориями.
Сразу же, после прилета в Осло нас принял рейхскомиссар.
По протоколу, к Гейдриху, исполнявшему обязанности протектора,
полагалось обращаться как к министру. Поначалу Тербовен всеми
силами пытался это делать. При этом они с Гейдрихом были люты-
ми врагами и мне было интересно следить как пройдет их встреча.
После завтрака состоялась первая беседа. Подлинная причи-
на конфликта между Гейдрихом и Тербовеном состояла в соперни-
честве за верховную власть (на нее претендовали оба) над
высшими чинами СС и норвежской полицией. Либо Тербовен, как
рейхскомиссар, должен был иметь приоритет над шефом строго
централизованной тайной полиции и СД, либо их глава должен был
иметь более солидные полномочия. Тербовен считал себя полнов-
ластным хозяином Норвегии, обладающим неограниченной властью.
Немецкая полиция должна была выполнять только его указания.
Директивы центральных организаций игнорировались или высмеива-
лись; только он отвечал перед фюрером за Норвегию. Гиммлер и
Гейдрих интересовали Тербовена лишь в качестве личных знако-
мых. Он мог вести себя как тщеславный автократ благодаря
тесным связям с Герингом, зародившимся еще в те времена, когда
Тербовен был гаулейтером Рура. Тогда они оба участвовали в ка-
ких-то сомнительных комбинациях, в результате которых под
предлогом защиты национальных интересов была конфискована
часть германских сталелитейных предприятий.
Дискуссия быстро зашла в тупик, и мне предложили изложить
мой взгляд на проблему, что я и сделал, несмотря на скрытую, а
позднее и откровенную враждебность Тербовена. Как бы то ни бы-
ло, удалось добиться определенного прогресса и беседа закончи-
лась заявлением Тербовена о том, что, по его мнению, нам
удастся найти взаимоприемлимое решение.
Вечером состоялся официальный прием. Тербовен следил за
тем, чтобы ни в чем не было недостатка: он во всем копировал
своего великого патрона, Геринга. Как мы и ожидали, прием
превратился в пьянку. Тербовен пил невероятно много и следил,
чтобы от него не отставали. Это было его любимым времяпровож-
дением. Я чувствовал себя настолько не в своей тарелке, что
дважды пытался тихо исчезнуть, но мне это так и не удалось.
Наконец, Тербовен приказал двум своим секретарям покататься по
комнате на велосипеде; раздались приветственные возгласы пь-
яной компании. И тут я довольно громко заявил:"Ну и цирк!".
Тербовен, должно быть, услышал мою фразу: по-видимому, он
только и ждал случая устроить сцену. Он внезапно встал из-за
стола, с решительным видом подошел и, встал прямо передо мной,
заявил:"Возьмите этот бокал с пивом - он держал в руках литро-
вую кружку - и немедленно выпейте, а то я вижу вы халтурите".
Я выразил свое сожаление и отказался, сославшись на
состояние здоровья. Не успел я закончить фразу, как Тербовен
попытался выплеснуть пиво мне в лицо. В дело вмешался Гейдрих
и остановил его, за что я его поблагодарил. Через пять минут я
ушел не сказав ни слова.
Рано утром на следующий день одна из секретарш Тербовена
позвонила мне и попросила прийти пораньше, так как рейхско-
миссар пригласил нас к завтраку. Я немного поговорил с этой
дамой; она сообщила мне ряд интересных подробностей о странной
жизни и обячаях "двора короля Тербовена". Мне стало очень жаль
ее.
С самого начала Тербовен неуклюже пытался извиниться за
случившееся. "Кажется вчера мы ужасно нализались(a taible
amount of boosing) но, видите ли Шеленберг, беда в том, что вы
были слишком трезвый.
После завтрака состоялось еще одно совещание, в котором
приняли участие все гости, в том числе Мюллер, прибывший по
просьбе Гейдриха. Тербовен уступил во всем. Днем мы катались
на яхте по Осло-фьорду.
На следующий день я мог спокойно завершить задуманную ра-
