она стала по-новому относиться к себе. У нее разом отпало желание
переедать, и она значительно похудела. Неожиданно появился интерес к
спорту и занятиям в школе. Она даже сделала попытку сойтись со своими
одноклассницами. Те обомлели от неожиданности. Они часто приглашали
Элизабет на свои "пижамные тусовки", но она всегда отказывалась. В один из
вечеров она неожиданно появилась на одной из таких вечеринок.
Тусовка проходила в комнате, где жили четыре девушки, и, когда туда
нагрянула Элизабет, комната была до отказа набита гостями, одетыми либо в
пижамы, либо в ночные сорочки. Одна из присутствовавших, удивленно
взглянув на нее, сказала:
- Смотрите-ка, кто к нам пришел! А мы как раз поспорили, придешь ты в
этот раз или, как обычно, будешь воротить нос.
- Я пришла.
Комнату наполнял едкий, сладковатый запах сигаретного дыма. Элизабет
знала, что многие из девушек курили марихуану, но сама она ни разу не
пробовала. Одна из хозяек комнаты, француженка по имени Рене Токар,
подошла к Элизабет, держа в руке толстую короткую сигаретку коричневого
цвета. Сделав глубокую затяжку, она протянула сигарету Элизабет.
- Куришь? Это было скорее утверждение, чем вопрос.
- Естественно, - солгала Элизабет.
Взяла сигарету, немного помедлила, затем поднесла ее к губам и быстро
втянула в себя дым. Через мгновение она почувствовала, что зеленеет, но
заставила себя улыбнуться и через силу выдавила:
- Нормально!
Как только Рене отвернулась, Элизабет почти рухнула на кушетку.
Сильно кружилась голова, но вскоре головокружение прошло. В виде
эксперимента она сделала еще одну маленькую затяжку, и у нее снова слегка
закружилась голова. Элизабет была наслышана о воздействии марихуаны на
человека. Предполагалось, что наркотик снимает все внутренние запреты, как
бы обнажает его внутреннее "я". Она сделала еще одну, более глубокую, чем
предыдущая, затяжку и почувствовала, как мягкие волны подхватили ее и
перенесли на другую планету. Она видела и слышала девушек, находившихся
рядом с ней в комнате, но все они казались какими-то размытыми, а звуки
приглушенными и доносившимися как бы издалека. Слишком ярко светили огни
электрических ламп, и она закрыла глаза. Едва она сделала это, как тотчас
почувствовала, что ее уносит куда-то в неведомые дали. Ей было легко и
свободно. Она смотрела на себя как бы со стороны, видела, как медленно
проплыла под ней крыша школы, как, поднимаясь все выше и выше над
заснеженными Альпами, окунулась она в море пушистых белых облаков. Кто-то
звал ее по имени, звал опять вернуться на землю. Неохотно Элизабет
медленно открыла глаза и увидела прямо над собой склоненное, озабоченное
лицо Рене.
- Рофф, ты в порядке?
Элизабет медленно, умиротворенно улыбнулась и расслабленно шепнула:
- До чего же хорошо.
И, пребывая все в том же расслабленном состоянии полной эйфории,
призналась:
- Никогда не пробовала марихуаны.
Рене уставилась на нее.
- Марихуаны? Да это же обыкновенная сигарета.
На другом конце поселка Невшатель находилась школа для мальчиков, и
подруги Элизабет частенько бегали туда на свидания. В комнатах только и
было разговоров, что о мальчиках. Об их телах, размерах их пенисов, о том,
что они позволяют делать с собой и что девочки позволяли делать с собой
мальчикам. Иногда Элизабет казалось, что она попала в школу нимфоманок.
Девушки буквально бредили сексом. Самой распространенной в школе была игра
в frolage. Девушка, раздевшись догола, ложилась в постель на спину, а
другая начинала медленно гладить ее руками в направлении от грудей вниз к
бедрам. Расплачивались пирожными, покупавшимися тут же, в поселке. Десять
минут frolage оценивалось в одно пирожное. У многих девушек оргазм обычно
наступал к концу десятой минуты. В тех случаях, когда этого не
происходило, frolage длился до того момента, когда оргазм наконец
наступал, а та, что проводила массаж, зарабатывала себе дополнительное
пирожное.
