Она со стоном поцеловала Элизабет прямо в губы, раздвинула их своим
языком и протолкнула его ей в рот. Более мерзкого ощущения Элизабет в
жизни не испытывала. Оцепенев, она осталась неподвижной. Пальцы Шанталь -
мадемуазель Аррио - ощупывали ее тело, стискивали ее груди, медленно
двигались вдоль ее живота к бедрам. А слюнявые, как у животного, губы, не
отпускали губ Элизабет.
Вот он, вот он этот волшебный миг счастья. "Слившись воедино, ты да
я, мы станем вселенной, и звезды и небеса будут двигаться с нами в такт".
Руки Арри скользили вниз, лаская бедра Элизабет, стараясь раздвинуть
ей ноги. Элизабет тщетно пыталась воскресить в памяти мечты об обедах при
свечах, суфле, о вечерах перед камином и всех тех годах, которые они
проведут вместе. Бесполезно. Разум и плоть ее взбунтовались, ей казалось,
что кто-то насильно пытается овладеть ее телом.
Мадемуазель Аррио простонала:
- O, cherie, я хочу тебя.
Единственное, что мгновенно пришло в голову Элизабет в качестве
ответа, было:
- Но у одной из нас явно отсутствуют соответствующие аксессуары.
И она начала одновременно истерически смеяться и плакать, оплакивая
прелестные видения при свечах и смеясь от того, что была свободным,
здоровым, нормальным человеком, глубоко в этот миг осознавшим это.
На следующий день Элизабет начала экспериментировать с напором воды в
душе.
13
На пасхальные каникулы во время последнего года обучения в школе,
когда Элизабет исполнилось восемнадцать лет, она на десять дней приехала
на виллу на Сардинию. Она научилась управлять машиной и теперь могла в
свое удовольствие сама ездить, куда ей вздумается. Она надолго уезжала из
виллы, колесила вдоль побережья, заглядывая по пути в маленькие рыбачьи
селения. На вилле она много плавала и загорала под знойным
средиземноморским солнцем, а когда по ночам дули ветры, лежала в постели и
слушала завывание поющих скал. Она посетила карнавал в Темпио, куда
собрались одетые в национальные костюмы почти все жители окрестных
селений. Скрытые масками домино, девушки сами приглашали юношей на танцы,
и все были вольны делать то, что в другое время никогда бы себе не
позволили. Юноша мог думать, что переспал с какой-то определенной
девушкой, но утром он уже не был так в этом уверен. Кажется, размышляла
Элизабет, что все они исполняют функции статистов в пьесе "Гвардеец".
Она ездила в Пунта-Мурро и наблюдала, как сарды варили на кострах
мясо молодых барашков. Островитяне угощали ее seada, козьим сыром,
покрытым тестом и облитым горячим медом. Она пила восхитительные
selememont, местное белое вино, которого нигде в мире нельзя было купить,
так как оно слишком быстро портилось и потому никуда с острова не
вывозилось.
Ее любимым притоном в Порто-Черво была таверна "Красный лев",
крохотный кабачок в полуподвале, где стояло всего десять столиков и
небольшой старинный бар в углу.
Элизабет окрестила эти каникулы Временем мальчиков. Все они были
богатыми наследниками, толпы их осаждали Элизабет, приглашая ее на
бесконечные пикники с купанием в море и лихими поездками на автомобилях.
Это был первый раунд "боя со спарринг-партнером".
- Любой из них вполне годится на роль мужа, - заверил ее отец.
Элизабет все они казались круглыми болванами. Они слишком много пили,
слишком много болтали, и каждый норовил облапать ее. Она была уверена, что
они добивались не ее как умного, образованного и достойного человека, а ее
имени, имени наследницы династии Роффов. Ей и в голову не приходило, что
она могла нравиться, что стала красавицей, легче было верить прошлому, а
не реальному отражению в зеркале.