Другому любимому сексуальному дивертисменту девушки предавались в
ванне. Ванны в школе были старинные, огромных размеров, с гибкими ручными
душами, которые легко снимались с крюков на стене. Девушки садились в
ванну, включали воду на полный напор и, отрегулировав нужную температуру,
совали головку душа промеж ног и медленно водили ею взад и вперед.
Элизабет не занималась ни тем, ни другим, но сексуальные позывы все
больше и больше давали о себе знать. Именно в это время она сделала для
себя потрясающее открытие.
Одной из учительниц Элизабет была небольшого роста изящная женщина по
имени Шанталь Аррио. Несмотря на то, что ей было около тридцати, она
выглядела совсем юной. Она была хорошенькой, а когда улыбалась, и вовсе
становилась красавицей. Элизабет считала ее самой отзывчивой из всех
учителей, с кем сталкивала ее судьба, и очень привязалась к ней. Когда ей
бывало плохо, она всегда бежала к мадемуазель Аррио и плакалась ей в
жилетку. Мадемуазель Аррио понимала ее с полуслова. Она мягко брала
Элизабет за руку, нежно гладила ее, говорила ей ласковые слова и угощала
чашкой горячего шоколада с тортом, отчего Элизабет всегда становилось
хорошо и легко, и все тревоги сами собой улетучивались.
Мадемуазель Аррио обучала их французскому языку и вела дополнительный
курс по умению модно и красиво одеваться, всегда подчеркивая важность
правильного выбора стиля одежды, гармоничного сочетания цветов и наличия
соответствующих принадлежностей туалета.
- Помните, девочки, - говорила она, - самая красивая одежда в мире
без соответствующих аксессуаров будет простой тряпкой.
"Аксессуары" были любимым словечком мадемуазель Аррио. Лежа в теплой
ванне, Элизабет ловила себя на мысли, что часто думает о мадемуазель
Аррио, вспоминая ее ласковый взгляд и то, как во время разговора она мягко
и нежно поглаживает ей руку.
Сидя на других уроках, она вдруг ни с того ни с сего вспоминала, как,
утешая ее, мадемуазель Аррио обвила ее шею руками, прижимала ее к себе,
затем касалась руками ее груди. Сначала Элизабет думала, что эти касания
случайны, но всякий раз после этого мадемуазель Арио мягко смотрела на нее
влажными глазами, в которых застыл немой вопрос, требовавший ответа.
Мысленно Элизабет пыталась представить себе мадемуазель Аррио, ее мягкие
выступающие груди, длинные стройные ноги, и ей страстно хотелось увидеть
свою учительницу обнаженной в постели. Вот тогда и пришла к Элизабет
поразившая ее как громом догадка.
Она, Элизабет, лесбиянка.
Ее не интересовали мальчики, потому что ее интересовали девочки. Но
не глупышки-одноклассницы, а некто явно постарше, более чувственный, более
отзывчивый и сострадательный, как, например, мадемуазель Аррио. Элизабет
видела себя с ней в постели, видела, как они обнимают и ласкают друг
друга.
Элизабет много читала и слышала о том, как трудно быть лесбиянкой.
Общество смотрело на них с укоризной. Считалось, что лесбиянство - это
преступление против естественного хода вещей. Но что же
противоестественного, задумывалась Элизабет, в любви к ближнему? Разве так
важно, мужчина или женщина? Чем же гетеросексуальный брак не по любви
лучше гомосексуального единения двух любящих сердец?
Элизабет понимала, что отец, узнав о ней правду, придет в ужас. Ну
что же, это его проблема! Теперь ей придется по-новому думать о своем
будущем. Она не сможет вести так называемый нормальный образ жизни, когда
женщина обзаводится семьей: мужем и детьми. Теперь она вне закона,
бунтарь, живущий вне общества, противостоящий ему. Вместе с мадемуазель
Аррио - Шанталь! - они снимут себе где-нибудь маленькую квартирку или
домик. Элизабет выкрасит их дом в нежные пастельные тона и снабдит его
соответствующими принадлежностями: элегантной французской мебелью, повесит
на стены чудесные картины. В этом ей поможет отец - нет, помощи от него,
видимо, ждать не стоит. Скорее всего он вообще перестанет с ней общаться.