Мальчики накачивали ее вином и пытались затащить в постель. Они
чувствовали, что она еще девственница, и, сообразно непостижимой мужской
логике, думали, что стоит им лишить ее невинности, как она тотчас по уши
влюбится в них и станет их рабыней по гроб жизни. В этом они были на
удивление настойчивы. Куда бы они не затаскивали Элизабет, всякий вечер
кончался одинаково:
- Я тебя хочу!
И всякий раз она мягко отказывала.
Они не понимали, в чем дело. Зная, что она красива, они, сообразно
той же мужской логике, наивно полагали, что она должна быть глупа. Им и в
голову не приходило, что она была умнее их. Где ж это видано, чтобы девица
была _о_д_н_о_в_р_е_м_е_н_н_о_ и красива и умна?
Итак, Элизабет гуляла с мальчиками, чтобы не перечить отцу, но все
они были скучны ей.
Как-то на виллу приехал Рис Уильямз, и Элизабет саму удивило, как она
обрадовалась его приезду. Он даже стал еще более красивым с того времени,
как она впервые увидела его.
Рис, казалось, тоже был рад ее видеть.
- Что произошло с вами? - спросил он.
- В каком смысле?
- Вы в зеркало смотрелись сегодня?
Она зарделась.
- Нет.
Он обернулся к Сэму.
- Либо молодые люди тупы, глухи и слепы, либо скоро Лиз нас покинет.
Н_а_с_! Элизабет было приятно, что он сказал "нас". Она старалась по
возможности не отходить от обоих мужчин, подавая им напитки, выполняя их
мелкие поручения, радуясь тому, что видит Риса. Сама, оставаясь
незаметной, она с восхищением прислушивалась к их деловым разговорам: о
слиянии компаний, о новых заводах, о лекарствах, которые успешно шли на
рынке, и о тех, что не котировались на нем, о причинах такого рода неудач.
Говорили они и о своих конкурентах, планировали стратегию поведения и
контрмеры, которые необходимо предпринять, чтобы блокировать их решения. В
ушах Элизабет все это звучало прелестной музыкой.
Однажды, когда Сэм работал в своем башенном кабинете, Рис пригласил
Элизабет на ленч. Она предложила поехать в "Красный лев" и с интересом
наблюдала, как Рис с местными мужчинами играл там в дартс. Ее поражало,
как запросто он держался с ними. Он везде был на своем месте. Однажды она
услышала одну испанскую поговорку, смысла которой не могла постигнуть до
тех пор, пока не увидела играющего в дартс Риса: "этот человек вольготно
чувствует себя в своей собственной шкуре".
Они сидели за небольшим угловым столиком, накрытым красно-белой
скатертью, на которой стояли картофельная запеканка с мясом и эль, и
разговаривали.
Рис попросил ее подробнее рассказать о школе.
- В общем, там не так уж плохо, - призналась Элизабет. - Во всяком
случае, я поняла, как мало знаю.
Рис улыбнулся.
На такое признание решаются немногие. Вы заканчиваете школу в июне,
да?
Элизабет удивилась, откуда ему это было известно.
- Да.
- А чем хотели бы заняться потом?
Она и сама неоднократно задавала себе этот вопрос.
- Честно говоря, не знаю.
- Может, собираетесь выйти замуж?
На какое-то мгновение у нее замерло сердце. Но она тут же сообразила,
что ничего личного в этом вопросе не было.
- Не за кого.
На ум пришло воспоминание о мадемуазель Аррио, прелестных обедах
перед пылающим камином, снеге, падающем за окном, и она невольно
рассмеялась.
- Секрет?
- Секрет.
Ах, как ей хотелось поведать ему этот секрет, но она ведь почти
ничего не знала о нем. Скорее всего, не почти, поправила себя Элизабет, а
вообще ничего не знала о нем. Он был очаровательным незнакомцем, однажды
пожалевшим ее и из жалости пригласившим отпраздновать свой день рождения в
роскошном парижском ресторане. Она знала, что он был незаменимым в делах
фирмы и что отец во многом полагался на него. Но она ничего не знала о его
личной жизни и что вообще он был за человек. Наблюдая за ним, Элизабет
чувствовала, что большая его часть была совершенно скрыта от глаз
любопытных, что внешне проявляемые им чувства скорее призваны успешно
маскировать то, что он действительно переживал, и она задавала себе
вопрос: а кто вообще что-нибудь знал о нем?
Рис Уильямз оказался косвенно замешанным в том, как Элизабет лишилась
невинности.
Мысль о том, что пора обзавестись мужчиной, все более привлекала
Элизабет. Частично это шло от полового влечения, которое волнами
накатывало на нее столь внезапно и охватывало столь сильно, что причиняло
почти физическую боль. Но было в желании и огромное любопытство, желание
знать, _ч_т_о_ это за ощущение. Естественно, она не могла переспать с
первым попавшимся мужчиной. Он должен быть особенным, таким, кого она
очень высоко ценит и кто, естественно, высоко ценит ее. В одну из суббот
отец устроил на вилле большой прием.
- Надень все самое лучшее, - сказал Рис Элизабет. - Я хочу похвастать
тобой перед всеми.
Элизабет затрепетала, подумав, что на приеме будет его дамой. Но Рис
приехал на прием в сопровождении итальянской княгини, красивой статной
блондинки. В гневе и чувствуя себя обманутой, Элизабет оказалась в постели
с пьяным бородатым русским художником по фамилии Васильев.
Их короткий роман завершился полным фиаско. Элизабет так нервничала,
а Васильев был настолько пьян, что Элизабет так и не поняла, где были
начало, середина и конец полового акта. В качестве нежного вступительного
аккорда Васильев быстро стянул с себя штаны и плюхнулся на кровать.
Элизабет готова была немедленно дать деру, но желание отомстить Рису за
его предательство удержало ее на месте. Она разделась и юркнула в постель.
Секунду спустя без всякого предупреждения Васильев уже овладел ею. Это
было необычное ощущение. Оно не было неприятным, но и земля явно не
застыла на своей орбите. Тело Васильева вдруг напряглось и, вздрогнув,
обмякло. Элизабет лежала рядом, ничего, кроме отвращения, не испытывая.
Трудно было поверить, что _э_т_о_ и есть то, о чем ученые пишут книги и
что воспевают поэты. Она подумала о Рисе, и ей захотелось плакать. Наспех
одевшись, она ушла к себе. Когда на другое утро художник позвонил ей по
телефону, Элизабет попросила экономку сказать, что ее нет дома. На
следующий день Элизабет уехала назад в школу.
Летела она на борту авиалайнера фирмы вместе с отцом и Рисом.
Самолет, предназначенный для перевозки сотни пассажиров, был
переоборудован в роскошную летающую гостиницу. В хвосте находились два
просторных изящно оформленных спальных отделения с отдельными ванными
комнатами и удобный рабочий кабинет, в средней части корабля гостиная,
сплошь увешанная картинами, и прекрасно оборудованная кухня впереди, рядом
с кабиной пилотов. Элизабет про себя называла этот авиалайнер волшебным
ковром-самолетом.
Мужчины почти всю дорогу говорили о делах. Когда Рис немного
освободился, они с Элизабет сыграли партию в шахматы. Партия закончилась
вничью, и, когда Рис сказал: "Я поражен", она зарделась от удовольствия.
Быстро пролетели последние месяцы школьной жизни. Пора было подумать
о будущем. На память пришел вопрос, заданный Рисом: "А чем хотели бы
заняться потом?" Она и сейчас не смогла бы на него ответить. Под влиянием
старого Сэмюэля Элизабет новыми глазами стала смотреть на дело своей
семьи, и ей ужасно хотелось принять в нем посильное участие. Но какое
именно? Может быть, начать с помощи отцу? Она помнила легенды о своей
матери, которая слыла великолепной хозяйкой, и в этом качестве была
незаменимой помощницей для Сэма.
Теперь она займет ее место.
И это будет началом.
14
Свободной рукой шведский посол оглаживал зад Элизабет, но она плавно
кружась с ним в вальсе, старалась не замечать этого; ее глаза оценивающе
оглядели элегантно одетых гостей, оркестр, слуг в ливреях, буфет,