Элизабет позаботится и о своем гардеробе. Хоть она и лесбиянка, но
одеваться она будет по-своему. Никаких тебе твидовых брюк и шорт, никаких
купленных в розницу костюмов и вульгарных шляп мужского покроя. Эти
аксессуары, словно колокольчик прокаженного, с головой выдают эмоционально
ущербных женщин. Нет, она будет выглядеть счастливой, полноценной
женщиной.
Элизабет решила, что выучится кулинарному искусству, чтобы готовить
мадемуазель Аррио - Шанталь! - ее любимые кушанья. Ей представилось, как
они вдвоем сидят за столом, украшенным свечами, в маленькой квартирке или
домике, и едят приготовленный Элизабет обед. Начнут они с фруктового сока,
за которым последует восхитительный салат, затем устрицы или омар, а на
десерт либо "Шатобриан", либо великолепное мягкое мороженое. После обеда
они сядут прямо на пол у пылающего камина и будут смотреть, как снаружи
падает снег. Снег. Так это будет зимой! Элизабет спешно меняет меню.
Вместо охлажденного сока она приготовит питательный луковый суп или омлет
из яиц и плавленного сыра. На десерт она подаст суфле. Надо будет
проследить, чтобы оно не опало до того, как его подадут на стол.
Т_о_г_д_а_ они сядут на пол у пылающего камина и будут читать друг другу
стихи Т.С.Эллиота или, возможно, В.Дж.Раджадона.
Время - враг любви,
Вор, похищающий
Наши золотые мгновения.
Никогда не пойму,
Почему влюбленные
Исчисляют свое счастье
Днями, ночами, месяцами.
Ведь любовь измеряется
Нашими ликованиями, вздохами и слезами.
О, да, Элизабет видела, как бесконечной чередой убегали вперед месяцы
и годы, как тает время в золотистом, теплом пламени.
И засыпала.
Элизабет ждала этого, но когда это произошло, оно тем не менее
застало ее врасплох. Однажды ночью она проснулась от того, что кто-то
осторожно вошел в ее комнату и тихо прикрыл за собой дверь. Элизабет в
ужасе открыла глаза. Она увидела скользящую по полу тень, и, когда на
секунду лунный свет выхватил из мрака лицо мадемуазель Аррио - Шанталь! -
сердце Элизабет бешено заколотилось.
- Элизабет, - прошептала Шанталь.
И сбросила с себя ночную сорочку, под которой ничего не было. У
Элизабет пересохло во рту. Она так часто думала об этом мгновении, но вот
оно настало, а она ничего, кроме панического страха, не чувствует. Правда,
она к тому же еще и не знала, что она должна делать. Ей не хотелось
выглядеть дурочкой и неумехой перед женщиной, которую она боготворила.
- Смотри на меня, - сдавленным голосом хрипло скомандовала Шанталь.
Элизабет посмотрела. Глаза ее быстро оббежали стоявшую перед ней
обнаженную женщину. Во плоти Шанталь Аррио оказалась совсем не такой,
какой ее себе представляла Элизабет. Груди ее были похожи на два
сморщенных яблока и немного провисали. Впереди выступало небольшое брюшко,
а задница - у Элизабет не нашлось другого выражения - висела, как куль.
Но все это было не важно. Главное было внутри, душа любимой женщины,
ее смелость и стремление быть отличной от других, бросать вызов всему миру
и непреодолимое желание разделить с Элизабет свою жизнь.
- Подвинься, mon petit ange, - зашептала мадемуазель Аррио.
Элизабет послушно отодвинулась, и учительница быстро юркнула в
постель. От ее тела шел сильный, терпкий запах. Она обвила руками Элизабет
и прошептала:
- O, cherie, я так мечтала об этом миге.
